Грузовик въехал в меня на скорости сорок миль в час. Я даже не услышал сигнала, слишком увлекся разговором по телефону.

Но это случится через пару часов. А пока я стоял в коридоре третьего этажа здания Хувера в Вашингтоне и смотрел, как трое агентов в тактической экипировке выводят моего серийного убийцу из комнаты для допросов.

— Хорошая работа, Коул, — сказал Стив Дженкинс, мой непосредственный начальник, хлопая меня по плечу. Он был на пятнадцать лет старше меня, с седеющими висками и вечно усталым взглядом человека, который слишком много лет смотрел в бездну. — Твой алгоритм сработал идеально. Мы бы еще месяц искали этого ублюдка без твоей помощи.

Я кивнул, не отрывая глаза от подозреваемого. Дэвид Меррик. Тридцать четыре года, разработчик программного обеспечения из Сиэтла, женат, двое детей.

На вид обычный белый воротничок в мятой рубашке поло и джинсах. Никто бы не подумал, что последние два года он охотился на подростков через даркнет, заманивая их обещаниями легких денег за участие в «фотосессиях».

Шесть жертв. Шесть детей, которых больше нет. Еще трое в больнице, искалеченные физически и морально.

— Как ты его нашел? — спросил Дженкинс, доставая из кармана пиджака пачку мятных леденцов. Он бросил курить три года назад и с тех пор жевал эту дрянь. — Серьезно, объясни мне. Мы прочесывали даркнет две недели, проверили сотни аккаунтов.

Я повернулся к нему и поправил очки. Привычка, которую не мог побороть, когда нервничал или, наоборот, взвинчен адреналином. Как, например, сейчас.

— Метаданные транзакций, — сказал я, стараясь говорить медленнее обычного. Я знал, что Дженкинс не любит, когда я сыплю техническими терминами. — Меррик использовал биткойн для оплаты хостинга своего сайта в даркнете. Он думал, что это анонимно, и формально так и есть. Но каждая транзакция в блокчейне оставляет след. Временные метки, размеры транзакций, паттерны переводов. Я написал программу, которая анализирует эти паттерны и сопоставляет их с обычными покупками в легальном интернете.

Дженкинс смотрел на меня с выражением человека, который понял процентов тридцать из сказанного.

— И что ты нашел?

— Он покупал оборудование для фотостудии на Амазон. Профессиональные камеры, софтбоксы, зеленый фон. Оплачивал кредиткой, доставка на домашний адрес. Идиот даже не подумал, что эти покупки можно связать с его активностью в даркнете через временные корреляции. Он заказывал камеру через три дня после того, как получил очередной платеж в биткойнах от подписчиков своего сайта.

— Временные корреляции, — повторил Дженкинс, качая головой. — Господи, Итан, иногда мне кажется, что ты говоришь на другом языке. Но, черт возьми, результат налицо.

Меррика уже вели по коридору к служебному лифту. Его адвокат, дорогой костюм, кожаный портфель, самодовольное выражение лица, что-то шептал ему на ухо. Меррик смотрел в пол, плечи опущены.

Он знал, что все кончено. Улики были железными. Его сервер, его фотографии, его переписка с жертвами, все это мы изъяли сегодня утром во время обыска.

Я провел три недели, анализируя данные. Сорок восемь тысяч транзакций в блокчейне биткойна. Пятнадцать терабайт зашифрованных данных с серверов в Чехии и на Каймановых островах. Тысячи строк кода, которые я писал по ночам, сидя в своей квартире в Арлингтоне с пиццей на вынос и четвертой чашкой кофе.

Это похоже на сборку огромного пазла, где каждый фрагмент это байт информации, крошечная деталь большой картины. Я любил эту работу. Любил момент, когда разрозненные данные вдруг складывались в четкую структуру, когда хаос превращался в порядок, когда я видел ответ там, где другие видели только вопросы.

— Пошли, — сказал Дженкинс. — Директор Ричардс хочет видеть тебя. Поздравить лично.

Мы прошли по коридору к кабинету заместителя директора по киберпреступлениям.

Стены здания Хувера были безликими.

