Не знала, что Аслан делает такие поступки. О добрых делах не распространяются — это правда. Но всё равно… будто в голове щёлкнуло, и привычный жесткий образ дал трещину. Он и благотворительность? Никогда бы не подумала.

— Спасибо, что рассказали, я не знала. Аслан никогда не говорил о таком.

— И не расскажет. Хвастаться — это не про него, — улыбается.

Александр выглядит сейчас таким добродушным, как будто ему это всё и правда важно.

— Приходите завтра с Асланом на ужин. Познакомишься с семьёй, ну и так, пообщаемся спокойно.

— Я не знаю…

— Не бойся, всё будет хорошо. Одна ты точно не согласишься прийти, а со своим горцем — переживать не за что.

— Ладно, хорошо, — киваю, но чувствую неуверенность. Может не надо было соглашаться?

— Супер, — опять улыбается, — Приезжайте в пять к моему отцу, Аслан знает, где это.

Что ж, завтра предстоит интересное знакомство.

Собираю волосы в хвост, что-то сегодня не получается нормально уложиться. Петухи торчат, как бы не расчесывала. Бросаю резинку на кровать, следом утюжок. Бесит.

— Помочь? — мама заглядывает в комнату.

— Да, не могу собрать.

Мама ловко поднимает тяжёлые волосы, колдует над ними, и в итоге получается красивый хвост с завитыми концами.

— Спасибо, — целую мамину ладонь, — Сама бы не справилась.

— Если немного обрезать, будет легче. Совсем уже длинные стали, — улыбается.

Да, волосы сейчас длинные и мне прямо тяжело. Иногда даже голова болит.

— Нервничаешь, — утверждает.

— Да. Знакомство с этими людьми — волнительно. Да и… если честно, я чувствую себя предателем. Такое ощущение, что предаю вас с папой, — опускаю голову.

— Что за глупости? — садится на кровать. — Папа немного ревнует, я замечаю. Но он понимает, что Разумовские — твои родственники, от этого никуда не деться.

— Боюсь, что он разочаруется во мне.

— Из-за того, что твой родной отец появился? София, не придумывай.

— Нет, из-за того, что я иду с ними знакомиться, — поправляю юбку. — Как будто я не должна этого делать.

— Никто не знает, как должно быть, а как нет, дочь. Я думаю, если тебе интересно, кто они и что, познакомься и пообщайся. Не захочешь — не будешь. В любом случае, это не отменяет, что ты София Дмитриевна и наша дочь, — кладет руку мне на колено.

От маминых слов начинаю плакать. Вроде и облегчение, а вроде и тяжело ещё.

— Ну чего ты, — мама обнимает меня за плечи, как в детстве.

— Дочь? — папа стучит в дверь и видя нас останавливается. — Что такое?

Прикрываю глаза руками, слезы капают на блузку оставляя следы. От рыданий тяжело дышать, не могу успокоиться.

Папа садится на корточки и встревоженно на меня смотрит.

— Прости меня, пап. Просто я… не знаю, — договорить не получается, рыдаю.

— Софа, успокойся. Что бы не случилось, мы со всем справимся, — кладет руки вдоль стула, на котором я сижу.

— Ты не злишься, что я еду к Разумовским?

Папа приподнимает брови и поджимает губы.

— Из-за этого слезы?

Киваю. Голова начинает отдалённо побаливать. После слез всегда так.

— Я не скажу, что рад этой семье. Но пока вы были в отпуске, Саша приезжал к нам. И он настроен серьезно. Хочет поддерживать связь с тобой.

— Почему не сказали, что он был здесь? Что говорил?

— Потому что ты бы начала переживать, а зачем оно? Извинялся много, раскаивался даже. Плакал. Кто я такой, чтобы его судить? Да, он виноват и в отношении Марины, и Максима, — сглатывает, — Но случилось то, что случилось.

Когда разговор заходит о Максиме папа будто на мгновение стареет лет на десять. В глазах мелькает что-то такое, что разрывает всё внутри. Столько времени прошло, а у него до сих пор болит.

— Значит, ты не против? — спрашиваю вытирая лицо салфеткой.

— У меня есть ревность к Саше, если честно. Я бы не хотел, чтобы ты взяла его фамилию или отчество. Но если все же решишь, я это приму, — встаёт.

