При имени этой потаскухи у меня аж пелена в глазах. Мы должны с Софией поговорить обо всем, да. Но я не знаю как контролировать гнев.

— Я не хочу тебе врать, София. Но Марина действительно имеет определенную низкосортную славу. В тот период времени, мне было плевать, как и что, а сейчас…

— Она носит твоего ребенка, Аслан.

София говорит это с таким надрывом, будто заколачивает мне гроб.

— Я не хотел этого ребенка, Софа. Всё получилось случайно.

— Да, ты говорил об этом несколько раз.

— И ты мне не веришь? — упираюсь на левый локоть и смотрю на Софию. Красивая молодая девушка. И попала в мои грязные лапы.

— Почему? Верю. Но абсурдность ситуации это не меняет.

— Я заберу ребёнка, когда она родит. Он не нужен ей. Марина сказала об этом, когда ты ушла. Да и до этого её устраивал такой вариант. Дам денег и пусть валит, куда хочет.

— И кто будет воспитывать его?

— Я.

Понимаю к чему она клонит. Я не брошу своего ребенка, никогда. Да, он нежеланный, но он мой. София станет женой и я не повешу на нее это. Расима справится.

— Софа, я не прошу тебя быть матерью для моих детей. Я хочу, чтобы ты была рядом. А в остальном… разберёмся.

— Не знаю с чем ты собрался разбираться. Но любой выход здесь — это что-то неправильное. Ребенок ещё не родился, а он уже никому не нужен. Ты собираешься забрать его у матери, и быть папой по субботам. Знаешь, такой, когда люди разводятся и мужчина приезжает только на выходных провести пару часов вместе. Вроде и обязанности родительские выполняет, а вроде и не лезет. Марине же вообще до одного места, и ты, и ваш ребенок. Она зациклена на Разумовском, но он, судя по всему, не горит желанием с ней сходиться. И как я оказалась между вами, до сих пор не понимаю.

София говорит это с такой болью, что я не нахожу слов. Она права. Но не понимаю одного.

— Из-за чего ты расстраиваешься больше всего? Из-за ребенка или из-за Марины?

— Из-за тебя, Аслан. Распоряжаешься судьбами людей, будто они твои пешки. Марина не святая женщина, это и так понятно. И я не оправдываю её, учитывая даже как она поступила со мной и братом. Но ты был с ней и ведёшь себя так, будто она вообще, грязь под твоими ботинками. А ребёнок? Он не виноват, что вы его сделали. Но его все ненавидят и пытаются спрятать, будто он не человек, а проклятие.

София плачет и я чувствую себя дерьмом. Как я должен вести себя с Мариной? Она шлюха.

— Не надо, пожалуйста, — вытираю слёзы. — Я не понимаю, что тебя задевает. Что я должен сделать?

— Быть человеком, Аслан. Ты сам выбрал такую женщину и сам же мешаешь её с грязью. Это тебя не красит, совсем. Я не переживаю, что ты скажешь мне воспитывать вашего ребенка. Я боюсь, что ты отправишь его куда-то далеко, и он будет расти без любви и хорошего отношения. Мой Максим умер из-за такой ошибки, Аслан. То, что ты богат — не значит, что этот ребенок будет нормально жить. Да, сытый и одетый, но совершенно пустой внутри. Если ты так поступишь, правда, я никогда не смогу с тобой быть.

Смотрю на Софию не моргая. Стыдит меня? Учит? Или воспитывает?

Чтобы это не было, мне нравится. Зубки показывает. Хорошо. Отстаивает. Кайф. Есть в этом упорстве что-то такое, что снова меня приземляет. Не просто красивая женщина рядом, а опора.

— Марина сама себя смешала с грязью, я просто на это не закрываю глаза. Но я понял о чем ты. И, да, ты права.

София встает и быстрым шагом идёт в ванную. Сбегает?

— Куда? — ловлю за талию.

— Умыться. Нельзя? — смотрит с вызовом и я не понимаю, где она храброй воды напилась.

— Почему огрызаешься? — сажаю к себе на колени.

Молчит.

— Я не хочу, чтобы ты бросил этого ребёнка, Аслан. Мне от одной мысли от этого не по себе. Но при этом мне сложно принять тот факт, что его родит Марина. Я не воспринимаю её как мать, но почему-то чувствую себя грязной. И боюсь осуждения других.

