Следующие дни Мейбелл всецело посвятила детям, как бы наверстывая то упущенное время, когда ее не было рядом с ними. Она вникала во все их дела, охотно рассказывала им сказки, и даже присутствовала на уроках, которые месье Жермонт давал мальчикам. Француз был только рад ее присутствию, говоря, что она чрезвычайно благотворно действует на юных шалопаев, и они делаются более дисциплинированными на занятиях. Но особенно радовала молодую леди Уинтворт ее крошка Арабелла, которая стала чрезвычайно самостоятельной барышней. Мейбелл рассталась с нею, когда она еще ползала по полу, а теперь девочка весьма бойко бегала из угла в угол, и даже усилий нескольких нянек не хватало, чтобы ее угомонить. Однако живость Арабеллы была ее матери только в радость. Похоже, и Альфред Эшби разделял с нею привязанность к детям. С их приездом он покинул свою раковину в виде кабинета, и стал принимать участие в ежедневных семейных трапезах. Его отношение к Мейбелл смягчилось: постепенно он начал разговаривать с нею без раздражения, искренне интересуясь, как его дети проводят время. И девушка снова начала питать надежду на примирение со своим непреклонным женихом.

Скоро число обитателей Филдхилла пополнилось еще одним живым существом. Прибился к ним рыжий кот — голодный, тощий, робкий, да еще и подслеповатый. Старая Дженни хотела прогнать его с помощью кухонного веника, но Мейбелл, сжалившись над несчастным животным, остановила свою няню.

— Что за дом без кота⁈ Дженни, пусть он останется, — сказала она, и Дженни, привыкшая всегда выполнять желания своей любимицы, отступила от дрожащего мурлыки.

Мейбелл назвала своего нового питомца за его подслеповатость Моул — Крот. За последующий месяц сытой жизни Моул раздобрел, и даже немного обнаглел. Везде он успевал подкрепиться, — то на кухне, то в господской столовой, где его подкармливали за то, что он мог очень галантно просить угощение. Почувствовав еду, кот подходил к сидящему за столом человеку, садился на задние лапы, легонечко бил передней лапой по ноге, а когда на него обращали внимание, с придыханием произносил еле слышимое «мяу!». Таким манером Моул обходил всех трапезничающих, и, как правило, не знал отказа. Начинал он обход со своей покровительницы Мейбелл, которая давала ему то, что он больше всего любил — запеченную рыбу или жареную печенку. Затем Моул отправлялся просить еду у мальчиков, гувернера и экономки Таллайт, и завершал свой обход графом Кэррингтоном.

Несмотря на то, что Альфред Эшби не терпел кошачьего племени, Моул особенно к нему льнул, и не обижался, когда граф не слишком вежливо его выпроваживал.

— От вас исходит хорошая внутренняя сила, ваше сиятельство, полная надежности и уверенности, вот люди и животные тянутся к вам, — добродушно сказала графу Кэррингтону Гвинет, с улыбкой наблюдая эту картину.

— Весьма обязан вам за столь лестное обо мне мнение, Гвинет, но все же, заберите от меня это надоедливое животное, и распорядитесь, чтобы его кормили где-нибудь возле кухни, — строго сказал граф Кэррингтон, снимая со своих колен взобравшегося туда кота.

Но Моул сильно привязался к Альфреду Эшби. Регулярно провожал его на прогулку, и встречал, когда граф возвращался в дом. Оставалось совершенной загадкой, как кот угадывал дорогу, по которой намеревался идти его хозяин. Мейбелл шутливо называла Моула своим товарищем по несчастью — оба они старались расположить к себе графа Кэррингтона, и оба отнюдь не преуспели в этом деле.

Размеренность жизни обитателей Филдхилла нарушил приезд большой дорожной кареты незадолго до Рождества. Девушка настороженно следила из окна, как кони волокли ее по глубокому снегу к парадному подъезду. Больше всего на свете она опасалась незваных визитеров, и особенно таких, которые могли бы увезти от нее ее жениха. Мейбелл поспешила накинуть на себя плащ и быстро спустилась вниз, желая разобраться, кто и зачем посетил семейство Эшби.

