Надеваю чёрное платье в белый горошек. Оно красивое и подходит под такое место. Не нарядное, но и не сильно простое. Волосы собираю в пучок, выпускаю пряди у лица.

— Гулять? — папа спрашивает из кухни.

— Да, съезжу в город.

Он смотрит на меня не моргая. Не понимаю в чем дело и это напрягает.

— Мне не нравится, что ты такой, папа. Я что-то сделала не так? — подхожу ближе.

— Ты выросла. А я только сейчас это заметил, — грустно улыбается. — Но это хорошо. Ты не можешь всю жизнь быть маленькой девочкой с двумя бантиками.

В начальной школе я всегда ходила с двумя косичками и мама вплетала в них банты. Папе очень нравилось, всегда умилялся.

— Но ты всё тот же папа. Надёжные берега, которые всегда укроют и поддержат, — обнимаю за талию.

Он хмыкает и смахивает слёзы.

— Поезжай, тебя, наверное, ждут, — хлопает меня по спине.

Оставляю машину на гостевой парковке. Люди небольшими группами выходят из здания, видимо, рабочий день заканчивается.

Захожу внутрь и меня сразу встречает Аслан. Он ждал? Или только подошёл?

— Моя красавица, — кладет ладонь на талию. По телу сразу разливается тепло.

— Привет, давно стоишь?

Аслан молча подталкивает меня к лифту. Люди смотрят на нас заинтересованно, здороваются со мной и улыбаются Аслану. Ему, кажется, нет дела до окружающих.

Лифт останавливается, выходят сотрудники. Аслан пропускает меня вперёд, нажимает на четвертый этаж и как только двери закрываются, обнимает так крепко, аж становится больно.

— Аслан…

Мужчина чуть ослабляет хватку, но дышать всё равно тяжело. Трётся щекой о мою, кожа начинает гореть.

— София, моя София.

— Ты в порядке? — спрашиваю. Почему мужчины сегодня ведут себя так странно?

— Теперь да.

Мы выходим из лифта в просторное фойе. Чисто, красиво. И тихо. Наверное, все разошлись по домам.

Проходим по коридору, много кресел и диванов. Кулер с водой, аппарат для кофе. Много кабинетов. Подходим к черной двери, на ней табличка «Байсаров Аслан Анварович, генеральный директор». Красивая фамилия у него…

Кабинет огромный. Два дивана, массажное кресло, несколько шкафов для документов. Стол для переговоров и ещё один письменный стол с креслом стоят отдельно у окна. Ничего лишнего.

Всё это время Аслан держал меня за руку. Приятно чувствовать тепло его кожи.

— Ну вот, здесь и работаю, — обнимает со спины.

— Много места здесь, — откидываюсь на его плечо. Аслан проводит носом от уха до шеи, оставляет едва заметные поцелуи.

— Не люблю маленькие помещения, — кусает шею сзади.

Слишком много ощущений. Не хочу, чтобы он останавливался. Но и не хочу, чтобы это случилось здесь.

— Аслан, — останавливаю. Разворачиваюсь в его руках, смотрю в темные глаза, а там… Очевидное желание и неутолимая жажда.

— Я уже почти сорок лет Аслан, — улыбается.

— Большой мальчик, да, — смеюсь.

Мужчина смеётся в голос и у него такой бархатный смех. Хочется завернуться в него, как в одеяло.

Обнимаю Аслана за шею, он сразу перестает смеяться. Дышит тяжело, облизывается. Не знаю, кто начинает первым, но это безумие уносит как торнадо. Его руки везде, губы жалят и подавляют. Я чувствую твердость его мышц и мне хочется, снять рубашку и прикоснуться к груди. Мы горим. Это что-то такое, что невозможно контролировать.

Оказываемся на диване, Аслан нависает сверху и оставляет засосы на моих ключицах. Между ног слишком мокро. Воздуха не хватает. Чувствую выпуклость, которая сильно давит в бедро.

— Аслан, пожалуйста, — толкаю его в грудь.

Он смотрит дьявольскими глазами. В них огонь, похоть и что-то ещё, что сложно разгадать.

— Я не хочу, чтобы здесь… не в первый раз, — краска заливает щеки.

Аслан шумно выдыхает, упирается лбом мне в щёку.

— Я бы и не взял тебя здесь, София. Но потерял контроль, блядь, — поднимается.

Взгляд сразу другой. Морщина на лбу снова стала глубокой. Он обиделся?

