Друзей тоже нет. Были коллеги, с которыми я нормально общался. Джессика, Майк, пара других агентов. Но после работы мы расходились по домам, и на этом все заканчивалось.

Я жил в однокомнатной квартире в Арлингтоне. Съемная, дешевая, функциональная. Мебель из IKEA, собранная кое-как. Стол заваленный ноутбуками, мониторами, бумагами.

Кухня использовалась только для разогрева пиццы и приготовления кофе. Холодильник полупустой — молоко, остатки китайской еды на вынос, энергетики.

Я не чувствовал себя несчастным. Просто… одиноким, иногда.

Особенно по ночам, когда заканчивал работу и понимал, что больше делать нечего. Включал Нетфликс, смотрел что-то до середины эпизода, засыпал на диване. Просыпался с затекшей шеей, шел в душ, ехал на работу. Повторял цикл.

Мне двадцать девять лет, и я один из самых успешных людей в своей области. И одним из самых одиноких, хотя я редко признавался себе в этом.

Телефон зазвонил, когда я стоял на светофоре. Я глянул на экран. Джессика Тан. Наверное, хотела обсудить детали дела.

Я ответил через громкую связь по блютузу.

— Коул слушает.

— Итан, привет! — голос Джессики звучал возбужденно. — Слушай, я тут подумала об алгоритме. У тебя есть минута?

— Да, конечно, — я улыбнулся. Джессика одна из немногих, кто мог говорить со мной о работе без раздражения. — Что ты хотела?

— Твой алгоритм анализировал транзакции биткойна, правильно? А что если адаптировать его для других криптовалют? Эфериум, Монеро? Монеро считается более анонимной, но там тоже должны быть паттерны.

Я задумался. Светофор переключился на зеленый, я поехал дальше, на автомате поворачивая на нужную улицу.

— Монеро сложнее, — сказал я. — Там используются кольцевая подпись и скрытые адреса. Транзакции перемешиваются, отследить отправителя и получателя почти невозможно.

— Почти, — повторила Джессика. — Но не совсем. Если преступник делает ошибку…

— Он всегда делает ошибку, — согласился я. — Вопрос в том, чтобы найти эту ошибку. Нужно анализировать временные паттерны, размеры транзакций, частоту. Если кто-то регулярно получает платежи в одно и то же время, это уже зацепка.

— Точно! — Джессика явно радовалась. — Знаешь, мы могли бы написать новую версию алгоритма вместе. Я хорошо разбираюсь в Эфериуме, ты в поведенческом анализе. Могли бы представить результаты на конференции в следующем году.

— Хорошая идея, — я кивнул, хотя Джессика меня не видела. — Давай обсудим детали завтра. Мне нужно сейчас заехать на склад улик, забрать ноутбук.

— О’кей, — сказала она. — Кстати, поздравляю еще раз. Ты сегодня молодец.

— Спасибо, Джесс.

— Увидимся завтра!

Она отключилась. Я продолжал ехать, обдумывая ее предложение. Адаптировать алгоритм для других криптовалют было логичным следующим шагом.

Преступники постоянно эволюционировали, использовали новые технологии. Мы должны эволюционировать вместе с ними.

Склад улик находился в промышленном районе Арлингтона. Серое трехэтажное здание без опознавательных знаков. Внутри хранились тысячи вещественных доказательств по текущим и закрытым делам. Оружие, электроника, наркотики, документы.

Я припарковался у входа, прошел через охрану, показал служебное удостоверение. Дежурный кивнул и впустил меня. Внутри пахло бетоном, пылью и чем-то химическим, наверное, дезинфицирующими средствами.

Мой ноутбук находился на втором этаже в секции электроники. Я заполнил бумаги на выдачу, бюрократия царила даже в таких мелочах, и получил знакомый черный Леново ThinkPad.

Проверил содержимое. Жесткий диск, зарядка, все на месте.

Вышел из здания в двенадцать двадцать пять. Солнце поднялось выше, жара усилилась. Я снял пиджак и бросил его на заднее сиденье машины, сел за руль.

Телефон снова зазвонил. На этот раз звонил Майк Чжао.

Я завел машину и ответил, уже выезжая с парковки.

— Привет, Майк.

— Итан, слушай, у нас тут проблема, — голос Майка звучал напряженно. — Адвокат Меррика требует допустить независимого эксперта для проверки изъятого сервера. Говорит, что мы могли подделать данные.

