Ага, очень смешно. Теперь можешь подсказать, как активировать эту штуку?

А давай‑давай, разбирайся сам! Это же так интересно наблюдать!

Ну ничего другого я от нее и не ожидал. Ладно, значит, придётся экспериментировать на ходу.

Попробовал влить немного целительской энергии в Изолятор, представляя, как она течёт из моего источника в камень. Символы на поверхности сразу засветились ярче, замерцали, заструились быстрее. Камень стал тёплым, почти горячим, и начал слегка вибрировать в руке.

Вот, уже лучше. Похоже, реагирует на энергию.

Я снова поднёс Изолятор к Аксакову, на этот раз просто держа его рядом с его лбом, не тыкая. Камень засветился ещё ярче, символы завертелись в каком‑то бешеном танце, и вдруг из него вырвался луч света, направленный прямо в голову графа.

Аксаков вздрогнул, закрыл глаза, схватился за подлокотники стула. По его лицу пробежала гримаса боли, но он не закричал, лишь стиснул зубы и терпел.

Изолятор работал секунд десять, может пятнадцать, потом свет погас так же внезапно, как и появился. Камень остыл, символы затихли, вернулись к своему обычному ленивому перетеканию по поверхности.

Я осторожно убрал Изолятор обратно в карман, наблюдая за Аксаковым. Граф сидел неподвижно, глаза всё ещё закрыты, дыхание тяжёлое.

– Жора? – окликнул я его, используя имя, а не титул. – Как ты?

Граф медленно открыл глаза, моргнул несколько раз, посмотрел на свои руки, потом на меня. В его взгляде читалось что‑то странное, смесь удивления, растерянности и лёгкого шока.

– Я… – начал он, затем замолчал, снова посмотрел на руки, сжал кулаки, разжал. – Странно. Очень странно.

– Что странно? – с нетерпением спросил я. – Сработало?

– Что должно было сработать? – непонимающе переспросил Аксаков, поднимая на меня взгляд.

– Ну? – нетерпеливо махнул я рукой. – Вызови интерфейс, попробуй!

Граф некоторое время смотрел куда‑то в пустоту перед собой, лицо его оставалось сосредоточенным, но постепенно на нём начало проступать всё большее недоумение. Потом он снова перевёл взгляд на меня, и в глазах его читалась растерянность.

– Эмм… – протянул Аксаков. – Вообще‑то я просил отключить систему у отца.

Ой. Ну да, это действительно небольшая накладочка.

– Ну, на ком‑то мне надо было опробовать, – пожал я плечами, стараясь выглядеть беззаботно. – Всё, теперь ты свободен от Светлой! За услугу отключения с вас сто тысяч рублей!

– Володя… – Аксаков нахмурился, и голос его приобрёл напряжённые нотки. – А как я теперь, по‑твоему, смогу подобраться к отцу? Бессистемных не пускают даже на километр к его имению, уж поверь. За этим следит специальная служба системного надзора. Они сканируют каждого, кто приближается к герцогскому дому. Если я сейчас подъеду туда, меня арестуют на месте и отправят на допрос в системный храм.

Я задумался. Вот это действительно проблема. Причём серьёзная проблема, все‑таки бессистемных в этом мире недолюбливают, мягко говоря. Их считают либо преступниками, либо сумасшедшими, потерявшими связь со Светлой из‑за каких‑то тёмных делишек. А службы системного надзора следят за тем, чтобы такие люди не приближались к важным персонам.

– А вот это уже небольшая проблемка, да… – медленно проговорил я. – Впрочем, её можно решить за символические двести тысяч рублей…

– Володя! – одновременно крикнули Аксаков и Тёмная Система в моей голове.

– Ой, ладно, ладно! – поднял я руки в примирительном жесте. – Чего такие нервные все? Шучу же!

Аксаков недовольно покачал головой, но промолчал. Я почесал затылок, прикидывая варианты.

– Есть вариант, проверенный временем, – начал я задумчиво. – И помимо Светлой Системы в этом мире есть ещё и…

Не успел я договорить, как на улице послышался шум. Громкий, отчаянный, явно приближающийся. Топот ног, чьи‑то крики, звук бьющегося стекла где‑то неподалёку.