— Я не буду ничего менять, ты что? Ты мой папа, — тяну к нему руку. Он жмёт её в ответ и улыбается.

— Я знаю, дочь. Не переживай, я не злюсь и не обижен. Но ты — моя дочь.

Мама обнимает папу за талию, а он целует её в висок. Так тепло становится от этой картины.

— Вообще я пришел сказать, что Аслан уже внизу. Пойдем, — берет маму за руки, — Позвать его сюда или спустишься?

— Позови. Переодеться ещё надо.

Дверь за родителями закрывается и я открываю шкаф, чтобы найти замену светлой блузке. У нее такая ткань, что любая капля сразу превращается в пятно.

Аслан заходит через пару минут. Большой, сильный и очень красивый. Одет, как и всегда, с иголочки.

— Ты плакала, — нависает.

Молча прижимаюсь к его груди. Аслан обнимает в ответ и пару минут мы стоим в тишине.

— Софа, — наклоняется, чтобы поцеловать.

— Всё хорошо. Сейчас переоденусь и поедем.

Заодно выпиваю таблетку от головы, по ощущениям, она разболелась надолго. Пока я собиралась Аслан разговаривал несколько раз по телефону на своем языке. Ничего не понимаю, но нравится, как звучит речь.

— На каком языке ты разговариваешь? — спрашиваю садясь в машину.

— Чеченский, — тыкает кнопки на панели. — Хочешь научу?

— Тогда буду понимать о чем ты разговариваешь, — улыбаюсь.

— Не страшно, — хмыкает. — Но я бы хотел, чтобы ты хоть несколько фраз знала, — улыбается хитро.

Я не против. Но есть мысли, что процесс обучения будет совсем не как в школе.

До дома Богдана Разумовского добирались практически час. И не сказать, что это дом. И даже не особняк. А прямо резиденция. Огромная огороженная территория, будто свой жилой комплекс. Много охраны с оружием и собаками. Сам дом внешне похож на поместье из зарубежных фильмов. Очень красиво, очень дорого и очень выбивается из городского колорита.

— Я рядом, — шепчет Аслан, когда идём к дому по длинной тропинке. Это успокаивает. Мужчина держит меня за руку и тепло его кожи действует, как обезболивающее.

На встречу выходит Александр, как всегда, улыбается. Волосы зачесаны назад, одет в светлый льняной костюм. Следом за ним в дверях появляется высокий седовласый мужчина, наверное, это и есть Богдан. Он же наоборот одет будто к официальному приему: черный костюм, белая накрахмаленная рубашка и огромные часы на руке.

— София, Аслан, — Александр подаёт Аслану руку, но смотрит на меня. — Я рад, что ты здесь.

— Отойди, Саша, — Богдан обходит сына и сжимает меня в объятиях. Неожиданно, я не знаю как себя вести. Обнять в ответ? Но не могу поднять руки, мужчина слишком крепко держит.

— Ты выросла красавицей, София, — отодвигается, — И прямо одно лицо с Сашей. Но и мои черты тоже есть, — улыбается.

— Это мой отец, дочь, — Александр кладет руку на плечо Богдана, — Ты бы хоть представился, сразу налетел.

— Я уже поняла, кто вы, — делаю шаг в сторону Аслана, который всё это время за нами наблюдал. Он приобнимает меня за талию и напряжение ослабевает. Хорошо, что он здесь.

Богдан и Александр это замечают, и переглядываются.

— Извини. Как узнал о тебе, так места себе не нахожу. Я — Богдан, твой дед, — улыбается и сейчас видно их внешнее сходство с Александром. Вроде ничего удивительного, что отец и сын похожи, но в нашей ситуации, это меня сильно задевает.

— Пойдёмте за стол, всё уже готово.

Внутри дома — музей. Кажется, что идёшь будто по Эрмитажу. Картины, огромные расписные вазы с цветами, статуи греческих богов. Богдан любит мифологию? Красиво и необычно, конечно. В столовой можно расположить человек триста, если не больше. Огромная комната, много света, но здесь мебели минимум.

Только делаю шаг, как мне в руки что-то прыгает. Ловлю и не сразу понимаю, что происходит.

— Дюна! — Богдан ругается.

Померанский шпиц довольно на меня смотрит и звонко гавкает. Улыбаюсь, какой хорошенький. Пушистое облачко. У нее розовый ошейник со стразами, забавно.