Мейбелл испытывала то же самое, что и ее возлюбленный. Не помня себя от счастья, она вернулась в дом, и отдала служанкам кое-какие распоряжения по подготовке своей свадьбы с графом Кэррингтоном. Затем она поспешила в свою спальню и достала новый пеньюар из кремовых кружев, который она купила в Аберистуите в надежде провести в ней ночь любви. Правда, тогда, в магазине, она могла только робко надеяться на то, что Альфред обратит на нее внимание. Но теперь сбылось все, чего она так страстно желала.

Граф Кэррингтон, видя счастливое лицо своей возлюбленной, и сам будто пребывал на седьмом небе от счастья. Он нетерпеливо посматривал на часы, словно таким способом мог ускорить наступление желанной ночи, обещающей упоительное свидание с любимой Мейбелл. Она, желая приготовить нечто особенное к сегодняшнему ужину, побежала на кухню обговорить с поварихой меню, и оставила его изнывать в одиночестве в гостиной. Он нетерпеливо прислушивался к звукам за дверью, стараясь уловить шаги своей любимой, но его слух уловил нежеланный шум прибытия во двор большого отряда.

«О, нет, господи, только не сегодня! — чуть не простонал Альфред Эшби, чувствуя, что рушатся его надежды на желанное уединение с Мейбелл. — Сейчас всякие гости для меня — это мои злейшие враги!».

Но небесам было неугодно откликнуться на страстную мольбу графа Кэррингтона. В гостиную в сопровождении двух солдат прошествовал голландский офицер и вручил графу запечатанный пакет с глубоким поклоном. Альфред Эшби с мрачным видом открыл конверт, и все его затаенные опасения подтвердились. Вильгельм Оранский совершил военную высадку в Англии, и теперь направил своих гонцов к графу Кэррингтону как к своему сподвижнику, приглашая его присоединиться к себе.

Делать было нечего — Альфред Эшби принялся собираться в дорогу, поскольку дал слово принцу присоединиться к нему в его борьбе против Якова Второго. Когда Мейбелл, справившись с делами на кухне, вернулась в гостиную, Альфред уже стоял в походном снаряжении, дожидаясь возможности попрощаться с нею.

— Фред, неужели ты сейчас покинешь меня! — в отчаянии закричала Мейбелл с видом человека, у которого вот-вот разорвется сердце. Она только-только обрела его и снова потеряла! Девушка огляделась в поисках сочувствия, но ее встретили только бесстрастные взгляды голландских военных, приехавших отобрать у нее Альфреда.

Граф Кэррингтон нежно обнял свою невесту и ласково сказал ей:

— Мэйбл, я должен ехать, потому что не могу нарушить свое обещание, данное его высочеству Вильгельму Оранскому присоединиться к нему по первому его требованию. Но ты не волнуйся, любовь моя. Я недолго буду отсутствовать и когда вернусь к тебе, то больше никто и ничто не сможет разлучить нас!

Мейбелл хотела упасть перед ним на колени, умолять его остаться с нею еще на одну ночь, но непреклонное выражение глаз графа Кэррингтона остановило ее, и она поняла, что таким поступком она только унизила бы их обоих в глазах посторонних людей. У нее тоже была аристократическая гордость, поэтому она постаралась сдержать свою душевную муку и сердечное страдание, которое причиняла ей мысль об их разлуке.

То, что его невеста могла взять себя в руки, принесло немалое облегчение графу Кэррингтону. На прощание он благословил своих детей, дал несколько наставлений гувернеру своих сыновей Жермонту, и, бросив прощальный, тоскующий взгляд на Мейбелл он покинул Филдхилл в сопровождении голландских военных и двух своих слуг.

Вильгельм Оранский отплыл из Бриля для вторжения в Англию, но его флот попал в сильный шторм, едва корабли удалились от порта. Морские судна изрядно пострадали из-за разбушевавшейся водной стихии, и принц был вынужден вернуться в Голландию.

То, что голландский претендент на английский трон не смог вовремя высадиться в Англии, не помешало графу Кэррингтону развить бурную деятельность по вербовке его сторонников, когда он прибыл в графство Дорсетшир. Люди шли под его знамена охотно, сокрушительное поражение герцога Монмута не охладило их пыла. За свое недолгое трехлетнее правление Яков Второй стал одним из самых ненавистных королей в английской истории из-за своей жестокости, и англичан пугали его откровенные намерения сделать Англию католической страной. Чуть позже лорд Эшби перебрался на север с той же целью, и сделал своей штаб-квартирой городок Уилтон в окрестностях Солсбери.

