— Мейбелл, подождите сгоряча отказывать мне, — ласково сказал ей Джордж Флетчер, и снова нежно, но настойчиво привлек ее к себе, не теряя надежды убедить девушку в том, что в ее интересах заключить надежный брак с человеком, подходящим ей по возрасту и социальному положению. — Вы сами в курсе того, что граф Кэррингтон обладает большой гордостью, и он является чрезвычайно щепетильным человеком. Он не простит вас, когда узнает, что вы были любовницей ненавистного ему короля Якова, так что вам все равно не быть вместе!

— Ах, краткие мгновения счастья с лордом Эшби я предпочитаю сытой и благополучной жизни с другим поклонником! — не сдержавшись, вскричала Мейбелл, отчаянно борясь с тем гнетущим давлением, которое Джордж оказывал на нее. Одновременно в ней росла досада на саму себя — она так старалась, прихорашиваясь для встречи с любимым Альфредом, но в итоге свела с ума его вероломного друга, который ей и даром был не нужен.

Вероломный друг! Мейбелл похолодела от ужаснувшей ее догадки, которая внезапно пришла ей в голову. Вдруг Флетчер обманул ее, говоря, что он приехал в Норидж вместе с графом Кэррингтоном для того, чтобы заманить ее в Восточную Англию, где она была бы полностью в его власти, а на самом деле Альфред Эшби по-прежнему томится в тауэрской тюрьме.

— Джордж, где Альфред? — спросила она, смотря на молодого офицера с явным подозрением. Тот не спешил с ответом, и девушка воскликнула с непритворным отчаянием: — Он же должен быть с вами! Или вы обманули меня, говоря, что способствовали его побегу?

Флетчера задело выражение глубокого недоверия на лице Мейбелл, и он жестко произнес:

— Да не волнуйтесь вы так, Мейбелл! Граф Кэррингтон находится неподалеку отсюда, в деревушке Клейнекст. В целях безопасности я привез его туда, подальше от лишних глаз, а сам поехал в Норидж за вами. Если вам угодно, мы можем отправиться в эту деревушку хоть сейчас!

— Да, я хочу немедленно попасть в Клейнекст, — оживилась Мейбелл, и она направилась к выходу. Но Джордж Флетчер преградил ей дорогу.

— Вы так и не дали мне окончательного ответа, — со значением сказал он, хватаясь за последнюю надежду.

— Разве? — удивилась Мейбелл. — Мне кажется, я ясно дала вам понять, что остаюсь с Альфредом Эшби.

— Ну что же, я подожду, когда вы сами придете ко мне, — с внешним спокойствием заключил Флетчер. Но Мейбелл, вся в мыслях об предстоящем свидании с любимым уже не слушала его слов.

Джордж Флетчер помог Мейбелл и Летти сесть в карету, и экипаж направился к набережной, вдоль которой плыли несколько фламандских кораблей.

Сразу за городом начались солончаки. На целые мили протянулась однообразная низина, отделяемая от моря узкой полоской желтого песка. В часы отлива она оголяется, но затем море возвращается и лихим наскоком наверстывает свое. На первый взгляд эта местность, где тишину нарушают лишь шепот ветра и крики чаек, кажется совершенно пустынной. Люди сюда не захаживают, если не принимать в расчет случайных путников.

Однако прибрежные солончаки только кажутся пустыми, на самом деле они наполнены жизнью. За окном кареты Мейбелл увидела, как вспугнутая ими серая цапля величественно взлетела над густыми зарослями камышей. Она летела прочь от людей, выпрямив ноги и быстро взмахивая крыльями. Немного поодаль цапля опустилась на землю — ее темная головка возвышалась над камышами, а глаза настороженно следили за едущей каретой и скачущего верхом Джорджа Флетчера.

Путешественники потревожили также стаю чаек, сидящих на берегу. Чайки сорвались с места и поднялись в воздух, описывая беспорядочные круги. Их полет длился недолго. Стоило карете Мейбелл проехать, и стая снова устремилась к гостеприимной земле.

Начался прилив, и вода стала наступать на берег. Она принялась жадно поглощать сушу, крутясь и пенясь; море быстро заполнило небольшие ложбинки в песке. Еще минуту назад илистые отмели были сухими, а теперь они скрываются под водой, которая темной мокрой змеей вползает на берег — извивается и пузырится, образуя на границе с землей светлую кромку пены.

