— Что случилось, леди Уинтворт? Кажется, я не сделал ничего, что могло бы вызвать ваше неудовольствие.

— Ответ на ваш вопрос должна сказать вам ваша совесть, милорд, — неласково проговорила его собеседница. — Но, поскольку она у вас молчит, скажу я. Сегодняшний спектакль с давлением на короля не был бы возможен без вашего участия.

— Ах, вот в чем дело, — догадался Джон Черчилль, и, видя, что разговор принимает опасный оборот, увлек девушку в амбразуру окна подальше от посторонних ушей. — А я думал, вы будете мне благодарны за то, что я старался быть вам полезным.

— Я должна быть вам благодарной за то, что вы изменили нашему королю? — в изумлении вскричала Мейбелл.

— Вспомните, он собирался вас казнить, — умоляюще проговорил герцог Мальборо. — Я перешел на сторону принца Оранского, чтобы иметь возможность вырвать вас из рук Якова.

Но Мейбелл не поверила своему поклоннику.

— А я слышала, влияние семейства Черчиллей стало возрастать с того дня, как вы изменили королю, — с иронией произнесла она. — Так что не надо морочить мне голову рассказами о том, что вас беспокоило мое спасение. К тому же, король меня помиловал, а вы до сих пор продолжаете находиться на стороне мятежников.

— Для меня уже нет обратной дороги, — глухо признался герцог. — Яков Второй не забудет и не простит моей измены. И все напрасно. Вы нисколько не признательны мне за то, что я пришел к вам на помощь в трудную минуту.

— Я верну вам те деньги, которые вы потратили на меня в Солсбери, причем возмещу их с процентами, — сухо сказала молодая девушка. — Надеюсь, сумма покажется вам удовлетворительной.

По лицу оскорбленного ее словами Джона Черчилля мелькнула странная улыбка.

— Я бы посоветовал вам быть со мной более осторожной в обращении, милая Мейбелл, — предостерегающе проговорил он. — Обстоятельства складываются таким образом, что вам, возможно, еще не раз понадобится моя поддержка.

«Да я ни за что не обращусь за помощью к этому презренному человеку!» — запальчиво подумала девушка. Но в душе она признавала, что несколько перегнула палку в выражении своей неприязни. Герцог Мальборо становился чуть не ключевой фигурой при королевском дворе, и ссориться с ним было, по меньшей мере, неразумно.

— Я сожалею о своей несдержанности, милорд, — пробормотала она, разглядывая кончики своих туфель.

— Пустое, красавица моя, — облегченно рассмеялся Джон Черчилль, довольствуясь даже вынужденным ее извинением. — Вы всегда можете рассчитывать на мою снисходительность.

— Джон, я хотела бы знать, известно ли вам что-нибудь о моем друге Джордже Флетчере? — спросила девушка, стремясь изменить тему неприятного для нее разговора. — Я знаю, что он собирался ехать к вам для переговоров.

— Флетчер был серьезно ранен в стычке с якобитами возле Ноттингема, — сообщил ей герцог Мальборо. — После выздоровления он непременно отправится в Лондон, и вы сможете услышать рассказ о его приключениях из его уст.

— Что ж, буду ждать его приезда, — сказала Мейбелл, невольно расстроенная ранением Флетчера. В эту минуту она поняла, что по-настоящему соскучилась по этому преданному ей молодому человеку. Но девушка не стала задерживаться возле неприятного ей герцога Мальборо, чтобы расспросить подробности ранения Джорджа, и поэтому она решительно попрощалась с своим собеседником. — Теперь прошу простить меня, милорд, мне нужно ехать.

Через полчаса Мейбелл вернулась в Сент-Джеймский дворец, и он показался ей как никогда прежде безлюдным и унылым. Представив себе, как сейчас одиноко и страшно Марии Моденской, девушка поспешила в покои королевы, желая поддержать также и ее. Ее догадка подтвердилась, возле заплаканной жены Якова Второго находились только две дамы — Анна Монтекукули и мадам Мольца, которые приехали вместе с нею из Италии. Английские леди полностью отсутствовали, и Мария Моденская была рада появлению фаворитки своего мужа. Для нее было что-то обнадеживающее в том, что нашлась англичанка, которая не покинула ее и ее мужа в эти дни, когда предательство английских придворных сделалось массовым явлением.

