Он увидел выражение моего лица и ухмыльнулся.

— Сделан из кости титана, — сказал он. — Изготовить такой материал чертовски сложно. Он прочный, но легкий — это как-то связано с давлением воды или еще с какой-то хренью. И все же он держит лезвие острым дольше, чем самая лучшая сталь. — Он постучал по запирающему механизму. — Меч настолько ценен, что мне пришлось изготовить для него эти необычные ножны. Чтобы извлечь его из ножен, нужно несколько очень точных движений. Я запомнил дорогу, хотя это заняло у меня чертовски много времени, но… Давайте посмотрим. Ты возьмешься за ручку, закроешь глаза, и я покажу тебе движения. И мы увидим, что ты запомнил.

Он взял меня за руки и направлял их, медленно отпирая свой меч, делая пол-оборота, четверть оборота, восьмую часть оборота в ту и другую сторону. Я чувствовал, как при каждом повороте щелкают механизмы рукояти меча, как маленькие штифты входят и выходят. Это было чудовищно сложно. Я не мог понять, как Мильджину удалось это запомнить.

— Сейчас, — сказал он, вернул клинок на место и отступил назад. — Открой глаза, и посмотрим, сможешь ли ты вытащить его. Сейчас, Кол. Как можно быстрее.

— Но вы показали мне это только один раз, — сказал я.

— Ну и что? Попробуй.

Я нахмурился. Затем я взял рукоятку в правую руку, ножны — в левую; и тут мои глаза затрепетали, и словно кто-то выдохнул воздух через мышцы моей руки. Я повернул меч в одну сторону, затем в другую, а затем…

В мгновение ока передо мной оказался обнаженный клинок, бледно-зеленый, как бутоны молодой листвы на дереве. Я уставился на него, потрясенный собственным успехом.

— Хорошая работа, — сказал Мильджин, но вид у него был совсем не довольный. Он посмотрел на Ану. — Значит, у него есть.

— Похоже, у него есть, — сказала Ана.

— Я... у меня есть что? — спросил я. — О чем вы все говорите, пожалуйста?

— Мышечная память, — объяснил Мильджин. — Ты учишься двигаться и запоминаешь это, Кол, чтобы потом повторить. Безупречно, каждый раз.

Он произнес это с некоторым благоговением, но это прозвучало более или менее в соответствии со всеми остальными моими изменениями.

— Но... это потому, что я запечатлитель, сэр, — сказал я. — Да?

— Нет, черт возьми, — сказала Ана. — Большинство запечатлителей запечатлевают впечатления — образы, звуки и особенно запахи, — но не движения. Они могут воспроизвести речь и слова, но не могут заставить свое тело воспроизвести что-то сложное. Это гораздо тяжелее. Но если тебя однажды научить двигаться определенным образом, Дин, то, похоже, ты сможешь двигаться точно так же снова, снова и снова.

На мгновение Я был ошеломлен. «Этого... этого не может быть», — наконец сказал я.

— Да ну? — сказала Ана. — И как же ты научился вскрывать замки? Или дублировать текст на сази? И как ты уложил троих мужчин, почти не имея боевого опыта? Твои мышцы помнили. Они помнили движения, помнили твои тренировки с давних пор. Они увидели опасность и двигали тобой.

Мильджин забрал у меня свой меч и вложил его в ножны:

— И, хотя я не знаю, кто обучал тебя, мальчик, они, должно быть, поработали хорошо.

Я слушал это в тихом шоке. Воспоминания о бое у мельницы нахлынули на меня: как меня тащили, как мои глаза следили за движениями солдат, как мои руки и ноги действовали так, словно ими управлял кто-то другой. И в каком-то смысле я понял, что так оно и было: они подчинялись другому жесту Диниоса Кола, тому, который он использовал много месяцев назад, когда отрабатывал те же самые движения на тренировках.

— Никто никогда не проверял меня на это, — сказал я.

— Потому что это чертовски редкое явление, — сказала Ана. — Настолько редкое, что даже я никогда не встречала человека с таким даром.