— Напугал тебя? — подаёт мне руку и усаживает к себе на колени. Распускаю волосы, прическа испортилась.

— Нет. Но первый раз должен быть не в таком месте… Ты обиделся?

Аслан гладит меня по спине и немного сжимает талию. Зверь ещё не успокоился?

— На себя, если только. Слишком меня ведёт рядом с тобой, как пацан, член в штатах удержать не могу.

На эту фразу начинаю смеяться. Аслан лениво хмыкает и кажется, успокаивается.

— Это всё платье твое, — показывает пальцем на мой воротник. — Я поплыл, когда увидел тебя впервые. Ты была в этом платье. Красивое, скромное, но у меня всё дымилось. И сейчас тоже, — ведёт носом за ушком.

Глажу его по густым волосам. После такого эмоционального всплеска, чувствую, какую-то усталость.

— Вообще я хотел показать тебе подарки, а ты меня соблазнила, — улыбается и поднимается вместе со мной на руках. Ему совсем не тяжело?

— Я ничего не делала, господин Аслан, — целую в щеку.

— Укушу, — он прижимает меня крепче и шумно сглатывает.

Хочется засмеяться. Садит меня на свой стол и достает из шкафа несколько пакетов дорогих брендов.

— Завтра пойдешь в этом, — ставит пакет передо мной.

— Ты купил мне одежду?

— Да. Если бы я просто дал денег, ты бы не взяла их и не купила. А так, я всё решил.

— Аслан, это…

Мужчина хмурится и «затыкает» меня своими губами. У нас весьма компрометирующая поза. Я сижу на столе, Аслан стоит между моих ног. Мы одеты, но от его поцелуев кажется, будто мы обнажены.

Сердце бьётся слишком быстро. Уши закладывают. Мысли испаряются. Но я чувствую тревогу… завтра всё изменится.

— Аслан Анварович, у Халида температура была вчера вечером, — Расима встречает меня в столовой.

— Почему сразу не сказала? Он простыл? — мало внимания уделяю сыну, надо исправляться.

— Да, насморк небольшой и кашель с утра появился. Не хотела вас беспокоить по пустякам, — опускает голову.

— Мой сын — не пустяк. Я должен всё знать о нем и сразу, — выхожу в коридор.

Аппетит пропал. Не люблю, когда Халид болеет. Ему плохо, а ты помочь не можешь.

Приоткрываю дверь в детскую, сын крепко спит. Волосы слиплись, лоб в испарине. Температурит. Надо вызвать врача, не нравится мне это. Только собираюсь выходить, слышу хриплый голос.

— Папа, — Халид тянет руку.

Сердце сжимается. Он никогда не называет меня «папой».

— Я здесь. Плохо тебе? — сажусь на край кровати. Держу за руку.

— Жарко. И горло болит, — кашляет.

— Сейчас вызову врача, — хочу встать, но сын не отпускает.

— А потом придёшь?

Что-то внутри меня трескается. Больно и радостно одновременно. Халид чаще избегает меня, как и остальных людей. Но этот взгляд с мольбой…

— Конечно, телефон остался в спальне.

Первая половина дня проходит с больным сыном. Врач подозревает ангину. Куча лекарств, куча рекомендаций. Высокая температура то падает, то снова поднимается. Халид ничего не ест и не пьет. Плохо моему мальчику, а я не знаю за что хвататься, чтобы эта напасть прошла.

— Не отходи от него, поняла? Если ситуация изменится, сразу звони. Дауд тоже останется с вами, — даю Расиме распоряжения.

Женщина кивает, тоже волнуется.

Почему всё в один день? Сын разболелся и юбилей этот, который не могу пропустить.

Заберу Софию прямо из дома. Она, конечно, была против. И вчера весь вечер бухтела из-за платья, которое я купил. Ещё не знает, что я сегодня надену на ее тонкий пальчик кольцо.

Малышка практически вылетает из ворот своего дома. Быстро садится в машину, я даже не успеваю рассмотреть наряд.

— Поехали, там папа, — нервно поправляет волосы.

Мне хочется рассмеяться, но молчу. Для нее это важно, поэтому жму на газ.

София надела платье, которое я купил. Приятно. Лёгкая ткань струится по её телу, маняще приоткрывает длинные стройные ножки. София разглаживает юбку и случайно показывает мне острые колени. Во рту скапливается слюна, в штанах тесно.