Граф Кэррингтон стоял на берегу и наблюдал весь этот спектакль — с криками чаек, набегающими волнами и ветром, гоняющим морскую голубизну. В тюрьме он отвык от такого зрелища, и теперь жадно вбирал в себя мощь стихии, колыхающую морскую гладь — мили и мили бледно-серого цвета. Солнце неторопливо опускалось за горизонт, и его лучи мягко скользили на бледно-сиреневой морской поверхности. Золотые облака громоздились над краем моря и медленно, словно сказочные галеоны, наползали на сушу. Среди них маячил в отдалении вполне реальный парусник «Веселый Сарацин», нанятый Джорджем Флетчером. Он ждал своих последних пассажиров, чтобы отплыть по направлению к Уэльсу.

Как только зоркие глаза Мейбелл углядели знакомую фигуру графа Кэррингтона, весь остальной мир перестал для нее существовать. Она, с трудом дождавшись остановки кареты, быстро соскочила с ее подножки и кинулась бежать к любимому, подобрав свои пышные юбки. Высокие каблуки ее изящных туфель увязали глубоко в мокром песке, но Мейбелл совершенно не замечала этого. Задыхаясь от счастья, она летела словно птица, боясь упустить хотя бы мгновение столь горько выстраданного свидания.

Но граф Кэррингтон не сделал ни одного шага ей навстречу. Более того, когда Мейбелл, подбежав к нему, нетерпеливо протянула к нему свои изящные руки, моля этим жестом об жарком любящем объятии, он с раздражением посмотрел на нее и гневно сказал:

— Наконец-то вы соизволили появиться, леди Мейбелл! Право, могли бы не трудиться, предпринимая столь далекую и утомительную поездку ради разговора со мною. Признаться, я уже вычеркнул вас из своих планов на будущее.

Мейбелл оторопела. Совершенно не этих жестоких слов она ожидала услышать от своего возлюбленного, который неделю назад осыпал ее в тауэрской тюрьме поцелуями и признаниями в любви. Сердце девушки болезненно заныло — в голове неизбежно завертелась мысль, что Альфред все-таки узнал об ее связи с королем Яковым. Она беспомощно посмотрела на подоспевшего к ним Джорджа Флетчера, но лицо молодого человека было до того непроницаемым, что она не могла угадать выдал ли он ее тайну Альфреду. Чуть не плача, Мейбелл снова повернулась к своему непреклонному любовнику, и дрожащим от волнения голосом произнесла:

— Альфред, позволь мне все тебе объяснить. Я не так перед тобой виновата, как это может показаться…

— Да, Мейбелл, попробуй придумать какую-нибудь хитрость, рассказывая, какое непреодолимое препятствие помешало тебе снова навестить меня в тюрьме, — саркастически сказал граф Кэррингтон.

Мейбелл облегченно перевела дух, поняв, что Альфред вменяет ей в вину.

— Дорогой, это такой пустяк! — воскликнула она. всплеснув руками от избытка чувств. — Я не могла раньше увидеться с тобою, но поспешила к тебе, как только узнала о твоем освобождении.

— Пустяк! — переспросил ее граф Кэррингтон, и нахмурился еще больше. — Мейбелл, твой визит ко мне в тюрьму воскресил меня, вернул к жизни, от которой я было отказался после убийственного известия о гибели Сары. Но ты появилась в тюремном мраке, и я почувствовал, что еще не готов отказаться от жизни! Как я обрадовался, получив новое подтверждение твоей любви, я воспрянул духом, и снова начал ожидать твоего появления нетерпеливо, считая минуты. А ты все не шла! Я успокаивал себя рассуждениями, что надо дождаться ночи, чтобы ты снова озарила ее как прошлым вечером своим присутствием. Но тебя не было! Я тщетно прождал тебя целую неделю, в надежде прислушиваясь к каждому шагу в коридоре, к каждому шороху! Эти семь дней показались мне семью годами долгой пытки ожиданием, но я так и не дождался тебя. Джордж на все мои вопросы о тебе, отводил глаза в сторону, и твердил, что он не имеет понятия, почему ты не приходишь. И вот ты, как ни в чем не бывало, появляешься передо мною, и делая невинные глазки, говоришь: «Дорогой, это такой пустяк».

— Фред, я действительно не могла прийти к тебе! — в отчаянии воскликнула Мейбелл и умоляюще посмотрела на Джорджа, надеясь, что он скажет свое слово в ее защиту. Но Джордж Флетчер на этот раз не спешил прийти к ней на помощь, и с деланно равнодушным видом стоял в стороне, дожидаясь конца их беседы.