— Напоминаю, Мейбл, ты должна вести себя в высшей степени прилично и скромно, если хочешь заполучить прекрасного жениха. Один твой промах и пятно на твоей репутации будет не смываемым. Тогда ты кончишь свою жизнь как злосчастная Гортензия!

— Слушаюсь, миледи, — послушно отозвалась Мейбелл и присела в низком реверансе. Девушка в самом деле хотела быть послушной и обрести хорошего мужа не только ради самой себя, но также чтобы помочь своей обездоленной родственнице, о которой с пренебрежением упомянула тетя Эвелин.

Удовлетворенная покорностью племянницы маркиза дала приказание трогаться в путь и через полчаса они прибыли к месту назначения.

Королевский двор находился в новом, недавно выстроенным возле Уайтхолла дворце, привлекавшего Карла Второго своим комфортом. Его силуэт был виден издалека, с любой из трех аллей Уайтхолла, расходящихся с запада на восток от центрального фасада. Изящный, с высокой крышей и чугунным кружевом балконных решеток, новый дворец окружила спокойная гладь пруда, которая отражала его как сказочное видение.

Поездка в королевский дворец означала для Мейбелл продолжение сказки. Она никогда не видела столько нарядных дам и кавалеров в одном месте, и замечала только блеск и великолепие королевского двора.

От вестибюля тянулся длинный коридор, заполненный людьми. Он и вел в парадный зал, в котором его величество намеревался принять своих подданных. Убранство парадного зала составляла мебель, исполненная голландскими мастерами в стиле маркетри (композиции из различных по цвету пород дерева) и горки с коллекциями китайских расписных эмалей. Стены же украшали картины немецких и итальянских мастеров.

Громкий гул восхищения нарастал по мере приближения королевской четы и их свиты, и приглашенные гости вытягивали шеи, чтобы разглядеть короля и его темноглазую королеву-португалку Екатерину Браганца.

Мейбелл, приподнявшись на цыпочки, тоже увидела королевскую чету, которая следовала к своим тронам под балдахином. Когда они сели, раздался всеобщий вздох облегчения, а затем воцарилась тишина. Король Карл обратился с короткой приветственной речью к собравшимся, а затем Мейбелл наблюдала, как придворные целовали руки их величествам, а дамы делали реверансы. Уинтворты тоже приблизились к трону, и король удостоил провинциальных родственников маркизы Честерфилд нескольких милостивых слов.

Раньше Карл не пропустил бы мимо внимания появления при дворе такой красивой девушки как Мейбелл Уинтворт, но внутренняя болезнь, сведшая его в скором времени в могилу, больше не допускала для него амурных приключений. Зато на Мейбелл засмотрелся его младший брат Яков, герцог Йоркский. От его тяжелого взгляда Мейбелл сделалось не по себе, и солнечный день для нее словно померк. Прием быстро закончился, но Уинтворты уже были представлены ко двору и могли свободно бывать на всех его церемониях.

В последующие дни Мейбелл старательно присматривалась к молодым кавалерам. Она помнила наставления своей тетушки Гортензии, просившей ее, чтобы она в первую очередь обращала внимание на добродетель молодых людей, а не на их знатность и богатство. Но ей не удавалось кого-то выделить из них, все они были для нее на одно лицо. К тому же две пожилые леди, приятельницы тети Эвелин просветили ее насчет поведения и нравов видных женихов, и Мейбелл с огорчением удостоверилась, что никто из этих разгульных повес не годится ей в мужья.

И вот на одном из вечеров Уайтхолла Мейбелл увидела Его. Молодой лорд в большом черном парике вышел из игральной комнаты, и три дамы тут же кинулись к нему с какими-то вопросами. Их внимание явно не доставило удовольствия вновь вошедшему, но он отвечал на все вопросы сдержанно и с достоинством. Мейбелл заметила, что не только женщины обратили все свое внимание на неизвестного ей лорда, он приковывал к себе взгляды многих мужчин словно магнитом, как будто знал ответ как решить все их проблемы. Он был очень красив, но его обаяние заключалось главным образом в той твердой, поистине царственной уверенности, с которой он воспринимал все происходящее.