Моя чистая малышка. Сколько переживаний из-за чужого ребенка. Это щемит в груди, потому что такой должна быть женщина — мягкой, доброй и сострадательной. Я видел как София общается с детьми, с Халидом. И это была ещё одна причина, по которой я потерял голову.

— Твоя семья приняла нас, — ложусь на спину.

— А твоя? — кладет голову мне на грудь.

Убираю мягкие локоны за уши. А что моя семья? Отец тогда странно себя повёл, если он имеет какие-то виды на Софию — я ни за что её не отдам. Но про старого черта Софии не обязательно знать. Ей бы тот разговор переварить.

— Халид будет очень рад, что мы будем жить вместе. Шахид всегда рядом и он тоже только «за». На остальных — плевать.

— А твой отец?

— Он тоже не против.

София немного щурится, будто не верит. Провожу рукой по позвоночнику, косточки торчат. Хрупкая.

— София, ты — единственное, что имеет значение. Ты уже моя невеста и это не изменится. Твое тело — моё. Ты вся — моя.

— Вот ещё, — закатывает глаза и приподнимается.

— Что это значит? — держу за бедра и приподнимаю таз.

— Аслан, я бы хотела, чтобы тебе во мне нравилось не только тело. Если только оно, тогда в чем разница между мной и Мариной?

Мне хочется выругаться, но я сдерживаюсь. Что за мысли? Что за вопросы? Запускаю руку в волосы, тяну на себя. Открываю тонкую шею, в которую хочу впиться зубами, а ещё оставить засосы.

— Не вздумай вас сравнивать. Ещё раз услышу — дам по губам. Я хочу не только твоё тело, София. Мне нужно всё. Я не умею на половину. Либо всё, либо ничего. И себя отдам также.

София нависает надо мной, рассматривает. Взгляд открытый, но в нем сомнения. Не нравится мне это, но я сказал как есть.

— Я сравниваю твоё отношение. Если ты хочешь просто красивый атрибут рядом, с которым можно коротать ночи, я не тот вариант.

— Ты не атрибут. И я никогда так на тебя не смотрел. Ты думаешь я такой?

— Нет.

— Как тогда?

София замолкает и не смотрит в глаза. Она всё ещё сидит сверху, поджимает ноги вокруг меня. Напрягается, хотя мы просто разговариваем.

— Мне понравилось с тобой спать. Ты как батарея, — хмыкает, — Рядом с тобой быстро согреваешься. И это как-то… Будто спишь с большим плюшевым медведем, — смеётся.

Это же комплимент? Хочется улыбнуться. Она считает меня милым? Меня? Обычно я полная противоположность.

— И всё? — я хочу знать как она ко мне относится. Это важно.

— Иногда ты пугаешь. И тогда я думаю, что лучше от тебя просто сбежать. Постоянно давишь, прогибаешь под себя и ревнуешь. Это напрягает, честно.

Сжимаю зубы.

— Сейчас тоже пугаю?

— Нет, сейчас ты другой, — садится рядом.

— Какой? Расскажи, я хочу знать, — привстаю на локтях.

— Такой, которого хочется встречать после работы. Готовить завтраки и ужины. Обнимать сразу, как только приходишь домой. Такой, к которому хочется залезть на колени и уткнуться носом в плечо, потому что это самое безопасное место в мире, — пожимает плечами.

Что-то внутри заставляет задыхаться. Руки подрагивают. Я всегда хотел быть таким. Но… не получалось. Мне всегда нужно было продавливать, чтобы получить своё. И в работе, и дома.

— Я не хочу давить на тебя, малыш. Хочу, чтобы ты сама в руки шла. Сама ластилась и хотела быть моей, — укрываю одеялом её ноги.

— Так ты не даёшь быть такой, — собирает волосы в пучок.

— В смысле?

— Ты берёшь силой, Аслан. А так отношения не строятся. Ты хочешь, чтобы делали по-твоему, но при этом, не даёшь людям проявляться. Мне не даёшь быть собой, а только подстраиваешь под себя.

Смотрим друг на друга. Если отпустить контроль, то всё к херам сломается. Один раз я упустил свою жену и это закончилось предательством. Если София передаст… Проще пустить себе пулю в висок. Но она не сделает этого. Она не такая.

— Ты хочешь больше свободы? — спрашиваю прежде, чем успеваю обдумать.

— Да. Позволь мне проявлять свое отношение к тебе так, как мне хочется. Не дави.