— Милая, что привело вас ко мне? — взволнованно спросил он, быстро стаскивая со своих рук зимние перчатки.

— Мне понадобилась ваша помощь, милорд, — тихо ответила девушка, стараясь отодвинуться от него как можно дальше.

— Как я и предполагал, — удовлетворенно улыбнулся прославленный генерал. — Дорогая, не будьте такой настороженной. Право, я не собираюсь посягать на вас прежде, чем добъюсь от вас ответного чувства. Так зачем я вам понадобился?

— Мне нужно передать письмо принцессе Анне от королевы, — призналась Мейбелл. — Ваша жена имеет безграничное влияние на принцессу, а вы — на вашу жену. Поэтому я вынуждена просить вас помочь попасть мне в Ричмондский дворец.

Герцог Мальборо глубоко задумался, и по его лицу было видно, что просьба девушки не нравится ему.

— Мейбелл, вы собираетесь совершить очень большую глупость, которая вам ничего, кроме неприятностей, не принесет, — предупредил он ее. — Поверьте моему слову, вам лучше отказаться от своего намерения, а я готов исполнить любую вашу просьбу, но только не эту.

— Ну как вы не понимаете, Джон, я дала слово королеве! — воскликнула в ответ молодая леди Уинтворт. — Да, я понимаю всю безнадежность моего предприятия, но это был единственный способ успокоить ее величество и заставить ее воздержаться от безрассудных поступков. Она находится на грани отчаяния, уверяю вас. Если бы я не пообещала королеве выполнить ее поручение, она сама отправилась бы в Ричмонд.

— Это меняет дело, — согласился герцог Мальборо, и с улыбкой посмотрел на свою любимую, обладающую таким великодушным сердцем. Несмотря на вынужденные проявления расчетливости, Черчилль ценил понятия верности и чести, и самоотверженный поступок Мейбелл по-настоящему тронул его — он полюбил ее еще сильнее. — Хорошо, дорогая, я введу вас в Ричмондский дворец. Завтра у принцессы состоит большой прием, и я позабочусь о том, чтобы вы были в списке приглашенных гостей.

— Благодарю, Джон, — Мейбелл нерешительно улыбнулась ему. Право, он был не так уж плох, хотя и предал своего господина, которому стольким был обязан.

Видя, что он начинает возвращать расположение леди Уинтворт, Джон Черчилль просиял, и они расстались взаимно довольные друг другом.

По возвращении Мейбелл с чистой совестью доложила Марии Моденской, что она сможет выполнить ее поручение. Обрадованная королева принялась призывать благословения на голову верной девушки и пообещала молиться за нее, пока она целой и невредимой не вернется в Сент-Джеймский дворец. Ободренная словами королевы, молодая леди Уинтворт начала готовиться к поездке к принцессе Анне, догадываясь при этом, какой ей предстоит тяжелый день, чреватый многими трудностями и неприятными сюрпризами. Но трудности и препятствия не пугали Мейбелл. Когда она влюблялась, то целиком, без остатка отдавалась своему чувству, и не было той жертвы, которой бы она не согласилась принести во имя любви.

Ночь после расставания с очаровательной леди Уинтворт прошла для Джона Черчилля относительно спокойно, но мечты о ней часто вмешивались в его полуночные грезы и смущали его покой. Стремясь выполнить ее просьбу, он поднялся еще до рассвета, и в полдень был уже в Ричмондском дворце.

Герцог Мальборо прошел по потайному ходу в будуар своей супруги, надеясь застать ее одну, но неясный гул голосов, доносящийся из комнаты, подготовил его к встрече с другими посетителями ближайшей подруги принцессы Анны Стюарт.

Молодая дама с необычайно тонким бело-розовым цветом лица сидела, откинувшись на высокую спинку нового кресла, а справа и слева от нее стояли два кавалера, неподвижно застывших с весьма почтительным видом. Герцогиня Мальборо внимательно смотрела на одного из них, лорда Скелтона одетого в белый бархатный костюм и склонившегося перед ней в поклоне так низко, что его пышный черный парик едва ли не касался колена вытянутой вперед ноги. Друг Скелтона граф Стэнхоуп, который ввел его к герцогине Мальборо, вперил довольно безучастный взгляд в венецианское зеркало; по всей видимости, он не слишком интересовался происходящим разговором.