Мейбелл отчаянно желала присоединиться к своему возлюбленному, и без конца слала ему письма с просьбой разрешить ей приехать в Уилтон. Поначалу граф Кэррингтон и слышать не хотел о том, чтобы его невеста приехала в военный лагерь, если он не мог гарантировать ей полной безопасности в это тревожное время. Но ее слезные мольбы, в конце концов, оказали свое действие на него, и он дал ей вымаливаемое ею разрешение, не в силах противиться ласковым уговорам своей невесты. К тому же, Альфред Эшби сам мечтал о том, чтобы хоть на мгновение увидеть лицо любимой девушки.

Вне себя от радости Мейбелл тут же начала собираться в дорогу. Особенно ее заботил выбор нарядов и драгоценностей — она должна была так блистать перед своим любимым, чтобы в его голову не пришла нехорошая мысль отослать ее обратно в Уэльс. Но сборы не могли сильно задержать девушку, — на подготовку к дороге она потратила считанные часы, ведь за долгое время ожидания писем от Альфреда мечты о поездке к нему настолько переполняли ее воображение, что все детали этого путешествия были продуманы ею до мельчайших мелочей.

И, сердечно простившись со всеми слугами и поцеловав на прощание детей, Мейбелл быстро юркнула в свою дорожную карету со счастливым предвкушением желанного путешествия. В этот момент она не думала ни о том, что регулярные королевские войска более чем вдвое превосходят армию повстанцев, ни о том, что по приказу короля Людовика Четырнадцатого французская эскадра начала готовиться к войне с голландцами на стороне Якова Второго. Влюбленная девушка знала одно — скоро она увидит своего любимого графа Кэррингтона и попадет в упоительный плен его объятий.

Кучер Исаак обладал умением умело и сноровисто править лошадьми, и он быстро довез свою молодую госпожу до границы Уэльса с западной Англией в начале сентября. Все пробегающие мимо окна кареты английские деревни, реки, таверны и поля мелькнули для Мейбелл словно в полусне; она была полна мыслями о своем возлюбленном, мешающим ей замечать что-либо иное. Уилтон девушка увидела, когда на землю спустились вечерние сумерки. Военный лагерь графа Кэррингтона располагался в продолговатой долине между городом и небольшими холмами, но сам он ждал ее в единственной гостинице Уилтона, и карета Мейбелл поехала дальше сквозь темный пейзаж бесчисленного множества маленьких палаток, освещенный двойным светом — серебристыми лучами нарастающей луны и красноватыми отблесками догорающих костров. Несмотря на поздний час, лагерь был довольно оживленным, и молодые новобранцы со смехом переговаривались друг с другом, щедро угощая друг друга элем, купленным у маркитанток. Пара из них, заприметив хорошенькую девушку в карете, попыталась было остановить экипаж, но кучер Исаак тут же осадил их:

— Эй! Подайте назад! — строгим голосом сказал он им. — Эта молодая леди не для вас, — я везу невесту графа Кэррингтона.

Имя графа Кэррингтона послужило для озорников чем-то вроде пропуска, и они неохотно отпустили свою добычу. Мейбелл облегченно перевела дух, ей ужасно не хотелось влипнуть в какую-нибудь неприятную историю, когда желанная цель была так близка. Бодрый стук копыт свежих лошадей в ее четверке, которых поменяли на последней станции перед приездом в Уилтон, снова поднял ее настроение, и она предалась своим мечтам, которым было суждено вот-вот осуществиться.

Через полчаса Мейбелл добралась до гостиницы «Сент-Ивз». Несколько слуг с зажженными факелами уже поджидали ее во дворе, готовя торжественную встречу. Альфред Эшби нетерпеливо бросился к остановившейся карете и, не дожидаясь помощи лакея, сам открыл ее дверцу. Мейбелл зачарованно смотрела на него, — он так был хорош собою! На встречу с невестой граф Кэррингтон нарядился так, словно собирался на блистательный прием в Версаль к французскому королю. Он подобрал себе жюстокор с золотым шитьем, облачился в самое тонкое свое белье и надел новый, искусно завитый черный парик, стоивший едва ли не половину годового дохода его родового поместья. Платье Мейбелл из парчового атласа бронзового цвета, обильно отделанное белыми кружевами было не менее великолепным, и оба они представляли собою необычайно красивую пару, приковывающую к себе внимание всех присутствующих.