Она уже вступила на крыльцо, когда карета остановилась и из нее начал выходить Джордж Флетчер со своей спутницей. Это была очаровательная светловолосая девушка небольшого роста, которая казалась маленькой рядом с высоким молодым человеком. Ее новое платье было из бархата цвета топаза, а чулки и туфли в точности его повторяли. Меховая накидка с капюшоном, накинутым на голову девушки, надежно защищала ее от холода, и девичьи миниатюрные ручки тонули в большой муфте из норки. Впрочем, одна из этих ручек с готовностью вынырнула из муфты, чтобы опереться на надежную ладонь Джорджа.

Джордж, заметив Мейбелл, расцвел улыбкой и радостно проговорил:

— Наконец-то мы с вами встретились, дорогая Мейбелл! Знакомьтесь, это моя жена Эмилия, мы поженились две недели назад!

— Я счастлива познакомиться с друзьями моего мужа. Он рассказывал о вас столько интересного, что с вами захотел повидаться даже мой дряхлый дедушка, — в свою очередь сказала Эмилия, застенчиво глядя на Мейбелл своими прелестными голубыми глазами.

— Надо же, а мне всегда хотелось повидаться с вами, Эмилия, — с готовностью отозвалась молодая леди Уинтворт. Она немного пришла в себя от неожиданности и поняла, что внезапный приезд Джорджа Флетчера и его юной жены является для нее приятным сюрпризом. — Я уже привыкла видеть в Джордже чуть ли не брата, и заранее проникнулась к вам сестринскими чувствами.

— Только боюсь, что вы — такая блестящая придворная дама, найдете меня скучной провинциалкой. Я редко куда выезжала из нашего родового поместья, — поделилась своими опасениями Эмилия, и от этого она показалась Мейбелл еще более прелестной.

— Вам не стоит этого опасаться, Эмилия, — поспешила она заверить свою новую знакомую. — Мы с графом Кэррингтоном сейчас ведем жизнь настоящих провинциалов, и вряд ли имеем какое-то преимущество перед вами. Позвольте проводить вас в дом. Хозяйские покои мы не занимали, поэтому вы можете разместиться со всеми удобствами, как если бы в доме не было никаких гостей.

Эмилия в знак признательности наклонила голову и, с любопытством посмотрев на необычайно большой дом, хозяйкой которого она стала, степенно вошла в его парадный холл. Джордж выразил желание встретиться с графом Кэррингтоном, и поднялся наверх, сказав своим спутницам, что увидится с ними за обедом.

Мейбелл показала Эмилии хозяйские покои, а затем передала ее на попечение сестры дворецкого Гвинет, и ушла в свои комнаты осмыслить происшедшие перемены в жизни Джорджа. Он явно был влюблен в прекрасную Эмилию, заботился о ней, не отходя ни на шаг. «Прекрасно, — подумала Мейбелл, облегченно вздыхая, — значит мне с его стороны любовное поклонение больше не грозит».

Едва только эта мысль мелькнула в ее голове, как дверь отворилась, и Джордж Флетчер вошел в ее будуар без доклада.

— Джордж, зачем вы пришли? — с невольным испугом воскликнула Мейбелл. Она вовсе не желала снова становиться объектом его настойчивых ухаживаний.

— Мейбелл, я хотел бы поговорить с вами без лишних глаз и ушей, — торопливо произнес Джордж Флетчер, быстро подходя к ней. — Не бойтесь, я не сделаю ничего такого, что могло бы вызвать ваше неудовольствие.

Искренность молодого человека уменьшила чувство настороженности у Мейбелл, и она с облегчением сказала, протягивая к нему руки: — Я очень рада за вас, Джордж. Эмилия оказалась еще прелестной девушкой, чем я ее себе представляла.

— Но все равно, Мейбелл, вы — первая в моем сердце! — вырвалось у Джорджа. Он припал к ее рукам длительным поцелуем, а затем с тоской и нежностью посмотрел на нее: — Все эти дни, как мы с вами расстались, ваш образ неотступно следовал за мной.

— Джордж, как ты можешь так говорить⁈ Ты только что женился на своей избраннице, которую любил долгие годы, — опешила невеста графа Кэррингтона.

— Я на все готов ради вас, Мейбелл, даже жениться на другой женщине, — печально улыбнулся Джордж. — Ведь вы потребовали этого, и я понял, что мне никогда не завоевать вашего сердца. Мои нежные чувства к Эмилии помогли смягчить горечь моего разочарования, и я надеюсь, что стану для нее достаточно хорошим мужем… Скажите, вы больше не испытываете ко мне отвращения? — молодой человек взволновано схватил Мейбелл за руку. — Вот что беспокоит меня больше всего!