Она разрешила повиснуть молчанию, пока мы с Мильджином переваривали услышанное.

— Это, конечно, всего лишь предположение, — сказала она. — Но я чувствую, что оно близко к истине, учитывая то, что ты нам рассказал, Дин... — Дикая ухмылка. — Хаза что-то ищут — предмет или улику. Возможно, они ищут этот третий. Но я не думаю, что Файязи разрешено знать, что это такое. Увлекательно!

— Возможно, это как-то связано с десятью инженерами, — сказал Мильджин. — Файязи солгала Колу об этом — и ему пришлось столкнуться с гребаными дворцовыми танцовщицами, чтобы разоблачить ее вранье.

Я вытер пот с лица, пытаясь выкинуть из головы это воспоминание.

— Но я все равно не понимаю, зачем там вообще были эти десять инженеров, — сказал я. — Зачем Кайги Хаза пригласил в свое поместье младших офицеров?

Ана весело рассмеялась:

— О, это просто. Ответ — покровительство.

— Покровительство? — не понял я. — Делать подарки?

— Верно, — проворчал Мильджин. — Хотя, похоже, Кайги Хаза дарил им гораздо больше, чем просто подарки...

— Точно подмечено, — сказала Ана. — Этот человек, должно быть, действовал здесь много лет. Все эти талантливые молодые офицеры приезжают в Талагрей за признанием и вниманием... и Кайги давал им это, направляя их на путь к более высоким должностям и лучшим проектам. От них требовалось предоставить ему информацию или оказать небольшую услугу... или, возможно, большую. — Она замолчала, словно пораженная какой-то мыслью.

— Как Блас, мэм? — спросил я.

— Что? — испуганно переспросила она.

— Похоже на то, как обращались с Бласом Хаза. Но он был намного старше, и обращение с ним казалось особенным.

— Хм. Да... — тихо сказала она. — Оно и было, верно?

Мильджин фыркнул.

— Но нам все еще не хватает многих деталей. Покровительство не совсем незаконно, поскольку именно джентри имеют право голоса в принятии законов. У нас также нет никаких реальных указаний на то, чем на самом деле занимался Кайги Хаза или как Джолгалган добралась до него. Если только Ухад, Нусис и Калиста не расскажут нам что-нибудь полезное, когда мы будем опрашивать их завтра, в чем я несколько сомневаюсь.

— Не расскажут... — сказала Ана. — Но, Дин, есть одна вещь, которой не хватает. Скажи, тебе вообще не удалось попасть в птичник Хаза?

Я заколебался, словно ледяная глыба застряла у меня между ребер. Теперь этого не избежать.

— Я попал, мэм, — сказал я. — Но Хаза сожгли всю домашнюю корреспонденцию, сославшись на боязнь заражения.

— Черт возьми... — пробормотал Мильджин.

Но Ана рванулась вперед:

— Но ты же не остановился на этом, Дин? Конечно, нет.

Я перевел дыхание, пытаясь подавить страх, подступивший к горлу.

— Не остановился, — сказал я. — Я просмотрел всех письмо-ястребов Хаза, пытаясь выяснить, с какими местами они поддерживали связь, а также в какие местами недавно отправляли сообщения и из каких мест их получали.

Мильджин изумленно уставился на меня, затем хихикнул.

— Клянусь адом! Выяснить, за какими местами наблюдали Хаза и какие слушали? Вот это чертова удача, черт меня побери!

Однако Ана склонила голову набок, почувствовав неуверенность в моих словах.

— В чем проблема?

— Проблема в том, — медленно произнесла я, — что все эти места написаны на сази.

— Сази? — удивленно спросила Ана. Затем она откинулась на спинку стула, стиснув зубы. — Ох...

— Ох? — озадаченно спросил Мильджин. — Почему ох?

Ана на мгновение замолчала.

— Сази, капитан, — наконец объяснила она, — один из самых сложных языков для изучения, особенно письмо. Я сама сази и знаю этот язык и буквы. Но, не считая лингва-сублимов, я никогда не встречала человека, который бы совершил такой подвиг.

— Но... но если вы сази, мэм, — сказал Мильджин, — и, если Кол — запечатлитель, он может просто написать буквы, чтобы вы прочитали и перевели, да?

В воздухе повисло тяжелое молчание.