Серо-бежевая краска, стандартные фотографии президентов и директоров ФБР, информационные стенды о безопасности. Запах в коридорах был смесью кофе из автоматов, чистящих средств и бумаги. Много бумаги, несмотря на все разговоры о цифровизации.

Мы миновали открытую планировку офиса киберотдела. Два десятка агентов сидели за компьютерами. Четыре монитора на каждом столе, механический стук клавиатур, приглушенные разговоры.

Кто-то разбирал фишинговую атаку на банк. Кто-то отслеживал сеть торговцев детской порнографией. Кто-то анализировал взлом корпоративных серверов.

Мое рабочее место в углу, у окна. Три монитора, я обходился меньшим количеством, чем коллеги, и мощная рабочая станция, которую я собрал сам из компонентов. На столе беспорядок из распечаток кода, стикеров с заметками, пустых стаканчиков из-под кофе, которые я забывал выбрасывать. Коллеги шутили, что мой стол выглядит как место преступления.

Джессика Тан, аналитик, сидевшая напротив, подняла голову от монитора и показала мне большой палец вверх.

— Слышала новости, Коул. Отличная работа!

Я кивнул ей. Джессика была одной из немногих, с кем я нормально общался. Она понимала технические вещи и не раздражалась, когда я уходил в детали.

Кабинет Ричардса находился в конце коридора. Дженкинс постучал и открыл дверь, не дожидаясь ответа.

— Доктор Коул, — сказал Ричардс, поднимаясь из-за стола. Ему было за пятьдесят, седые волосы зачесаны назад, идеально отглаженный костюм. На стене за его спиной висели дипломы, сертификаты, фотографии с разными высокопоставленными лицами. Типичный карьерист бюрократ, но справедливый и умный. — Поздравляю. Вы проделали выдающуюся работу.

— Спасибо, сэр, — ответил я.

— Присаживайтесь, — он указал на кресло перед столом. — Хочу обсудить детали отчета для прессы. Министерство юстиции хочет провести пресс-конференцию сегодня днем. Это громкое дело, общественный резонанс. Нужно правильно подать информацию.

Я сел, Дженкинс устроился в кресле рядом. Ричардс открыл папку с документами.

— Ваш алгоритм, — он посмотрел на меня поверх очков для чтения. — Можете объяснить его работу простыми словами? Чтобы журналисты поняли, но без технических подробностей, которые могут скомпрометировать методы.

Я на секунду задумался. Это всегда сложно, перевести то, что я делал, на язык, понятный обычным людям.

— В упрощенном виде, — начал я, — алгоритм анализирует поведенческие паттерны пользователей в даркнете и сопоставляет их с активностью в обычном интернете. Преступники думают, что анонимность даркнета защищает их, но они все равно остаются людьми с привычками. Они совершают ошибки. Мой алгоритм находит эти ошибки и связывает анонимную личность с реальной.

Ричардс кивнул.

— Хорошо. Это мы можем использовать. Сколько времени заняла разработка?

— Основной код я писал три месяца, — ответил я. — Плюс две недели на адаптацию под это конкретное дело.

— Три месяца, — повторил Ричардс. — А сколько времени потребовалось бы без вашего алгоритма, чтобы найти Меррика традиционными методами?

Дженкинс хмыкнул.

— Месяцы. Может, годы. Или вообще никогда. Таких как он в даркнете тысячи, и большинство остаются незамеченными.

— Именно, — сказал Ричардс. — Доктор Коул, вы спасли жизни. Возможно, десятки жизней, которые этот человек мог бы разрушить, если бы продолжал действовать. Бюро гордится вами.

Я почувствовал легкое неудобство. Я никогда не умел принимать похвалы.

В детстве меня хвалили за оценки и достижения так часто, что это превратилось просто в ожидаемую норму. Сейчас комплименты вызывали скорее неловкость.

— Я просто делал свою работу, сэр, — пробормотал я.

— Вы делаете ее лучше, чем кто-либо другой, — сказал Ричардс. — И я хочу, чтобы вы знали. Мы рассматриваем вашу кандидатуру на должность ведущего аналитика отдела. Это означает повышение зарплаты, собственную команду, больше ресурсов для исследований.