— Леди Уинтворт, у вас есть какие-нибудь новости о моем супруге? — спросила королева, и от глубокого волнения итальянский акцент сделался еще более заметным в ее речи.

— Да, ваше величество, парламентарии предложили королю соглашение, по которому он сохраняет за собой английский трон, если ваша семья примет англиканское вероисповедание, — с глубоким поклоном сообщила королеве Мейбелл.

Мария Моденская страшно побледнела и воскликнула:

— О нет, я никогда не соглашусь на это кощунство!

— То же самое сказал король, ваше величество, — поспешила добавить Мейбелл. — Его невозможно заставить отречься от своей веры.

— Мой супруг поступил так, как он должен был поступить, и я горжусь им — облегченно произнесла Мария Моденская. Но она тут же снова залилась слезами: — Но, бог мой, что теперь со всеми нами будет⁈ Свергнутые короли долго не живут, я знаю. Этой революции не было, если бы его дочери не встали на сторону его врагов. Ну почему принцессы так поступают, неужели они не понимают, что таким поведением они убивают своего отца⁈ Это же против бога, против природы, против всех человеческих законов и человеческих чувств.

— Ваше величество, я скорблю вместе с вами, — печально сказала Мейбелл, но ее сочувствие вместо того, чтобы успокоить Марию Моденскую, вызвало в ней взрыв ее итальянской импульсивности.

— Нет, я поеду в Ричмондский дворец и добъюсь того, чтобы принцесса Анна раскаялась в своем отречении от отца! — закричала королева. — И может тогда совесть заговорит в душе других отступников.

Мейбелл и дамы-итальянки принялись успокаивать свою госпожу, но сильно расстроенную Марию Моденскую уже нельзя было утешить словами.

— Ах, нужно же что-то делать! — твердила жена Якова Второго. — Нельзя сидеть, сложа руки. Катастрофа неотвратима, я знаю, но как это малодушно ждать беды и не предпринимать никаких усилий, чтобы избежать ее.

— Ваше величество, вам ни в коем случае нельзя появляться в Лондоне. Здешний люд взбудоражен и настроен против католиков как никогда, и вам грозит реальная опасность пострадать от их рук, если вас узнают, — испуганно произнесла Мейбелл, и, подумав, предложила: — Позвольте мне ехать вместо вас в Ричмондский дворец. Я поговорю с принцессой Анной, и постараюсь убедить ее принять сторону своего отца.

— Ах, леди Уинтворт, я никогда не забуду вашей услуги, — с признательностью произнесла Мария Моденская. — Я напишу письмо принцессе Анне, в котором напомню ей о ее дочернем долге.

Приняв такое решение, королева позвала секретаря и продиктовала ему письмо, полное упреков и наставлений мятежной падчерице. Вслушиваясь в слова, которые Мария Моденская адресовала принцессе Анне, Мейбелл поняла, что для нее будет крайне опасным доставить в Ричмондский дворец подобное письмо. Но она преисполнилась решимости оказать услугу Марии Моденской, и потому принялась обдумывать, как ей встретиться с Анной Стюарт. Было понятно, что так просто ей в Ричмонд не попасть, и мысли Мейбелл невольно обратились к человеку, который стал настолько влиятельным, что для него не представляло никакого труда ввести ее в любое общество в Англии, хотя еще днем она поклялась самой себе больше не принимать от него никакой помощи. Но королевская семья была в беде, и поэтому Мейбелл с тяжелым сердцем решила еще раз встретиться с Джоном Черчиллем.

Поздно вечером карета доставила ее в Бленхэймский дворец герцогов Мальборо. В ярко освещенном вестибюле дворецкий осведомился о цели ее визита, и предложил ей подождать хозяина в гостиной — герцог еще не вернулся домой из очередного заседания парламента, где решалось, как поступить с несговорчивым королем Яковым. Уставшая от волнений дня Мейбелл заснула на кушетке, но спала она некрепко и проснулась сразу, едва за вошедшим Черчиллем скрипнула дверь.

Герцог с радостью узнал в таинственной гостье свою даму сердца, но ее появление оказалось для него полной неожиданностью.