— И что?

— Значит, если свет внезапно погас, а они не видели, как он уходил, они будут волноваться и...

Затем открылась боковая дверь, и они вышли.

В ТЕМНОТЕ Я насчитал пятерых, крупных мужчин в легких доспехах, их пряжки и пуговицы поблескивали в тусклом свете — вместе с остриями их мечей, конечно.

Имперские длинные мечи. Яркие и сверкающие. Прекрасно сделанные орудия для быстрого и легкого убийства. Мужчины не издавали ни крика, ни предостережения. Они просто приближались, обнажив мечи.

Строви среагировал намного быстрее меня, быстро подняв оружие в защитную позицию. Напавший на него двинулся вперед, нанося мечом диагональный удар сверху вниз слева направо. Строви отразил удар своим клинком и встал в стойку, а я наблюдал за ним, ожидая, проживет ли доблестный капитан еще хоть секунду. Но тут на меня набросился второй нападавший, его меч был высоко поднят, и все, о чем я мог думать, было острие его клинка.

Я наблюдал за приближением меча, не в силах понять или поверить в происходящее, а затем мои глаза задрожали.

Все замедлилось.

Я прочитал мечи, ступни и положение плеч у всех, кто был рядом со мной. Углы запястий, коленей, бедер. Рукоятки, перекрестья и наклон лезвия меча. Я все это прочитал, все это запечатлел…

А потом меня стали двигать.

Это было единственное слово, которым можно было это описать: не я двигался, а скорее мои мышцы двигали мной, как будто плоть вокруг моего скелета бездумно толкала его.

Я отскочил назад, когда нападавший приблизился, помня о стене конюшни позади меня. Затем я вытащил свой деревянный клинок, поднял его обеими руками и отразил удар нападавшего, высоко подняв правый локоть.

Меч нападавшего должен был разрубить мое тренировочное оружие, но я наклонил его таким образом, что его меч прошел не насквозь, а скорее под углом к нему, как будто пытался срезать лезвие. Это означало, что его меч застрял в моем собственном, попав в ловушку в моем деревянном и свинцовом лезвии. Нападавший удивленно хмыкнул, очевидно, не ожидая такого.

Мои глаза затрепетали. Воспоминания о тренировках нахлынули на меня, и я почувствовал, как напряглись мышцы.

Я тут же вспомнил, как моя старая тренер по дуэлям, принцепс Троф, кричала — Остановите замах в нужном положении, дети, и вы раскроете все их тело. И помните — в сражении на мечах нельзя драться только гребаным мечом!

И потом старая Троф показала нам, что нужно делать.

И я вспомнил.

И меня снова задвигали.

Я шагнул вперед и изо всех сил ударил правым локтем в то место, где, по моим расчетам, в темноте находилось горло нападавшего. Вместо этого мой локоть встретил хруст хрящей и брызги горячей крови — его нос.

В темноте раздался вой, но я не обратил на него внимания: мои мышцы двигали мной, бездумно выполняя бесчисленные дуэльные движения, которым я научился много месяцев назад. Я протянул вперед левую руку, схватил нападавшего за запястье, дернул вниз и, используя свой собственный меч, повернул его клинок влево.

Его хватка ослабла, и его рука отпустила меч. Я схватил рукоять, когда нападавший упал на спину, выдернул имперский длинный меч из моего старого деревянного и принял двуручную стойку.

Теперь у меня был меч, настоящий, впервые за всю мою имперскую карьеру.

Я оглядел темный двор передо мной.

Строви все еще был на ногах, сражаясь с двумя нападавшими. Тот, кого я обезоружил, лежал справа от меня. Четвертый шел ко мне слева, рыча и размахивая своим длинным мечом слева направо, намереваясь ударить меня по плечу или шее.

Мои глаза затрепетали. Прочитали движение, прочитали позицию.

Я понял, что он сделал неправильный выбор.

Голос старой Троф у меня в ушах — В бою на клинках главное — раскрытие и использование! Какие взмахи, рубящие движения и рассечения открывают противнику больше всего возможностей? Где и когда можно остановить движение? Где начинается и где заканчивается путь меча? Это язык стали, дети мои!