Аксаков мгновенно напрягся, рука его рефлекторно метнулась к мечу на поясе. Правда, меча там не было, граф пришёл без оружия, чтобы не привлекать внимания. Так что схватил он только воздух, после чего недовольно фыркнул.

Шум становился всё ближе, теперь уже можно было различить отдельные слова.

– Стой! Никуда не убежишь!

– Хватай его!

– Блокируйте выходы!

Я и Аксаков переглянулись. Кто‑то бежит, кто‑то гонится. Причём судя по топоту, дело происходит прямо на нашей улице.

Дверь клиники распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. На пороге показался мужчина средних лет, грязный, окровавленный, в порванной одежде. Рубашка на нём была разодрана в клочья, из множественных ран текла кровь, лицо было исцарапано, левая рука висела под неестественным углом, явно сломанная.

– Спасите! – прохрипел он, хватаясь за дверной косяк. – Доктор, прошу! Помогите!

И с этими словами его ноги подкосились, он рухнул на пол прямо в коридоре и затих, потеряв сознание.

Мы с Аксаковым удивлённо переглянулись. Вот это поворот. Первый пациент моей клиники, и так вовремя! Я уже думал ударить Аксакова по голове и любезно полечить, но вон как вышло. Даже не пришлось идти на крайние меры.

Но не успели мы подойти к бессознательному телу, как в дверном проёме показались двое здоровяков. Оба в чёрной кожаной одежде, оба мускулистые, с короткими стрижками и квадратными челюстями. Классические бандиты или охранники, сразу видно.

– Так, мужики, – обратился к нам один из них, явно старший, с шрамом через всё лицо, – вы ничего не видели.

Это даже не вопрос был, а констатация факта. Он просто сообщил нам, как должны обстоять дела. А второй здоровяк, пониже ростом, но шире в плечах, уже двинулся к лежащему на полу мужчине, собираясь поднять тело и утащить прочь.

– Стоять, – хмуро произнёс Аксаков, делая шаг вперёд и загораживая собой раненого.

Здоровяки даже не притормозили. Они явно не признали в нём графа, что неудивительно – Аксаков пришёл в обычной, ничем не примечательной одежде, без знаков отличия, без свиты, на обычной машине. Специально, чтобы не привлекать внимания. А теперь эта предусмотрительность работала против него.

– Объяснитесь, – потребовал граф, но в голосе уже не было той властности, что обычно. Всё‑таки отсутствие системы давало о себе знать, уверенность пропала.

– Чего это мы перед тобой объясняться должны, хмырь патлатый? – захохотал тот, что со шрамом, оскаливая кривые зубы.

Второй здоровяк тоже заржал, явно находя ситуацию забавной. Они уже занесли руки над лежащим мужчиной, собираясь его поднять.

– Как минимум потому, – вмешался я, доставая маркер из кармана халата, – что в правилах клиники это указано чёрным по белому.

Подошёл к табличке с правилами, которую повесил раньше, и дописал новый пункт красным маркером. Ну да, маркер оказался красным, но какая разница? Всё равно читаемо.

– Вот, читайте, – указал я на свежую надпись.

Здоровяки переглянулись, один из них недоверчиво прищурился, но всё же подошёл и прочитал вслух:

– «Правило номер четыре: На территории клиники доктор имеет право применять любую силу для защиты пациентов. Это включает, но не ограничивается: битьём морд, ломанием конечностей, и общим причинением боли любым м*дакам, которые мешают лечебному процессу.»

Воцарилась короткая пауза. Здоровяки уставились на меня, потом на табличку, потом снова на меня. На их лицах читалось недоумение, смешанное с растущим раздражением.

– Ты чё, охренел совсем? – наконец выдавил тот, что со шрамом. – Ты понимаешь, с кем связался?

– С двумя мудаками, которые мешают лечебному процессу, – пожал я плечами. – Вроде всё ясно написано.

Аксаков за моей спиной тихо хмыкнул, но промолчал. Похоже, ему понравилась моя наглость. Или он просто решил посмотреть, чем это всё закончится.

Здоровяки переглянулись, явно решая, стоит ли связываться. Потом тот, что со шрамом, ухмыльнулся и сделал шаг в мою сторону, потирая костяшки пальцев.

– Ну что ж, доктор, – процедил он. – Раз ты так просишь, придётся тебя подлечить. Чтобы в следующий раз знал, как язык распускать.