Очарованная обликом незнакомца, Мейбелл подошла к маркизе Честерфилд и спросила:

— Тетушка Эвелин, кто только что вошел в зал?

Маркиза Честерфилд обернулась, посмотрела на вошедшего и сердито сказала:

— Это лорд Альфред Эшби, граф Кэррингтон, — после чего предупредительно ударила племянницу по руке своим черепашьим веером, и добавила:

— Не вздумай в него влюбляться! Уже многих дурочек из-за него увезли обратно в поместья, так и не выдав замуж. Он — известный распутник, и, что еще хуже — он женат!

Слова тети Эвелин словно окатили Мейбелл ушатом холодной воды. Как она раскаивалась в том, что позволила себе неосмотрительно увлечься незнакомцем. Неделю девушка добросовестно старалась изгнать из головы всякую мысль о привлекательном незнакомце. Но чем больше она старалась, тем хуже у нее это получалось. Наконец Мейбелл перестала сопротивляться своему сердцу и предалась мечтам. Она была очень молода, а юность — это такое время, когда кажется, что все мечты обязательно сбудутся.

Жестокая реальность скоро развеяла иллюзии наивной девушки. Граф Кэррингтон не просто холодно держал себя с нею, он был абсолютно к ней равнодушен. Мейбелл Уинтворт была самой очаровательной девушкой из числа юных особ женского пола, представленных ко двору, но красивое женское личико уже не могло взволновать его до глубины души. Через его постель прошли сотни женщин различных сословий, его страсть к ним перегорела, а женские капризы надоели до смерти. Самый большой интерес в нем к моменту встречи с дочерью лорда Уинтворта вызывала политика и дворцовые интриги Уайтхолла. Мейбелл Уинтворт могла бы его привлечь как наследница большого состояния, не будь он женат. И все попытки влюбленной девушки понравиться своему обожаемому лорду Эшби были обречены на провал, общение с нею было для него докукой. Самое большое, что могла добиться Мейбелл с его стороны, было проявление обычной светской учтивости.

В свою очередь, Мейбелл была вынуждена ограждать себя от домогательств брата короля. Герцог Йоркский не на шутку увлекся ею, и пытался на дворцовых праздниках всецело завладеть ее вниманием. Мейбелл делала вид, что не понимает его намеков, приглашающих к сближению, и избегала его общества.

Несмотря на личные огорчения, Мейбелл все больше очаровывалась Лондоном, поражающим ее многообразием жизни. Во время царствования Карла Второго английская столица стала одним из красивейших городов Европы. После Великого Лондонского пожара в 1666 году облик Лондона изменился. Архитектура новых построек выдерживалась в одном стиле, улицы стали шире. Особое своеобразие и очарование городу придавали силуэты храмов, воздвигнутых архитектором Кристофером Реном. Свою лепту в городское строительство, заключающееся в расширении Лондона в западном направлении внес четвертый граф Бедфорд. Для руководства работами он пригласил Иниго Джонса. Тот замыслил выполнить свои новые произведения архитектуры в элегантном стиле, которому научился у итальянского архитектора Палладио. Так появился легендарный Ковент-Гарден. Улица и находящийся там оптовый рынок фруктов, овощей и цветов возникли в 1661 году.

К концу царствования Карла Второго в Лондоне насчитывалось более тысячи кофеен. Популярностью они пользовались преимущественно у мужского населения столицы, а женщины выступили с протестом против «этой новомодной отвратительной языческой жидкости под названием „кофе“, которая лишает человеческую природу ее корня», не желая мириться с тем, что их благоверные целыми днями пропадают в кофейнях.

Вопреки женским ходатайствам о запрещении кофеен, эти заведения продолжали умножаться и процветать, принося немалую прибыль своим хозяевам. Каждая кофейня имела определенный круг постоянных клиентов, которых объединяли общие интересы и род занятий. Была кофейня в Ковент-Гарден, которую можно было назвать «храмом Венеры». Содержала ее красивая, опрятная, изысканно одетая и приветливая, но очень опасная «цирцея», которая разорила немало простаков, поддавшихся ее чарам.