— Я думаю, у нас будет и дочь и ещё один сын. Большая семья получится.

Ещё один сын. Она знает, что Марина носит мальчика. Моего ребёнка, которого я не хотел и не планировал. А после того, что узнал от отца, я не знаю как дальше быть.

— Перед свадьбой твой отец сказал, чтобы я воспитала ребенка от Марины. Что он очень важен. И если я это сделаю, он даст мне всё что угодно. А ещё что я должна, — закусывает губу, — больше у тебя просить, чтобы ты больше зарабатывал. Типа лучше стимулировать и мотивировать, я так поняла.

Вздыхаю. Отец не учёл того, что София — это не Марина. Она не продается ни за какие деньги и бриллианты. София никогда меня не предаст.

— Теперь понятно, почему этот несчастный ребенок так ему важен, — сжимаю зубы.

— Почему несчастный? Я надеюсь, он будет счастлив с нами, — упирается подбородком мне в грудь.

— Софа, я не знаю, что делать дальше. Я был, наверное, готов к чему угодно, но не к такому. Марина получила от него пять миллионов и дом в Адлере за то, что родит. Как это вообще? Как возможно, я не понимаю, — сажусь.

— А что изменилось, Аслан? Ребенок как был, так и остался. Какая уже разница по какой причине он появился. Он всё равно твой, — поправляет бинт на ноге. Морщится.

— Болит? — наклоняюсь, чтобы посмотреть на повязку.

— Тянет неприятно, — садится удобнее. — Что ты планируешь делать дальше?

Ложусь на спину, смотрю в потолок. В душе пустота и полный раздрай.

— Я не знаю, девочка моя. Я только сегодня понял, что жил как будто по сценарию, который отец для меня придумал. Всё, что я делал, всегда было спланировано. Не уверен, что хоть одно решение принял сам, потому что хотел или считал нужным. Этот ребенок… Я чувствую вину перед ним и перед тобой. Всё неправильно. Так не должно быть, но… Всё так и есть.

София садится над головой, нависает сверху. Упирается руками в матрас и смотрит на мой живот.

— Аслан, наша история с тобой тоже началась неправильно, поэтому… То, что твой отец так поступил — не нормально во всех смыслах. Но это уже случилось, и никуда не денешься. Ребёнок — твой. Единственный выход в этой ситуации: смириться с происходящим и взять за дальнейшее ответственность. Анвар Зелимханович может думать про Халида всё что угодно. Также, как и надеяться на этого малыша. Но это всё равно ничего не значит, — наклоняется ниже.

У меня перехватывает дыхание. Хватаю Софию за шею, провожу пальцами ниже по выступающим позвонкам.

— Что тогда значит?

— Ты взрослый мужчина и дети — твои. И только ты принимаешь решения, что с ними будет дальше. Халид поправится, я уверена. А ребенок родится и будет жить в любви. В твоей любви, Аслан. Как бы не произошло, ты не бросишь его. Не отдашь Марине и тем более не отдашь отцу. Мы с этим справимся. Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в себе.

Грудь сдавливает. Слишком много эмоций за один вечер. София права. Я не мальчик. Мужчина. И я знаю, что такое ответственность. Но не знаю, что такое поддержка и её слова будто ранят. Моя жена, моя опора.

— Ты так борешься за чужих детей, — хриплю.

— Когда люди перестанут думать, что есть дети «свои», а есть «чужие», мир определенно станет добрее. Аслан, я сама ребенок, от которого отказались. И мне повезло, что папа не бросил меня и Максима. Ну и, это твои дети. А ты — мой муж. Значит, и дети наши.

Я не заслуживаю этой женщины. София младше меня на четырнадцать лет, но в ней мудрости и понимания жизни гораздо больше, чем у меня.

— Спасибо, — шепчу ей в губы. София целует неторопливо. Мне нравится, когда она ведёт.

Я был всё ещё зол на отца, не уверен, что смогу простить его. Но больше не было удушающего чувства безысходности. София исцеляла своей любовью, склеивала осколки и давала надежду. С такой опорой я никогда не буду слабаком.

— Какие планы на сегодня? — Аслан держит мою руку под столом. Он всё ещё подавлен, но старается этого не показывать.

— Съездим к родителям с Халидом. Папа сказал, что недавно вылупились цыплята. Посмотрим на живность, — улыбаюсь.

