Молчу. Чувствую себя слабаком. У неё всё было. Абсолютно всё. Но этого было недостаточно.

Мы приехали на озеро, дождь ещё не закончился. Мерзкая погода. Как и эти воспоминания. Паркуюсь.

София тянет меня за шею к себе, поддаюсь. Хочу чувствовать её и быть уверенным, что я единственный. Только я и никого больше. Никогда.

Такой сильный и такой слабый, Аслан. Позор.

София осторожно касается губами, ласкает мой язык своим. Отдаю ей полную власть над собой и она смелеет. Запускает руки в волосы, проводит пальцами по шее. Меня размазывает настолько, что я готов спустить в штаны от этого поцелуя.

— Спасибо, что рассказал правду. И, извини, что я засомневалась сначала. Не хотелось верить чужим словам, поэтому и спросила, — трётся носом об мой подбородок.

— Думала, что я животное? — хмыкаю.

— Я думаю, что ты такой, из семейства кошачьих, — улыбается. — Аслан — это же лев.

Смотрит так, что мне хочется и мурлыкать и тереться об её ноги. Ты — моя, София. Даже не представляешь насколько.

Мы разговаривали обо всём и ни о чем. Наверное, я впервые был в роли слушателя с открытым ртом. Мне интересно знать о ней всё. А когда малышка накормила тем, что сама приготовила, я совсем стал сахарным.

Чем больше София рассказывала о своей семье, тем сильнее я уважал её отца, с которым ещё не знаком. И с которым предстоит важный разговор. Когда она делится детскими воспоминаниями, я даже на секунду сомневаюсь, а можно вот так любить родителей? Говорить о них с таким блеском в глазах?

Что я помню из своего детства? Грубого отца, который всегда держал нас в узде. Мать, которая всю жизнь страдала от побоев мужа и его бесконечных похождений на стороне. Она рано ушла, мне было шестнадцать. Очень любила меня и Шахида, но отец своим отношением довёл ее до сердечного приступа.

— О чём задумался? — София гладит меня по бороде.

Разложил задние сиденья и мы легли обнявшись. Периодически ловлю себя на мысли, что свидание в машине где-то на отшибе — это самое приятное, что может сейчас быть. Но и смешно, потому что я такого не делал даже лет в двадцать. То ли старею, то ли превращаюсь в человека.

— В субботу у моего партнёра юбилей, хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Зачем? — поднимает голову выше, взгляд сразу напряжённый.

— Ты моя невеста и я хочу, чтобы ты меня сопровождала, где это надо.

— Аслан, я не твоя невеста, — фыркает.

Начинается.

— Помечтай, София. Всё уже решено. Если бы ты не хотела быть моей, то не лежала бы здесь. Так? — смотрю как малышка краснеет и смеюсь.

— Притащил бы силой, так? — улыбается.

— Не хочу, чтобы ты думала обо мне как о чудовище.

— Я думаю о тебе хорошо, Аслан. Но иногда ты переходишь границы здравого смысла, — приподнимается и тянется на переднее сиденье. У неё звонит телефон и у меня моментально вспыхивает ревность. Кто там ещё?

София встаёт на колени, печатает на смартфоне и убирает его обратно. У нее подвергнуты джинсы и носки чуть сползли. Я замечаю на щиколотках и ниже странные глубокие шрамы.

— Что это такое? — снимаю носок с левой ноги и вижу всю стопу в рубцах. София дёргается и убирает ногу под себя.

— Шрамы, — ложится ко мне обратно и не смотрит в глаза.

— Я вижу. От чего они? Ещё и в таком месте, — нависаю над ней. Хочу знать правду.

— Была неприятная ситуация, вот и результат, — смотрит мне в шею.

— Софа, — прикусываю ямочку на щёке, — расскажи мне.

Вздыхает. Не хочет делиться, но я хочу знать. Не потому, что просто интересно. А потому что она до сих пор переживает.

— У меня был парень, с которым мы встречались какое-то время. Данил был старше на два курса, очень настойчиво оказывал внимание. Красивый, спортивный. Такой, знаешь, «плохой парень», о котором втайне мечтает каждая девочка. Я вообще была тихоней, не понимала, почему он заметил меня. Я не общалась ни с мажорами, ни с теми, кто были попроще, но тоже элитой. Ну, я и влюбилась в него.