Мои мышцы снова задвигали мной, заставляя ступить вперед с поднятым мечом, чтобы перехватить клинок нападающего прежде, чем он успеет прикрыть его тело.

Сталь ударилась о сталь, и по моему запястью побежали мурашки. Но из-за того, что я так рано остановил качели, все его тело было открыто для меня.

Три малых спана, крикнул голос Троф в моей памяти. Три малых спана, дети мои! Острие меча должно вонзиться в туловище или шею человека всего на три малых спана, чтобы вывести его из строя или убить. Не делайте больше гребаной работы, чем необходимо!

Я повернул клинок влево, прижав острие его меча к своей гарде, а затем ткнул своим клинком влево и вверх, прямо в горло.

Кашель, бульканье и брызги горячей крови в темноте. Во рту появился солоноватый привкус, в глазах защипало. Я моргнул, и фигура провалилась в темноту.

Я продолжал двигаться.

Другой мужчина приближался справа от меня, крича и выставляя вперед свой меч. Если бы я был хоть немного медленнее, он нанес бы сокрушительный удар; но я дрожал от клар-чая, мои глаза распознали движение, а мышцы вспомнили о том, как Троф заставляла меня тренироваться против такой атаки.

Я оттанцевал вправо, уходя с пути его клинка, и изо всех сил рубанул по узкой части его клинка, максимально усилив хватку (Хватка, дети, кричала мне в уши старая Троф, всегда, всегда является самым слабым местом во всех боях!), а затем продолжил движение вперед и снова рубанул, на этот раз ближе к его гарде, полагая, что мой дестабилизирующий удар сделает ответный удар слишком трудным.

Я почувствовал хруст костей в его руках, мой клинок, возможно, отсек ему большой палец. Он вскрикнул, развернулся и попытался поднять меч здоровой рукой, но было слишком поздно. Мои мускулы толкнули меня вперед, и я вонзил клинок ему в плечо, а затем, когда он повернулся, в колено. Он с криком рухнул в грязь.

Справа от меня послышалось ворчание. Мужчина, которому я сломал нос, с воем бросился на меня. В его руке не было меча. Я отреагировал мгновенно, бездумно: просто ударил в живот, в область шеи, а затем отскочил. Он пошатнулся, попытался повернуться, чтобы увидеть меня, и при этом пнул мей-фонарь Строви. Синий свет осветил двор, когда фонарь упал, и я отчетливо увидел его: мужчина лет тридцати-сорока, со сломанным носом, из которого сочилась кровь, и кровь хлестала из глубокой раны чуть ниже левой ключицы.

Он встретился со мной взглядом, шевеля губами. У него был жалобный, потерянный вид, как будто он очнулся от дурного сна. Затем он повалился на бок.

Я снова двигался, меня двигали, тащили, я танцевал по грязному двору. Строви был там, в углу, и все еще сражался с двумя мужчинами одновременно, оба стояли спиной ко мне.

Голос Троф в моей голове, кричит, завывает — кавалерия Ратраса знала, что, преследуя убегающие души, ударяй их копьем под колени! Сначала повали их, а потом убей!

Я почти беспомощно наблюдал, как мой меч скользнул вперед, его острие нырнуло вниз, рассекая ткань на задней поверхности колена мужчины. Но затем…

Моя левая пятка наткнулась на скользкую грязь. Моя нога скользнула вперед. В тот же миг я растянулся в грязи и врезался в ногу одного из нападавших.

Мужчина с рычанием повернулся. Я увидел, как он поднял свой клинок, нацелив его острие мне в грудь.

Затем из его горла хлынула кровь. Я почувствовал, как мое лицо обдало теплом и влагой. Затем он упал, тупо хватаясь за шею, и я увидел капитана Строви позади него, его клинок почернел от крови.

Я не видел, как Строви свалил последнего нападавшего. Мои глаза были залиты кровью, а голова кружилась от удара о грязь. Тем не менее, когда я сел, я осознал, что во дворе стоит только Строви, его грудь вздымалась, когда он втягивал в себя воздух, и откуда-то доносились стоны.

Я с трудом поднялся на ноги, затем ошеломленно огляделся. Воспоминания о тренировках слетели с моего тела, как пелена.