Я фыркнул.

— Это стандартная тактика защиты. Пусть приводит эксперта. Данные железные, их невозможно подделать. Блокчейн публичная база данных, любой может проверить транзакции.

— Я так и сказал, — ответил Майк. — Но Ричардс хочет, чтобы ты подготовил детальный отчет для суда. На понятном языке, чтобы присяжные поняли.

Я вздохнул. Это означало еще несколько дней работы.

— Хорошо. Я займусь этим на следующей неделе.

— Отлично. Спасибо, приятель. Кстати, куда ты едешь?

— Домой, — ответил я. — Наконец-то высплюсь нормально.

— Заслужил, — засмеялся Майк. — Увидимся.

Он отключился. Я продолжал ехать, обдумывая структуру будущего отчета. Нужно будет объяснить технические детали максимально просто. Использовать аналогии, визуализацию данных. Присяжные обычно не разбираются в технологиях, им нужны понятные образы.

Я повернул на перекресток Джефферсон-стрит и Пятой авеню. Светофор горел зеленым. Справа стоял грузовик. Белый, с логотипом какой-то транспортной компании. Он тоже ждал зеленого сигнала.

Я начал пересекать перекресток, не снижая скорости. Все внимание было на телефоне я набирал голосовое напоминание о подготовке отчета.

Не услышал сигнала. Не заметил, как грузовик начал движение.

Водитель грузовика не увидел меня. Его обзор перекрыла другая машина. Он сдавал назад, чтобы развернуться, и просто не заметил мою хонду.

Я увидел белую стену кузова только в последнюю секунду. Инстинктивно дернул руль влево, но поздно.

Удар пришелся на водительскую сторону. Металл смялся с жутким скрежетом.

Стекло разлетелось на тысячу осколков. Подушка безопасности выстрелила, ударив меня в лицо. Боль, острая, всепоглощающая, пронзила все тело.

Машину развернуло. Еще один удар.

Теперь сзади, другая машина не успела затормозить. Грохот, скрежет, запах жженой резины и чего-то едкого.

Потом тишина.

Я не мог дышать. Грудь сдавило. Вкус крови во рту. Зрение расплывалось, двоилось. Слышал отдаленные голоса, крики, но слова не складывались в смысл.

Пытался пошевелиться, не получалось. Ноги не чувствовал. Руки не слушались.

Странно. Все это так странно. Я думал о смерти иногда, абстрактно, философски, но никогда не представлял, что она придет так. Просто. Глупо. Случайно.

Не в перестрелке с преступниками. Не от болезни. Просто грузовик на перекрестке, который я не заметил, потому что был занят работой.

Какая ирония. Вся моя жизнь работа. И она же меня убила.

Зрение темнело. Звуки отдалялись. Где-то вдалеке выла сирена, скорая помощь, наверное. Слишком поздно.

Мысли путались, терялись. Лица родителей. Джессика. Майк. Дело Меррика. Алгоритм. Код. Цифры. Паттерны.

Все расплывалось в темноту.

Последняя мысль — четкая, почти смешная в своей банальности:

«Какая глупость…»

Потом ничего.

Темнота.

Пустота.

Конец.

Звук сирены. Пронзительный, режущий уши вой, который словно сверлил череп изнутри.

Я открыл глаза.

Потолок. Белый, грязноватый, с желтыми пятнами от времени. Тряска. Я лежал на чем-то жестком, узком. Запах — смесь дезинфекции, пота и чего-то металлического.

Скорая помощь. Я в скорой помощи.

Но это невозможно. Я умер. Я точно умер, помню темноту, пустоту, конец.

— Мистер Митчелл, вы меня слышите? — голос справа, мужской, встревоженный.

Митчелл? Кто такой Митчелл?

Я попытался повернуть голову. Боль пронзила шею, но не такая острая, как должна быть после аварии. Рядом склонился мужчина в белой форме медбрата, молодой, лет двадцати пяти, темные волосы, усы. На груди бирка с именем, но буквы расплывались.

— Мистер Митчелл, не двигайтесь, — сказал он, кладя руку мне на плечо. — Вы попали в аварию. Мы везем вас в Джорджтаунский госпиталь. У вас черепно-мозговая травма, возможно сотрясение.