Отодвигается, а мне уже хочется этому Данилу прострелить колени. Он к ней прикасался? Он её обидел?

— Я на тот момент уже работала у папы, после универа занималась домашними делами до вечера. Данил постоянно ныл и жаловался, что я пропадаю, а он скучает и всё в таком духе. При этом сам каждый день тусовался с друзьями в клубах. Один раз летом мы все вместе поехали на дачу к одному из его друзей. Было много народу, большинство я видела впервые. Пока мы с девочками накрывали на стол, парни накурились каких-то наркотиков и стали неадекватными. Данил ловил галлюцинации, затащил меня в комнату на первом этаже. Начал бить мебель, бросил стул в окно и стекло разбилось. Я понимала, что если я сейчас не выйду из этой комнаты, то он и меня убьёт. До двери дойти невозможно, поэтому я выпрыгнула в окно и приземлилась на битое стекло. А была босая, потому что мы разувались в доме. Сумка с телефоном осталась там, а я просто побежала. Наверное, состояние шока так подействовало, не знаю. Я никогда не видела агрессивных людей. За полтора часа дошла от этой дачи до дома, а расстояние было большое.

Я смотрю на Софию не моргая. Она вытирает слезу, а у меня разрывается сердце. Как это вообще возможно, блядь⁈

— А потом что? — кладу руку ей на живот.

— Потом папа открыл в дверь и я увидела, как он за несколько секунд поседел и постарел. Он очень испугался, я была вся в крови, в слезах и перепуганная. Отвёз в травмпункт, там достали осколки, всё обработали и зашили. И всё, я потом три месяца не выходила за наш забор. Отношения с Данилом, понятное дело, закончились.

Роняю голову ей на плечо. Моя сильная малышка. Осколки в ногах — это пиздец.

— Он приходил после этого? Извинялся может? — касаюсь губами виска.

— Нет. Они тогда перебрали с наркотиками и потом его отец отправил в… Забыла как называется, в клинику, где лечат наркоманов. Не знаю, что с ним сейчас. Да и не хочу знать.

— Ты не знала, что он наркоша?

— Нет. Или не замечала. Но на пары он ходил стабильно и, наверное, был «чистый». Мы были вместе недолго совсем, я его почти не знала. Так что, может он всегда был под веществами.

Прижимаю Софию к себе. Воображение рисует как она бежит домой, ноги в крови. Прикрываю глаза. Надо узнать, что сейчас с этим придурком.

Малышка утыкается мне в шею, просовывает палец между пуговицами рубашки. Чувствую её теплые прикосновения на груди и тут же ловлю тревогу. Они трахались? Блядь. Замираю. Напрягаюсь.

Она моя сейчас. То, что было до меня — неважно. Слышишь, Аслан? Неважно. Даже если и было, я буду последним. София никогда про него не вспомнит, потому что я все равно лучше.

— У тебя так сердце бьётся, — проводит рукой по грудине.

— Тебе было хорошо с ним? В сексе? — прижимаю ее руку сильнее. Пусть чувствует, как я горю.

— У нас ничего не было. Только поцелуи, но и то… Всё не так.

Выдыхаю. Стараюсь держать лицо, но, наверное, всё равно выгляжу слишком довольным. Только я. Единственный во всех смыслах.

— Не так — это как?

— Ну… с ним не хотелось продолжения.

— А со мной?

— А с тобой, мне кажется, и поцелуй — это как секс, — краснеет.

Хмыкаю. Приятно. Очень. Поплыл, Аслан. Сплошной сахар. Но наслаждаюсь.

Целую Софию так, будто хочу сожрать. Но так и есть. Слишком она сладкая, слишком моя. Я готов ждать, сколько бы она не готовилась к сексу. Ожидание усиливает наслаждение. А мы будем кайфовать, я знаю. Всё ей покажу, всему научу. София тихо стонет мне в рот и я трусь стояком об её бедро. Пусть знает, что делает со мной.

— Аслан, — шепчет почти испуганно.

— Не трону, — приоткрываю окна сильнее, иначе у меня пойдет пар из ушей и другого места.

Черт, время уже. Пора везти принцессу домой.

— Какие планы на завтра? — спрашиваю, когда едем в сторону дома.

— В обед поедем с Нарифат выбирать ей новую мебель в комнату. Это часа на три, если не больше, — завязывает кроссовки.