Матвей нахмурился:

— Какой соус? Из чего?

Я усмехнулся:

— Сейчас покажу. Смотрите внимательно.

Я поставил на очаг чугунную сковороду. Она нагревалась медленно — чугун не любит спешки.

Пока она грелась, я взял кусок сала. Положил на разделочную доску. Достал свой поварской нож. Начал нарезать тонкими ломтиками. Нож скользил легко, почти сам. Сало ложилось на доску полупрозрачными пластинами.

Все смотрели молча. Когда сковорода раскалилась, я бросил первый ломтик сала. Шипение. Яростное, громкое. Жир начал таять немедленно, растекаясь по сковороде блестящей лужицей. Запах ударил в нос.

Маленький Федька, который незаметно прокрался на кухню, шумно втянул носом воздух:

— Вкусно пахнет…

— Еще рано, — сказал я, не отрывая взгляда от сковороды.

Я бросил еще несколько ломтиков. Сало шипело, жир кипел и плясал. Ломтики сжимались, темнели по краям, становились золотистыми. Я переворачивал их, вытапливая каждую каплю жира. Запах становился плотнее, гуще — такой, что слюна сама наполняла рот.

Варя смотрела, не мигая:

— Ты вытапливаешь жир?

— Да, — кивнул я. — Это основа соуса. Жир — носитель вкуса. Он свяжет все остальное.

Когда шкварки стали темно-золотистыми и хрустящими, а весь жир вытопился, я снял сковороду с огня и вылил жир в глиняную миску. Получилось почти полмиски чистого, прозрачного, янтарно-золотистого жира. Шкварки я посыпал солью и протянул в миске им вместе с хлебом. Вкуснятина.

— Основа готова. Теперь — острота.

Я взял связку чеснока. Мелкий, жесткий — такой растет в бедной земле. В таком чесноке аромата и остроты больше, чем в крупном. Начал чистить. Сдирал шелуху, обнажая белые, влажные зубчики. Один за другим очистил всю связку. Затем взял нож и начал рубить.

Тук-тук-тук-тук. Быстрый ритм. Нож стучал по доске, чеснок превращался в мелкую крошку. Сок выступал, блестел на лезвии. Запах становился сильнее.

Тимка поморщился, отвернулся:

— Как же он воняет…

— Пахнет, — поправил я, не останавливаясь. — Это аромат жизни и нашей победы. Он запоминающийся.

Я продолжал рубить, пока чеснок не превратился в почти однородную пасту — влажную, маслянистую, источающую едкий дух.

Отложил в сторону. Взял корень хрена. Сухой, узловатый, покрытый землей. Я счистил грязь ножом, обнажая белую, твердую мякоть. Понюхал — слабый аромат, но я знал, что внутри прячется злая острота. Достал крупную терку. Начал тереть. Хрен сопротивлялся — жесткий, волокнистый, не хотел поддаваться. Рука быстро устала, но я продолжал. Терка скрежетала. Белая стружка падала в миску.

И тут запах хрена едкий, острый и злой ударил в нос. Он бил в нос, в глаза, в горло одновременно. Заставлял кашлять, чихать. Слезы потекли сами собой. Я сморгнул и улыбнулся.

Петька вскочил, отпрыгнул от стола:

— Что это⁈ Глаза режет!

— Хрен, — выдохнул я сквозь слезы, продолжая тереть. — Корень. У нас нет острого перца, но хрен даст нужную остроту.

Варя прикрыла нос и рот платком:

— Это невыносимо…

— Потерпите, — сказал я. — Это того стоит.

Я дотер корень до конца. В миске лежала горка белой, влажной стружки. От нее глаза слезились даже на расстоянии вытянутой руки.

Матвей вытирал слезы рукавом:

— И ты хочешь накормить людей этим?

— Не этим, — ответил я. — Тем, что из этого получится. Смотрите.

Я взял каменную ступку, высыпал в нее чесночную пасту. Добавил тертый хрен. Щедро сыпанул крупную соль. Взял пестик и начал растирать. Медленно, круговыми движениями, надавливая весом тела. Соль скрежетала о камень. Чеснок и хрен смешивались, превращаясь в однородную массу. Сок выступал, масла высвобождались. Запах становился невыносимым — концентрированным, агрессивным.

Даже я морщился, хотя привык. Дети отодвинулись от стола. Варя отвернулась, прикрывая лицо.

