— Любой. Всё равно никто смотреть его не собирается, — с лукавой усмешкой ответил Артём.

Я рассмеялась, включила случайный фильм и отложила пульт в сторону. Артём тут же обнял меня, притянув ближе к себе. Его рука мягко легла на мою спину, а дыхание согревало висок.

Первые минуты мы действительно пытались следить за сюжетом: на экране кто‑то громко спорил, звучала драматичная музыка, но всё это казалось далёким и неважным. Я чувствовала, как каждое прикосновение Артёма отзывается теплом где‑то внутри, как его пальцы медленно рисуют невидимые узоры на моей коже.

Через десять минут он не выдержал.

— Мы долго будем делать вид, что нам это интересно? — прошептал он, поворачивая моё лицо к себе.

Его глаза были совсем близко — тёмные, глубокие, полные невысказанных слов. Не дожидаясь ответа, он притянул меня к себе на колени и начал целовать — страстно, жадно, будто пытался передать через этот поцелуй всё, что не мог выразить словами.

Не прерывая поцелуя, Артём аккуратно положил меня на диван, а сам навис надо мной. Его губы обжигали — сначала мои, потом шею, оставляя после себя россыпь едва уловимых укусов, от которых по телу пробегали электрические разряды.

Я потянулась к его футболке, медленно стянула её, обнажая рельефную грудь и твёрдый пресс. Кончики пальцев невольно задержались на тёплой коже, прослеживая линии мышц, будто пытаясь запомнить каждое ощущение.

Артём ответил тем же — его руки скользнули под мою майку, приподняли её, и через мгновение ткань оказалась отброшенной в сторону. Его губы тут же нашли свою цель: сначала одна грудь, затем другая. Нежные поцелуи сменялись лёгкими покусываниями, от которых дыхание сбивалось, а внутри нарастало пульсирующее тепло.

Каждое прикосновение отзывалось во мне волной дрожи. Я запустила пальцы в его волосы, слегка сжимая пряди, прижимая его ближе, не желая разрывать эту связь, эту всепоглощающую близость.

Его руки продолжали исследовать моё тело — скользя по бокам, задерживаясь на талии, затем снова поднимаясь вверх. Я выгнулась навстречу, пытаясь сократить и без того мизерное расстояние между нами.

В голове не осталось ни одной мысли — только ощущения, только его тепло, его запах, его дыхание на моей коже. Казалось, ещё мгновение — и я действительно взорвусь от этого нестерпимо сладкого напряжения, от этого безумия, которое захватывало нас целиком, без остатка.

Его пальцы скользнули ниже, очерчивая линию бёдер, вызывая новую волну дрожи. Я невольно втянула воздух сквозь сжатые зубы — каждое прикосновение обжигало, будто оставляло невидимый след на коже.

Артём приподнялся на мгновение, глядя на меня затуманенным взглядом. В его глазах читалось немое вопрошание, почти мольба — и я ответила едва заметным кивком, прижимаясь к нему ещё теснее.

Он снова наклонился, но на этот раз поцелуй вышел медленным, тягучим, словно он пытался передать через него всё, что не мог сказать словами. Его рука медленно скользнула по моему бедру, поднимаясь выше, заставляя меня затаить дыхание в ожидании следующего прикосновения.

Время потеряло смысл. Остались только мы, этот диван, приглушённый свет из окна и бесконечная череда ласк, от которых кружилась голова. Я провела пальцами по его спине, чувствуя, как под кожей перекатываются напряжённые мышцы, как его дыхание становится всё более прерывистым.

Артём медленно покрывал поцелуями мой живот, спускаясь всё ниже и ниже. Каждое прикосновение его губ отзывалось во мне волной дрожи, заставляло сжимать пальцы в складках дивана. Я издала тихий стон, невольно выгибая спину навстречу его ласкам.

Одним ловким движением он снял с меня трусики, отбросив их в сторону. Я почувствовала, как учащается моё дыхание, как сердце бьётся где‑то в горле, заглушая все посторонние звуки.

Его руки мягко раздвинули мои колени, и на мгновение я замерла в сладостном предвкушении. Артём поднял взгляд — в его глазах пылал огонь, смешанный с почти благоговейным трепетом. Он снова наклонился, и его губы коснулись самой чувствительной точки, заставляя меня вскрикнуть от пронзительного удовольствия.

