— Я еще раз спрашиваю, что помешало вам во второй раз навестить меня? — жестко произнес граф Кэррингтон. — Пикники? Визиты знакомых? Светские балы и походы по магазинам?

Но Мейбелл до того растерялась, что не могла придумать достойного оправдания своему отсутствию. А правда была хуже всякой лжи: открытие ее связи с королем грозило поставить окончательную точку в ее отношениях с графом Кэррингтоном.

— Ясно. Посещение больных и узников не ваша роль, Мейбелл, — с тяжелым вздохом произнес граф Кэррингтон, недоумевая как это он, не смотря на весь свой немалый жизненный опыт, внушивший ему презрение ко всему человеческому роду, мог поверить в искреннее бескорыстное чувство этой легкомысленной девицы, живущей своими прихотями и капризами, и увлечься ею настолько, что его давно охладевшее и пресыщенное сердце снова оказалось во власти любви. А маркиз Китченер предупреждал его, чтобы он не менял свою благородную жену на ничтожную любовницу, но он, глупец, не прислушался к предостережениям давнего друга своего отца. Теперь он, не смотря на неприглядную правду, стал пленником прекрасных глаз пустой кокетки, и нужно время, чтобы ему удалось избавиться от своего чувства к ней.

Мейбелл, не догадываясь об его тайных мыслях, со страхом спросила:

— Фред, но вы же не откажетесь от своего обещания жениться на мне?

— Вот что вас беспокоит, — положение моей жены! — с презрением произнес граф Кэррингтон, и помолчав, добавил: — Я сдержу свое слово и женюсь на вас, но не сейчас. Со времени смерти Сары прошло слишком мало времени, чтобы я мог думать о новом браке.

Сказав эти слова, он коротко кивнул Джорджу Флетчеру, приглашая его следовать за собою, и направился в сторону корабля, больше не обращая внимания на Мейбелл.

Девушка, как побитая собачонка, осталась стоять на месте, не чувствуя в себе сил сделать хотя бы шаг вперед. Она была совершенно уничтожена жестокой размолвкой со своим возлюбленным, на встречу с которым так спешила. Две неумолимые мысли вертелись у нее в голове, причиняя невыносимое страдание — Фред ее не любит, Фред ее презирает! Она охотно отдала бы свою жизнь лишь за то, чтобы Альфред сейчас кинулся в ее объятия, но это было невозможно. К ее счастью, к ней подошел Джордж, предлагая в качестве поддержки опереться об его руку.

— Мейбелл, пойдем! — на этот раз в его глазах, устремленных на нее было понимание и сочувствие. — Скоро начнется отлив, и нам нужно успеть сесть на корабль.

Во время ходьбы Мейбелл начала постепенно приходить в себя после жестокого потрясения. Ее глаза все чаще останавливались на лице находившегося впереди графа Кэррингтона, еще сохраняющего отпечаток перенесенной им изнурительной болезни, и любовь к нему снова заполнила ее сердце, вытесняя из него обиду и острую боль. Девушка в который раз залюбовалась красивым аристократичным лицом своего мужественного возлюбленного, ощущая при этом невольную радость и благодарность судьбе. Мейбелл улыбнулась сквозь слезы. Главное — это то, что они снова вместе, снова рядом, и она найдет способ снова завоевать сердце Альфреда Эшби, добьется его прощения и вернет себе его доверие.

После выхода судна в открытое море погода начала заметно портиться, и резкий ветер внезапно перешел в шквал. Капитан «Веселого Сарацина», решив воспользоваться небольшим ураганом, велел распустить все паруса. Но скоро налетел порывистый яростный «норд-ост», когда-то носивший название «ветра галерников». Он сразу с бешеной силой обрушился на парусник, изрядно раскачиваемый большими волнами. Судно накренилось, но не замедлило хода и продолжало нестись в открытое море. Буря пугала путешественников меньше, чем земля, и боязнь преследования со стороны властей пересиливала страх перед надвигающим неистовым штормом. Корабль со всей быстротой, на которую он был способен, несся в море, и очень скоро берег скрылся из вида.

