Я моргнул. Это неожиданно. Мне всего двадцать девять, и я проработал в ФБР только пять лет.

— Я… спасибо, сэр. Мне нужно подумать?

— Конечно, — Ричардс улыбнулся. — Но не слишком долго. Решение будет приниматься в течение месяца. А пока отдохните. Вы, наверное, не спали нормально последние три недели.

Он прав. Я спал по четыре-пять часов в сутки, все остальное время проводил за компьютером. Под глазами у меня темные круги, спина болела от сидения в одной позе, пальцы ныли от постоянного стука по клавиатуре.

— Спасибо, сэр, — повторил я.

Мы вышли из кабинета. Дженкинс снова хлопнул меня по плечу.

— Ведущий аналитик, а? Заслужил, приятель. Пошли, команда хочет отметить. Мы заказали пиццу в конференц-зале.

Я усмехнулся. Пицца. Конечно. Именно так мы отмечали все победы. Не шампанским в ресторане, а пиццей из ближайшей забегаловки в служебном помещении.

В конференц-зале уже собралось человек пятнадцать из нашего отдела. На столе стояли коробки с пиццей, пепперони, маргарита, гавайская, и пластиковые бутылки с колой. Кто-то включил музыку на колонке, негромко играл какой-то поп.

— Вот и наш герой! — крикнул Майк Чжао, старший агент, работавший над делом вместе со мной. Он поднял пластиковый стаканчик с колой. — За Итана Коула, который доказал, что мозги побеждают мускулы!

Все засмеялись и подняли стаканчики. Я неловко улыбнулся и взял кусок пиццы. Пепперони, еще теплая, сыр тянулся, когда я откусил. Я вдруг понял, что страшно голоден, не ел с прошлого вечера.

Следующие полчаса прошли в разговорах. Коллеги расспрашивали о деталях, я объяснял, они кивали и задавали новые вопросы.

Джессика спросила, могу ли я адаптировать алгоритм для других типов преступлений. Я сказал, что теоретически да, нужно только настроить параметры.

В половине двенадцатого я посмотрел на часы, старые Casio, которые носил со студенческих времен, и понял, что пора уходить. Мне нужно заехать на склад улик, чтобы забрать свой ноутбук, который использовался как вещественное доказательство.

— Спасибо всем, — сказал я, вытирая руки бумажной салфеткой. — Мне нужно бежать. Увидимся завтра.

— Отдыхай, чувак, — сказал Майк. — Ты заслужил выходной.

Я кивнул и вышел из конференц-зала.

Коридоры здания Хувера я знал наизусть. Пять лет ежедневной работы выработали маршрут, который я мог пройти с завязанными глазами. Повернуть налево к лифтам, спуститься на первый этаж, пройти через контрольно-пропускной пункт, выйти через главный вход на Пенсильвания-авеню.

Апрельское солнце било в глаза, когда я вышел на улицу. Вашингтон встречал меня привычным шумом.

Гудки машин, голоса прохожих, далекий рев двигателей автобусов. Я достал из кармана солнцезащитные очки и надел их поверх обычных. Выглядело идиотски, но глаза болели от недосыпа, и яркий свет резал зрачки.

Мой потрепанный Хонда цивик 2019 года выпуска стоял на парковке в двух кварталах от здания. Я не любил эту машину, купил ее три года назад просто потому, что надо было на чем-то ездить.

Выбирал по принципу надежности и экономичности, а не комфорта или престижа. Внутри пахло освежителем воздуха и старым кофе, я вечно забывал стаканчики на подстаканнике.

Села за руль, завел двигатель, включил кондиционер. В салоне душно.

На пассажирском сиденье валялась стопка научных статей, которые я распечатал неделю назад и собирался прочитать. Так и не прочитал, не хватило времени.

Время. Его всегда не хватало. Двадцать четыре часа в сутках казались смехотворно малым количеством для всего, что я хотел сделать.

Я выехал с парковки и направился к складу улик на окраине Арлингтона. Путь занимал минут двадцать в обычное время, но сейчас, в обеденный час, пробки могли растянуть поездку до получаса.