Я вцепилась пальцами в диванную подушку, пытаясь удержать себя в реальности, но всё вокруг растворялось в калейдоскопе ощущений. Его язык рисовал неведомые узоры, то замедляясь, то ускоряясь, выжимая из меня всё новые стоны. Каждая клеточка моего тела пульсировала, жаждала большего, стремилась слиться с ним в едином порыве.

Моё дыхание стало прерывистым, рваным — каждый вдох давался с трудом, будто воздух вдруг стал густым и тяжёлым. Я чувствовала, что вот‑вот взорвусь от наслаждения, что ещё мгновение — и меня разорвёт на тысячи ослепительных осколков.

— Артём… — простонала я, впиваясь пальцами в обивку дивана.

Тело горело, каждая клеточка пульсировала в безумном ритме, отзываясь на его ласки жгучей волной.

— Ммм? Мне остановиться? — спросил он с игривой улыбкой, на мгновение отстранившись. В его глазах плясал дьявольский огонь, а голос звучал низко, почти хрипло от сдерживаемого желания.

— Нет… — выдохнула я, едва владея голосом. — Не останавливайся. Пожалуйста…

Его улыбка стала хищной, полной первобытной жажды. Он снова наклонился, и его прикосновения превратились в настоящую пытку — медленную, мучительно сладкую, от которой разум плавился, а тело выгибалось навстречу.

Я вскрикнула, когда он усилил напор, заставляя меня буквально захлёбываться в океане ощущений. Его руки скользили по моему телу, обжигая кожу, оставляя невидимые следы там, где касались. Я пыталась ухватиться за реальность — за шершавую обивку дивана, за сбившееся дыхание, — но всё ускользало, растворялось в этом безумии.

— Артём!.. — мой голос сорвался на всхлип. — Я не могу… больше…

— Можешь, — его шёпот обжёг ухо. — Ты можешь ещё.

И он продолжил — теперь уже без намёка на игру, с откровенной, необузданной страстью. Каждое движение было точным, выверенным, будто он знал каждую мою точку наслаждения, каждую струну души, которую нужно затронуть.

Моё тело содрогнулось в предвосхищении, мышцы напряглись до предела. Я закричала — громко, не сдерживаясь, когда ослепительная волна накрыла меня целиком. Мир взорвался миллионами искр, рассыпался на фрагменты чистого, непередаваемого экстаза.

Я металась под ним, то прижимаясь ближе, то пытаясь отстраниться от этого невыносимого, всепоглощающего удовольствия. Но он не отпускал — держал крепко, продолжая вести меня сквозь эту бурю, продлевая миг, растягивая его до бесконечности.

Когда последние отголоски наслаждения отступили, я обессиленно упала на диван, дрожа всем телом. Артём медленно отстранился, глядя на меня потемневшими от страсти глазами. Его грудь вздымалась, а на губах играла удовлетворённая, почти хищная улыбка.

— Ты… невероятна, — прошептал он, проводя пальцами по моей щеке, спускаясь к шее, к груди, будто заново изучая каждый сантиметр.

Я не могла ответить — только прижалась к нему, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с моим, как наши дыхания смешиваются в один общий, прерывистый ритм. Всё вокруг исчезло — остались только мы, этот жар, это безумие, эта связь, ставшая теперь неразрывной.

— Мне пора, — сказал он, нежно поглаживая меня по щеке. — Завтра утром надо в институт. Тренер по футболу хочет, чтобы мы летом продолжали тренировки и не теряли форму. А я капитан команды. Поэтому мне нужно обязательно быть.

Я приподнялась на локте, глядя на него с недоумением:

— В смысле «пора»? А ты?.. Ведь только я получила удовольствие.

Артём тихо рассмеялся, и в его глазах мелькнула тёплая, чуть насмешливая искра:

— Ты не обязана. Я сделал это, потому что сам этого хотел. Мы ведь не играем в то, кто кому больше «забьёт». Мне правда надо ехать. Как‑нибудь продержусь до завтра. Дольше ждал.

Он улыбнулся — той самой улыбкой, от которой у меня всегда перехватывало дыхание. Медленно надел футболку, но даже это простое движение выглядело завораживающе: мышцы перекатывались под тканью, а я невольно залюбовалась линией его плеч, силой рук.