Открыл барабан, вытряхнул гильзы, шесть медных цилиндров звякнув, упали на полку. Горячие, пахнущие порохом.

Я взял еще шесть патронов, перезарядил. Снова прицелился.

Выстрел за выстрелом. Ритм размеренный и медитативный. Прицел, выдох, выстрел. Отдача, дым, запах пороха. Перезарядка, снова выстрел.

Тело помнило движения. Руки двигались автоматически.

Открыть барабан, вытряхнуть гильзы, вставить патроны, закрыть, прицелиться, выстрелить. Мышечная память Итана Митчелла. Годы тренировок, сотни часов в тирах. Тело знало, что делать.

Я просто следовал за ним. Позволял рукам двигаться, пальцам нажимать спусковой крючок, глазам фокусироваться на мишени.

Странное ощущение. Контроль и отсутствие контроля одновременно. Разум наблюдал, тело действовало.

Стрелял долго. Коробка патронов постепенно пустела. Десять, двадцать, тридцать выстрелов. Гильзы копились на полке, горка медных цилиндров. Мишень впереди изрешечена дырами, центр массы почти полностью выбит.

Я нажал кнопку на стене, механизм зажужжал, мишень поехала ко мне по тросу. Остановилась перед окном кабины. Я снял мишень с зажима и внимательно изучил.

Большинство попаданий в центре, в круг диаметром около шести дюймов. Несколько выстрелов разбросаны шире, но все в пределах силуэта. Хорошая кучность для двадцати пяти ярдов.

Я повесил новую мишень, отправил ее обратно на нужное расстояние. Перезарядил револьвер.

Снова начал стрелять. Время потеряло значение. Существовали только выстрелы, мишени и перезарядка.

Мысли совсем успокоились. День прокручивался в голове, но спокойно, без напряжения. Все зацепки собраны. Завтра арест.

Выстрел. В центр мишени.

Завтра должна восстановиться справедливость.

Выстрел. Снова центр.

Тело Итана Митчелла знало, как справляться со стрессом. Стрельба успокаивала, фокусировала разум. Странно для меня, раньше я предпочитал книги, анализ, размышления. Но это тело требовало физической разрядки. И я давал ему то, что требовалось.

Адаптация. Слияние двух личностей. Мой разум в его теле. Его привычки становились моими.

Последние десять патронов. Я стрелял медленнее, тщательнее. Каждый выстрел обдуманный. Прицел, выдох, легкое нажатие на спусковой крючок. Выстрел плавный, без рывка.

Десять попаданий, все в центр мишени, в круг диаметром около четырех дюймов. Точность улучшилась.

Последний выстрел. Барабан опустел. Дым поднялся, рассеялся.

Опустил револьвер. Тишина. Только гул вентиляции, тихий звон в ушах после выстрелов.

Разрядил револьвер окончательно, вытряхнул последние гильзы. Вытер ствол тряпкой, убрал нагар, масло блестело на металле. Проверил механизм, барабан вращался плавно, курок взводился четко. Все в порядке.

Убрал револьвер в кобуру. Снял наушники, повесил на крючок.

Собрал гильзы в коробку, медные цилиндры звякали внутри при ходьбе. Отнес к стойке, отдал дежурному инструктору.

— Как прошло? — спросил он.

— Хорошо. Спасибо.

Он записал в журнал время окончания стрельбы. Посмотрел на часы.

— Два часа стреляли. Серьезная тренировка.

Я взглянул на часы на стене. Одиннадцать вечера. Пришел в девять, стрелял два часа. Время пролетело незаметно.

— Нужно было размяться.

Инструктор кивнул с пониманием.

— Бывает. Многие агенты приходят поздно, после тяжелых дней. Тир помогает.

— Да. Помогает.

Вышел из тира, поднялся по лестнице на улицу. Ночь темная, прохладная. Яркие звезды на чистом небе. Город спал, окна домов темные, улицы пустые.

Сел в машину. Руки расслабленные, напряжение ушло полностью. Тело усталое, но спокойное.

Завел мотор, поехал домой. Дорога знакомая, машина ехала почти сама. Улицы пустые, светофоры переключались сами по себе.

Я добрался до дома через двадцать минут. Припарковался, поднялся в квартиру.