— О миледи, — тянул господин в белом бархатном костюме гнусавым голосом, изо всех сил стараясь придать ему сладко-льстивый оттенок. — Вы так влиятельны! Я уповаю на вас как на последнюю надежду.

— Разумеется, я помогу вам, лорд Скелтон, отчего же не помочь. Но предупреждаю, мои услуги дорого стоят, — еле заметно улыбнулась герцогиня. Обмакнув перо в чернила, она принялась писать на бумаге сумму, которую хотела получить от просителя, и Джон Черчилль при этом подумал, как крупно ему повезло с женой, которая умела делать деньги буквально из воздуха. Его родственники советовали ему не жениться на не слишком родовитой девице Дженнигс, не имевшей приданного, но он, после некоторого колебания, решился вступить в брак с этой приглянувшейся ему девушкой, и не прогадал. Редко какая жена была способна сделать для своего мужа все то, что сделала для него Сара Дженингс. Сара полностью использовала свое влияние на недалекую принцессу Анну, чтобы продвинуть супруга по службе, и его карьера резко пошла в гору. Она широко продавала придворные должности, пополняя тем самым их семейную казну, и заводила в свете те полезные знакомства и связи, которые способствовали росту значения рода Черчиллей. Сара ставила интересы мужа выше собственных интересов, но за свою преданность она требовала от него абсолютной, нерушимой супружеской верности. Джону приходилось применять чудеса изворотливости, чтобы скрыть от нее даже пустячную любовную интрижку. Он любил свою жену, но она была для него «прочитанной книгой», и поиск новизны толкал его время от времени к походам «налево». Теперь предмет вожделений герцога Мальборо представляла Мейбелл Уинтворт, и он приготовился к тому, чтобы выполнить просьбу этой девушки так, чтобы жена не догадалась о его личном интересе к ней.

— Я готов оплатить любые расходы ради получения должности судьи в моем округе, — поспешно согласился собеседник герцогини, прочитав сумму, которую она написала ему на бумаге.

— В таком случае, вы можете больше не опасаться соперников в столь важном для вас деле, — ответила ему его влиятельная покровительница.

Лорд Скелтон и его друг граф Стэнхоуп поклонами попрощались с хозяйкой будуара, и Джон Черчилль, ранее не видимый из-за скрывающей его красной бархатной занавеси, выступил вперед.

Герцогиня, сосредоточенно изучавшая записи на своем письменном столе, радостно встрепенулась, заметив появление мужа. Она обожала его, и считала себя самой счастливой женой на свете. От природы Сара Дженингс имела холодный, расчетливый ум и черствую натуру, но ее сердце таяло, стоило ей очутиться рядом с этим представительным красавцем, в котором привлекательная внешность удачно сочеталась с приятными манерами и незаурядным умом. Джон Черчилль нежно поцеловал жену, пощекотал под подбородком ее любимую болонку, лежащую рядом с ней на шелковой подушке, и осведомился о дочерях и сыне, которого она недавно родила.

— Благодарение богу, дети здоровы, — счастливо улыбаясь, сказала молодая женщина. — Теперь, когда ты рядом со мной, Джон, мне больше нечего желать. Пока я не могу уделить тебе много внимания, мне нужно подготовиться к сегодняшнему приему у принцессы, но через два-три дня я буду полностью в твоем распоряжении.

— Кстати, о приеме. Сара, мне нужно, чтобы одно лицо, которому я покровительствую, получило приглашение на сегодняшний вечер, — небрежно проговорил Джон Черчилль.

— Конечно, дорогой. Назови мне имя, — с готовностью отозвалась его жена, беря в руки новое гусиное перо.

— Леди Мейбелл Уинтворт, герцогиня Дарлингтонская, — сказал ей муж.

Улыбка быстро сошла с лица молодой женщины, она отбросила перо и гневно воскликнула:

— Значит, это правда!

— Что правда, моя дорогая? — невозмутимо спросил Джон Черчилль.

— То, что вы неравнодушны к этой особе! — вне себя воскликнула Сара Дженингс. — В свете давно говорили о ваших чувствах к ней, а я не верила.