Когда масса стала совсем гладкой — маслянистой, однородной, словно паста — я активировал Анализ Ингредиентов:

Чесночно-хреновая паста

Качество: Высокое

Острота: 9/10

Аромат: Едкий, пронзительный, агрессивный

Потенциал: Способна перебить любой вкус. Требует балансировки жиром и кислотой

Хорошо.

Я взял миску с горячим жиром. Зачерпнул ложку. Медленно влил в ступку поверх пасты. Жир зашипел, встречаясь с влажной массой. Паста задымилась. Аромат поплыл — чеснок и хрен, встретившись с горячим жиром, усилились в десять раз.

По кухне прокатилась волна запаха — плотного, маслянистого, обжигающего ноздри. Я быстро размешивал все пестиком. Жир впитывался в пасту, превращая ее в густую субстанцию. Еще ложка жира. Размешал. Еще одна. Консистенция менялась на глазах — из сухой крошащейся пасты соус превращался в текучую, маслянистую, тягучую массу.

Я активировал Создание Рецепта:

Создание нового рецепта

Основа: Топленый свиной жир

Острота: Чеснок + хрен

Текущий баланс: Недостаточный. Требуется кислота для уравновешивания жирности

Точно. Кислота.

Я взял кувшин с квасом — домашний, кислый, с резким запахом. Плеснул в ступку. Размешал. Соус изменился мгновенно. Стал светлее, более текучим. Кислота прорезала жирность, уравновешивала агрессивную остроту.

Система откликнулась:

РЕЦЕПТ СОЗДАН: «Соус Ярости»

Острота: 8/10

Баланс: Оптимальный

Вкусовой профиль: Жгучий, дымный, с долгим послевкусием

Эффект: Шоковый удар по вкусовым рецепторам. Вызывает сильную реакцию

ВНИМАНИЕ: Не рекомендуется детям младше 10 лет и людям с чувствительным желудком

Я усмехнулся. Именно то, что нужно.

Последний штрих — еще щепотка соли. Размешал. Взял нож. Зачерпнул на кончик крошечную каплю соуса. Поднес к губам.

Лизнул.

Острота ударила мгновенно. Жгучая, пронзительная, как удар кнута. Чеснок взорвался во рту, бил в нос изнутри. Хрен обжигал язык. Жир обволакивал, смягчал удар, но не гасил его. Кислота кваса давала контраст — свежесть посреди огня. На секунду перехватило дыхание. Потом острота схлынула, оставив соленое послевкусие. Рот горел, но хотелось еще. Я сглотнул. Выдохнул. Кивнул удовлетворенно.

— Готово.

Я поднял ступку, показал всем за столом:

— Вот наше оружие. Соус Ярости.

Дети смотрели на густую, маслянистую, золотисто-белую массу в ступке с опаской и любопытством.

Варя прищурилась:

— Это… съедобно вообще?

Я усмехнулся:

— Сейчас узнаешь. А теперь смотри, что мы будем из этого делать.

Я поставил ступку с соусом на стол и обернулся к команде:

— Теперь делаем остальное. Тесто и овощи. Здесь, в тепле. Готовить будем на улице, на Драконьем Горне, но подготовка — тут.

Варя кивнула:

— Что нужно?

— Миску большую для теста. Воду. Овощи — вымыть, почистить, но не резать. Режем только перед жаркой, чтобы не заветривались.

Она встала, начала доставать миски. Матвей и Тимка принялись таскать овощи к столу — репу, брюкву, морковь. Петька притащил ведро с чистой водой. Я высыпал в большую миску несколько горстей ржаной муки. Добавил щепотку соли. Плеснул воды — понемногу, чувствуя тесто руками, начал месить.

Тесто было грубое, плотное — ржаная мука не дает той эластичности, что пшеничная, но оно держало форму, не рассыпалось. Я месил, подсыпая муку, когда липло к рукам, добавляя воду, когда становилось сухим. Через несколько минут получился упругий ком теста.

— Готово, — сказал я, прикрыв миску чистой тряпкой. — Пусть отдохнет, пока мы овощи подготовим.

Варя уже мыла репу в тазу с водой, счищала грязь. Матвей помогал — чистил морковь ножом. Я взял нож, присоединился. Мы работали молча, сосредоточенно. Счищали кожуру, обрезали подгнившие места, откладывали чистые корнеплоды в сторону.

Через полчаса на столе лежала горка вымытых и очищенных овощей. Белая репа. Желтоватая брюква. Оранжевая морковь.

— Хорошо, — сказал я. — Теперь выходим. Пора жарить.