— Но я встречал, — сказал Мильджин. Его взгляд стал отстраненным. — Когда-то я знал человека, который был одним из величайших дуэлянтов, которых я когда-либо видел. Он умел парировать удары, танцевать и драться, как никто другой. И, хотя руки у него были жилистые и сильные, он не был креклером, и все же почти никто не мог победить его. Я всегда поражался, как он научился своему ремеслу… Хотя время от времени я замечал, что, когда он сражался, его глаза, казалось, мерцали. Вибрация отдавалась в самом его черепе. Запечатлитель, с даром. Прямо как ты.

— Итак... почему мы хотели подтвердить мой дар? — спросил я. Я снова сел за стол. — Вы хотите, чтобы я стал таким же мастером клинка, как тот, мэм?

Ана повернулась к Мильджину.

— Возможно, не мастером, но тем, кто способен победить угрозы, с которыми мы сейчас сталкиваемся?

Мильджин уставился на нее:

— Что? Нет, во имя дьявола, нет. Даже с его способностями мы не справимся с этим за один день, мэм.

Ана нахмурилась:

— Нет? Почему нет?

— Ну что ж… Не хочу показаться дерзким, мэм, но вы не можете просто запоминать боевые действия, как будто это деревенская джига, — сказал Мильджин. — Этого парня чуть не убили у мельницы из-за того, что он наступил ногой не в ту грязь! Есть много вещей, которые вы должны усвоить, просто делая это. Изучая ландшафт, выражение глаз собеседника, тип его клинка. Это не просто движения, поэтому я сомневаюсь, что он сможет это запомнить. Если он будет тренироваться, то сможет быстро всему научиться — но на это все равно потребуется время.

— Черт возьми, Мильджин, — огрызнулась она. — Тогда что ты можешь дать мальчику за то время, что у нас есть, чтобы сохранить ему жизнь?

— Прошу прощения, — сказал я, — но... сохранить мне жизнь?

Они оба посмотрели на меня, потом отвели глаза. Воцарилось неловкое молчание.

— Почему вы так беспокоитесь обо мне, мэм? — сказал я. Я вспомнил, что мы обсуждали перед их маленьким тестом. — Это как-то связано с человеком, который убил Аристан и Суберека?

Снова воцарилось молчание. Ана махнула рукой в сторону Мильджина, как бы говоря —Ну, тогда продолжай.

Мильджин на мгновение уставился во двор. Затем он спросил:

— Ты когда-нибудь слышал о твиче, парень?

— О твиче? Нет, сэр.

— Хм. Так я и думал. Это измененное существо. Солдаты, получившие боевые суффозии. Или они раньше были. — Он заговорщицки наклонился вперед, скамья заскрипела под его весом. — Видишь ли, эти суффозии придают твичу сверхчеловеческую взрывную силу. Не просто силу, это совсем другое. Скорее, твич может двигаться быстрее, чем большинство людей, прыгая вперед, как богомол, срывающий мотылька с цветка.

— Что вы имеете в виду, говоря «раньше были», сэр? — спросил я.

— Ну, одно дело — иметь силу, — сказал Мильджин. Он похлопал себя по руке. — Ты можешь изменить мышцы и связки, чтобы поддерживать их достаточно хорошо. Но скорость… это истощает тебя. И вот что случилось с твичами. Чем больше они двигались, тем больше распадались их суставы и кости, а плоть расползалась, как ветхое пугало на ветру. Апоты делали им какие-то лечебные прививки, чтобы они могли держаться прямо, но и с этим тоже были какие-то проблемы...

— Инфекция, — сказала Ана. — По иронии судьбы, большинство улучшенных солдат очень восприимчивы к инфекции. Очень активная кровь полезна для заживления, но, по-видимому, также способствует распространению плесени или грибков по всему телу.

— Вот и все, — сказал Мильджин. — В любом случае, апоты решили, что оно того не стоит. Не тогда, когда у них были такие люди, как я, которых было проще и дешевле создавать и обслуживать. Но Хаза... Ходили слухи, что Хаза наняли пару-тройку твичей. Которые выглядели как обычные люди, но могли быть вызваны в любой момент, когда у Хаза возникали неприятности.

— Неприятности, — эхом отозвался я. — Вы имеете в виду… когда Хаза нужна чья-то смерть?

— Можно и так сказать, — ответил он.

— Вы хотите сказать, что… Вы действительно хотите сказать, что Хаза используют каких-то сильно измененных ассасинов? — сказал я. — По всей Империи?