Халид кивает и тоже улыбается. Аслан наблюдает за нами и на секунду будто становится прежним. А потом снова отводит взгляд и долго смотрит в одну точку.

Ему тяжело, я это понимаю. И стараюсь поддерживать. То, что провернули Анвар Зелимханович и Марина — это… Сложно подобрать культурное слово. Я вроде и удивлена, а вроде и нет. Для свёкра деньги и власть — двигатель жизни. Для Марины деньги — это способ существования. Вряд ли она имеет какую-то профессию и может зарабатывать как обычный человек. Я не осуждаю, это её осознанный выбор. Но то, что в это втянут ребенок и ещё вот так грязно — это, конечно, нонсенс.

— А у тебя какие планы? Много работы сегодня? — сжимаю двумя руками большую кисть.

— Да, работы много, — смотрит в кружку с кофе.

— Аслан, — мужчина переводит на меня уставший взгляд, — Может пригласишь Шахида на ужин? Я что-нибудь приготовлю.

Мужчина улыбается и притягивает к себе. Целует макушку и проводит свободной рукой по волосам.

— Хорошая идея. Мне очень нравится. Здесь ты ещё не готовила.

— Не хочу стеснять Расиму, — кладу голову мужу на плечо. — Но сегодня попрошусь на кухню. Может быть ты даёшь ей выходной на вечер?

— Если она хочет, пусть отдыхает. Я не против, — целует в лоб и встаёт.

— Сын, — подходит к Халиду и проводит рукой по голове, — Веди себя хорошо.

— Конечно, отец.

Аслан уезжает на работу, а мы с Халидом собираемся к родителям. Мальчик заметно нервничает и в машине я стараюсь его успокоить.

— Почему переживаешь? — обнимаю его за плечи. Мурад снова в роли нашего водителя, поглядывает в зеркало на Халида.

— Не знаю. Вдруг не понравлюсь твоей семье, — кусает большой палец.

— Не надо, руки грязные, — опускаю его руку. — Понравишься, они уже тебя любят, — улыбаюсь.

— Я же ничего не сделал, — поднимает темные глаза и я вижу их сходство с Асланом. Халид прямо маленькая копия своего папы.

— Тебе не нужно ничего делать. Тебя любят просто так. За то, что ты есть.

— Так не бывает, — говорит тише.

— Бывает. Сам скоро убедишься.

Родители встретили Халида как родного. Я даже не сомневалась, что они поладят. Мальчик поначалу сильно стеснялся, но потом освоился и через время ходил за папой сам, без моего сопровождения.

— Смотри, это гуси. Они не очень дружелюбные, а вот курочки, — папа поднимает одну, — они иногда любят погладиться. Но недолго, — смеётся. — А вон цыплята, — отпускает курицу и хватает жёлтый комочек.

У Халида смешно округляются глаза. Он на всё очень удивлённо реагирует, подозреваю, что никогда не был в деревне.

— У него ещё не пёрышки, — гладит цыпленка по спинке.

— Да, у них пока пушок, — папа сидит на корточках и следит, чтобы гуси не начали нападать. А они могут.

— У вас красивый дом, — Халид опускает цыпленка на землю и тот быстро бежит к своим.

— Спасибо, приезжай почаще, — папа приобнимает мальчика за плечи. Халид нормально воспринял тактильный контакт, даже улыбнулся. Значит, можно считать это началом их дружбы.

Мы всё время были вместе, не удалось с папой поговорить наедине. Наверное, мне нужно сказать ему про Марину и Анвара Зелимхановича. Но сначала спрошу у Аслана, всё-таки, это его касается в первую очередь. Возможно он не захочет, чтобы кто-то знал, кроме нас.

— Собрала вам три десятка яиц, — мама опять собирает баулы. — И вот помидоры ещё, глянь какие, — показывает большие спелые овощи.

— Красавчики, — улыбаюсь.

Домой возвращаемся с гостиницами. Под вечер нога начала ныть, хотя весь день я нормально проходила. Надо снять обувь, чтобы не давило.

Быстро принимаю душ, переодеваюсь и спускаюсь на кухню приготовить ужин. Расима не ушла на выходной, но спросила может ли помочь мне. Конечно, я не против.

— Ты режешь как повар, — смотрит как я мелко крошу лук.