Пока я ехал, позволяя себе расслабиться, мысли вернулись к прошлому. К тому, как я вообще оказался здесь.

Я родился в Сиэтле в 1996 году. Единственный ребенок в семье инженеров Microsoft.

Мама, Сьюзен Коул, работала программистом в отделе разработки Windows. Папа, Дэвид Коул, занимался сетевой архитектурой. Оба умные, оба помешанные на работе. Я унаследовал от них и интеллект, и одержимость.

Читать я научился в три года. Просто так, сам. Мама вспоминала, как однажды застала меня за книжкой в гостиной.

Я сидел на полу и шевелил губами, разбирая слова. Она решила, что я просто рассматриваю картинки, но потом поняла, что я действительно читаю.

В пять лет я написал свою первую программу, примитивную игру на древнем языке BASIC, которому научился по учебнику папы. Игра была глупой, угадать число от одного до десяти, но для пятилетнего ребенка это казалось магией.

В школе я скучал. Я перескочил через два класса, но даже в классе со старшими детьми мне было неинтересно.

Учителя не понимали, что со мной делать. Одни пытались нагрузить дополнительными заданиями, другие просто игнорировали, давая возможность читать книги на уроках.

Друзей у меня не было. Сверстники казались мне примитивными, они играли в футбол и обсуждали мультфильмы, а мне хотелось говорить о математике и программировании. Со старшими детьми тоже не сложилось. Я был слишком слаб физически, слишком странный ментально.

Я не страдал от одиночества. Точнее, не понимал, что страдаю.

Мне было комфортно в мире книг, компьютеров и задач. Родители гордились моими успехами, но редко были дома, работа поглощала их время. Я привык к самостоятельности.

В пятнадцать лет я поступил в Массачусетский технологический институт. Это был логичный выбор. Лучший технический университет страны, двойная специальность по компьютерным наукам и психологии.

Психологию я выбрал импульсивно, после того как прочитал книгу о криминальном профилировании. Идея, что человеческое поведение можно разложить на паттерны и алгоритмы, завораживала меня.

Институт дал мне то, чего не могла дать школа, интеллектуальное окружение. Впервые в жизни я встретил людей, которые думали так же быстро, как я. Профессора, которые не раздражались на мои вопросы, а радовались им.

Но с людьми я так и не сошелся. На вечеринках я не появлялся, не видел смысла.

Отношений у меня не было. Девушки не интересовались странным вундеркиндом, который говорил только о науке. Да и я не особо стремился к отношениям. Мне казалось, что это пустая трата времени.

Бакалавриат я закончил в девятнадцать лет с красным дипломом. Сразу поступил в аспирантуру Университета Пенсильвании, хотел углубиться в криминальную психологию, понять, как устроены преступники.

Аспирантура открыла мне новый мир. Я изучал дела серийных убийц, анализировал их поведение, строил математические модели.

Моя диссертация называлась «Алгоритмические модели предсказания поведения серийных преступников на основе цифровых следов». Звучало сухо, но суть была революционной. Я доказал, что преступников можно вычислять через их цифровую активность задолго до того, как они совершат преступление.

Защита прошла блестяще. Мне было двадцать четыре года, и я стал доктором наук. Самым молодым в своей области.

ФБР вышло на меня через месяц после защиты. Предложили работу в новом подразделении киберпреступности. Я согласился не раздумывая. Это возможность применить теорию на практике, использовать свои знания для чего-то реального.

Пять лет в ФБР пролетели быстро. Я работал по четырнадцать-шестнадцать часов в день. Раскрыл двадцать три крупных дела. Хакеры, торговцы наркотиками в даркнете, педофилы, мошенники. Каждое дело было головоломкой, и я обожал головоломки.

Личная жизнь так и осталась незаполненной. Две короткие связи, одна с коллегой-аналитиком, вторая с программистом из частной компании. Обе закончились одинаково, девушки уставали от того, что работа занимала в моей жизни девяносто процентов времени.

Родители гордились мной, но мы почти не общались. Пара телефонных звонков в месяц, визит на День благодарения или Рождество. Они продолжали работать в Майкрософт, я — в ФБР. Мы были слишком похожи, чтобы осуждать друг друга за отсутствие времени.