Но корабельная команда быстро пожалела о своем опрометчивом обещании выйти в море; по всем видимым признакам буря грозила разразиться нешуточная. На часть небосклона наступали клочья сизого тумана, все больше заполняющая небо. Сразу подуло несколько ветров: порывистые с запада и более медленные с востока. Они раскачали корабль так сильно, что Летти не выдержала и испуганно закричала:

— Ой-ой, наше судно перевернется, и все мы утонем!

Более уравновешенная и смелая Мейбелл начала успокаивать свою камеристку:

— Летти, милая, у нас на борту опытная морская команда, которая не раз вела этот корабль через сокрушительные бури. Будем молиться богу о нашем спасении; только так мы можем помочь нашим мужчинам справиться с ураганом.

При этом Мейбелл не имела в душе той уверенности, которую она демонстрировала своей служанке, но девушка изо всех сил старалась не поддаваться панике из-за разгулявшейся непогоды.

Туман набухал, поднимался клубами и застилал горизонт. Создавалось впечатление будто невидимое чудовище исподволь раздувало бурю. Облака принимали зловещие очертания и темнели на глазах. Черная туча заволокла большую часть небосвода, захватила восток и двигалась против ветра. Водная стихия окончательно разбушевалась, и морская пучина начала исторгать звуки, похожие на жалобные стоны. Ветер подул прямо с севера. Ярость, с которой он налетел на судно, была на руку беглецам, ибо его порывы с немыслимой скоростью гнали парусник прочь от берегов Англии. Весь в хлопьях пены, подгоняемый ветром, дувшим в корму, парусник несся как бы вскачь, неудержимо перепрыгивая с волны на волну, пока не стало опасно крениться в левую сторону.

Альфред Эшби на правах жениха Мейбелл поднялся в женскую каюту, расположенную на самом безопасном месте кормы, и привязал Мейбелл и Летти крепкими веревками к опорным столбам. Только таким способом он мог уберечь их от многочисленных травм и опасных ушибах при чудовищной качке корабля. Затем граф Кэррингтон вернулся на палубу, где присоединился к команде моряков, направивших все свои усилия на то, чтобы удержать судно на плаву. Он и Джордж Флетчер не смотря на свое знатное происхождение не погнушались работать наравне с матросами, когда речь зашла о спасении людей, находившихся под их началом.

Работа закипела. Паруса не только убрали, но и закрепили: подтянули сезьни, завязали узлом нок-гардени, бак-гардени и гитовы, накрутили концы на стропы, превратив последние в ванты; наложили шкало на мачту; наглухо забили полупортики, благодаря чему судно оказалось как бы обнесенным стеной. Парусник стал меньше подвластен силе ветра, и капитан сам встал у руля для отвода «Веселого Сарацина» от опасных рифов.

Путешественники, отчаянно боровшиеся со стихией одиннадцать часов подряд, не поверили, когда ураган начал стихать и ветер внезапно сменился мертвым штилем. Измотанные многочасовой борьбой с ураганом моряки бессильно попадали на дощатую палубу, и лишь некоторые из них смогли подкрепить себя несколькими глотками бренди из фляги. Они находились возле Вавильских песчаных отмелей, их сильно отнесло в сторону Франции. Но это было сущей мелочью по сравнению с тем, что им удалось сохранить целым и невредимым корабль. При намечающемся попутном ветре было легко вернуться на правильный курс и следовать своим путем.

Такие мысли приободрили корабельную команду, скоро среди моряков раздались шутки и смех. Но Джордж Флетчер с беспокойством заметил, что с лица его друга графа Кэррингтона не сходит землистый оттенок, и он дышит все более тяжело и прерывисто. Тяжелая работа наравне со всеми вновь подорвала силы еще не до конца окрепшего лорда Эшби, и Джордж заботливо отвел друга в его каюту, после чего он поспешил к Мейбелл освобождать ее и ее служанку от веревочных пут.

Освобожденная Мейбелл с облегчением растерла свои занемевшие руки, и тут же встревоженно посмотрела на Флетчера. Ее обеспокоило, что развязывать ее явился не ее жених, а мужчина, в котором она начала видеть его соперника.

— Джордж, что-то случилось с лордом Эшби? — рискнула спросить она.