Я с тревогой наблюдал за Аной. Ее лицо с завязанными глазами оставалось непроницаемым, но поза была напряженной, как у кошки, готовой к прыжку.

— Я имею в виду... верно? — снова спросил Мильджин.

— Капитан, — внезапно сказала она. — Пожалуйста, оставьте меня на минутку с Дином наедине.

Мильджин снова нахмурил брови и взглянул на меня. Но он кивнул, встал и ушел.

АНА ПОДОЖДАЛА, ПОКА за ним захлопнется дверь.

— Итак, — она повернулась ко мне. — Что ты разузнал?

— П-простите, мэм? — удивленно переспросил я.

— Что ты нашел, Дин? — требовательно спросила она. — Я знаю, что ты ушел с чем-то важным. Я слышу это по твоему голосу. И что это?

Я на мгновение задумался, перевел дыхание и сказал:

— Я обнаружил четыре сообщения, отправленных в четыре разных места, и одно полученное, мэм.

— И?

— И... я боролся с Сази, как вы и предположили, мэм. — Я старался, чтобы мой голос не дрожал. — Поэтому вместо того, чтобы пытаться запомнить буквы или произнести их вслух, я... я провел по ним пальцем и попытался запомнить движения, чтобы, надеюсь, воспроизвести их здесь для вас.

Последовало долгое, неловкое молчание. Я ждал. Я знал, что в любой момент Ана потребует объяснить причину этого странного выбора; и тогда она узнает о моих проблемах с текстом, узнает обо всей работе, которую я проделал, чтобы скрыть этот секрет, и добьется, чтобы меня уволили из иялета и отправили домой без талинта в кармане. Но вместо этого Ана радостно воскликнула:

— О! Хорошо. Это должно сработать идеально, да?

Я моргнул.

— П-простите, мэм?

— Запоминание движений должно очень хорошо сработать, — сказала она. Она сняла повязку с глаз и начала ходить по комнате, перебирая пергаменты. — Нам нужен только флакон с чернилами и несколько листов бумаги. Это должно быть просто.

Я почувствовал, что краснею.

— Но... мэм. Я не уверен, что смогу написать то, что проследил...

— Да, но ты же не собираешься это написать, мальчик. Я имею в виду, ты же не написал это там, не так ли? Нам просто нужно в точности воспроизвести твои движения. Ты провел по ним пальцем, и это то, что мы сделаем снова.

Она расстелила на столе лист пергамента, затем открыла чернильницу и поставила ее передо мной.

— Итак. Просто обмакни туда палец, Дин — совсем чуть-чуть, — понюхай свой флакон, закрой глаза и двигай пальцем, как тогда, в птичнике. Давай посмотрим, что воспроизведут твои движения.

Я стоял неподвижно, не в силах понять, что происходит. У нее действительно не было ко мне вопросов? Неужели моя неспособность не показалась ей подозрительной?

Затем она рявкнула:

— Ну же, Дин! Сейчас! Я не могу ждать всю ночь напролет! Обмакни свой чертов палец в чертовы чернила, ребенок!

Чувствуя себя одновременно сбитым с толку и смешным, я слегка обмакнул палец в чернильницу, поставил ноготь на пергамент, закрыл глаза и понюхал флакон с мятой.

Воспоминания нахлынули на меня.

Щебет птиц. Запах соломы и блики косого света.

Я почувствовал, как мои мышцы двигают рукой, кистью и пальцем.

Это было до странности похоже на бой у мельницы Суберека: мое тело реагировало по собственной воле, меняя позу, подражая воспоминаниям. Я чувствовал себя как одержимый из волшебной сказки; но вместо того, чтобы быть одержимым духом, я на долю секунды оказался во власти своего собственного прошлого.

Я закончил писать и открыл глаза. Там, на странице, была очень, очень беспорядочная цепочка букв, но, к моему собственному удивлению, они были очень похожи на строку текста на сази, которую я видел под первой парой кабинок письмо-ястребов в птичнике.

Ана перегнулась через мое плечо, вглядываясь в текст.

— Очаровательно...

— Вы можете это прочесть, мэм? — спросил я.

— Думаю, да... — сказала она. — Это довольно возмутительно небрежно, но, похоже, здесь написано: Штаб инженеров кантона Митраль.