Внутри тихо, темно. Включил лампу у входа. Разделся, повесил пиджак, снял кобуру, положил револьвер на тумбочку у кровати.

Прошел в ванную, умылся холодной водой. Лицо в зеркале усталое, но спокойное. Смотрел на себя, изучая черты лица Итана Митчелла, агента ФБР. Теперь это мое лицо.

Дождь барабанил по крыше служебного седана. Дворники скрипели, размазывая воду по лобовому стеклу.

Серое небо, низкие облака, видимость плохая. Дэйв опять вел машину по мокрому шоссе Route 50 в сторону Аннаполиса.

Я сидел рядом, держал портфель на коленях. Внутри ордер на проверку банковских счетов, подписанный федеральным судьей Харрисоном сегодня в девять часов утра. Официальный документ с печатью суда, тиснение четкое, чернила синие. Томпсон добился ордера за час, редкая скорость для федеральной бюрократии.

Маркус сидел сзади, изучал записи.

— First National Bank, Аннаполис, — прочитал он вслух. — По обрывку квитанции со склада у нас есть частичный номер счета: 345–6778. Банк должен восстановить полный номер и предоставить все данные владельца.

Дэйв кивнул, не отрывая глаз от дороги.

— Если счет оформлен на Томаса Уилсона, получим адрес, историю транзакций, все снятия наличными. Поймаем его за руку.

Я смотрел в окно. Мимо проносились фермы, промокшие поля, редкие дома с дымящимися трубами. Рабочие в резиновых плащах бежали под навесы, пытаясь укрыться от ливня. Коровы стояли под деревьями, опустив морды к земле.

— Вчера техники сняли отпечатки пальцев с машинки и конвертов, — сказал я. — Результаты придут сегодня вечером. Чен проведет сравнительный анализ дефектов печати. Если совпадет с письмами, получим железное доказательство.

Маркус записывал в блокнот.

— Плюс типография подтвердила заказ брошюр. Владелец ресторана подтвердил фотографирование озера. Владелец магазина канцтоваров подтвердил продажу машинки. Физическое описание совпадает во всех случаях. Рыжие волосы, шрам на левой щеке, около сорока пяти лет, курит. Синий пикап Ford. Все части головоломки на месте.

Дэйв притормозил перед светофором. Красный свет отражался в лужах на асфальте. Немногочисленные пешеходы перешли дорогу с зонтами, торопясь укрыться в магазинах. Витрины запотели изнутри, за стеклами виднелись размытые силуэты покупателей.

Светофор переключился на зеленый. Мы поехали дальше.

Аннаполис показался через двадцать минут. Я засмотрелся на город. Исторический центр, узкие улицы, кирпичные здания восемнадцатого века. Церковные шпили тянулись к серому небу. В порту покачивались яхты, мачты скрипели под ветром. Запах соленой воды смешивался с запахом дождя и сырости.

First National Bank находился на Main Street, в центре делового квартала. Трехэтажное здание из красного кирпича, построенное в двадцатых годах прошлого столетия. Колонны у входа, бронзовые двери с гравировкой, мраморные ступени потемнели от дождя. Над входом табличка с золотыми буквами: «First National Bank of Annapolis. Основан 1923».

Припарковались напротив. Дэйв выключил двигатель, достал сигареты, протянул пачку. Я отказался. Маркус взял одну. Они закурили, выдыхая дым в приоткрытое окно.

— Готовы? — спросил Дэйв, затягиваясь.

— Готовы, — ответил я.

Дотушили сигареты, вышли из машины. Дождь усилился, крупные капли били по плечам, стекали по спине. Мы перебежали через улицу, поднялись по мраморным ступеням, толкнули бронзовые двери.

Внутри банка было тепло и тихо, пахло полированным деревом и старыми бумагами. Высокие потолки с лепниной, хрустальные люстры, паркетный пол скользил под ногами. Вдоль стен деревянные стойки с бархатными барьерами, клиенты заполняли бланки, писали ручками на цепочках. За стеклянными окошками кассиры пересчитывали купюры, монеты звенели в металлических лотках.

У дальней стены сидели менеджеры за массивными столами из темного дуба. Телефоны, папки с документами, настольные лампы с зелеными абажурами. Один менеджер разговаривал с пожилой парой, кивал, показывал им бумаги. Второй печатал на машинке, клацанье клавиш эхом отдавалось в зале.