— Похоже, они тебе нужны. Она снова доводит тебя до белого каления?

— Если я жив, то ответ да. — Я попытался улыбнуться, но в ушах у меня эхом отдался звон маленького приспособления Аны. Я посмотрел на восток, размышляя. — Стеф, ты Легион, и ты знаешь больше, чем кто-либо другой, о форме здешних вещей. Могу я тебя кое о чем спросить?

— Знать форму вещей — это не то же самое, что знать вещи. Но ты можешь попробовать.

— Есть какие-нибудь новости о том, каким будет сезон дождей в этом году? — спросил я. — Есть шанс, что мы поймаем что-нибудь хорошее?

Злобный взгляд.

— А-а. Мм. Хорошего сезона дождей не бывает, Кол, — сказал он. — Но что касается того, хуже ли этот сезон, чем другие... — Он махнул рукой в сторону складов и автостоянок за ними. — Читай грязь, парень. Читай, как она взбита. Прочитай о количестве лошадей, количестве камня, ящиках с бомбардами, отправленных на восток. Прочитай это и скажи, что думаешь.

— Тогда, я думаю, переведи мои деньги как можно быстрее. Только Святилище знает, смогу ли я отправить еще одни.

Он вложил распределение в конверт и положил его в стопку исходящей почты.

— Ты хороший сын, Кол.

Я поколебался, прежде чем ответить. Моя семья не считала меня ни красивым, ни умным, и я отправлял свои распределения домой скорее из сыновнего долга, чем из любви или нежности.

— Что заставляет тебя так говорить? Половина сублимов, должно быть, отправляет зарплату домой.

— Больше половины. Но я рассказываю секреты только хорошим людям.

— О? Например, что?

Он поманил меня пальцем, и я наклонился ближе.

— Сегодня вечером иди в свое жилье через заднюю дверь, — сказал он. — Таким путем, которым большинство не стало бы пользоваться.

— Понятно… Ты можешь рассказать мне больше?

— Капитан Таламис приходил, искал тебя. Из апотов. Спрашивал о том, что ты сегодня делал. Мне не понравился его вид. Я бы избегал его, если это возможно.

— Таламис? — сказал я. — Почему он преследует меня? Я больше не участвую в тренировках сублимов, и он больше не мой командир.

— Не уверен, что он это понимает. Ублюдок думает, что он командует всем, что видит. — Уголек в его трубке раскалился, из ноздрей повалил дым. — Просто говорю — возвращайся домой сегодня вечером обходной дорогой, Кол. И будь осторожен.

Я поблагодарил его и ускользнул.

Я пошел домой обходным путем, в голове у меня звенело устройство Аны, а в ушах эхом отдавались слова Стефиноса — Читай грязь.

Как странно это было. Смерть коммандера Бласа, несомненно, была самым большим событием, которое когда-либо случалось со мной в моей карьере, но из-за боя колокольчиков в изобретении Аны и двух слов Стефиноса оно казалось очень незначительным по сравнению с тем, что делала остальная Империя.

Каждый сезон дождей огромные левиафаны поднимались в восточных морях, бесшумно и неуклонно приближаясь к берегам. И каждый сезон дождей бомбарды и баллисты Легиона и мощные стены инженеров сдерживали их натиск. Это была единственная причина, по которой жители кантонов терпели налоги, прививки и приказы Империи Ханум: именно Империя, и только Империя могла распределять ресурсы и поддерживать морские стены, чтобы не подпускать левиафанов. И все же, когда каждый сезон дождей заканчивался, жители Империи не вздыхали спокойно, а вместо этого спрашивали — Что насчет следующего сезона? И что будет потом?

Вот каково это — быть гражданином Империи Ханум, особенно во Внешнем Кольце. Ты жил в бесконечном беспокойстве, в постоянном состоянии кризиса.

Честно говоря, это часто затрудняло выполнение повседневных задач. Какой был смысл ходить за едой, или убирать свой дом, или заботиться о своей семье, когда титан мог прорваться сквозь стены и убить тебя и тысячи таких же, как ты, за считанные часы? Какой смысл вообще что-то делать?

И все же Империя выжила, потому что император сказал нам, что это неправда. Везде, где вы видели его изображение, оно сопровождалось словами Sen sez imperiya. И хотя это было написано на хануме — древнем языке, на котором почти никто больше не говорил, — мы все знали, что там написано: Вы есть Империя.

И, что более важно, мы понимали, что это значит: Мы все здесь из-за того, что все мы делаем.

Иногда это немного облегчало жизнь. Полагаю, даже при раскрытии редких ужасных убийств. И все же я стал сублимом и трудился на своем посту не просто для того, чтобы поддерживать Империю, но и для того, чтобы заработать достаточно денег, расплатиться с бесчисленными долгами моего отца, перевезти свою семью из Внешнего кольца Империи — слишком близко к берегам и морским стенам востока — и купить землю в пределах третьего кольца. Где-нибудь, где у моей семьи было бы больше стен между ними и титанами, где они были бы в безопасности.

Если в Империи вообще существовала такая вещь, как безопасность в наши дни.

К ТОМУ ВРЕМЕНИ, как я добрался до своего жилища, я был совершенно измотан. Я пользовался самыми грязными тропинками и всегда внимательно следил за тем, чтобы впереди и сзади никого не было. Когда я, наконец, подошел к жилью учеников, я вздохнул с облегчением.

Затем я услышал резкий голос:

— Кол!

Я мгновенно остановился. Капитан Аликсос Таламис появился из темноты прихожей моего жилища, его красный плащ апота развевался на ветру.

Сукин сын, подумал я. Он ждал меня.

— Стой где стоишь, мальчик! — проревел Таламис. — Даже не думай двигаться!

Я вытянулся по стойке смирно и стал ждать. Он крадучись двинулся вперед, как хищник, заложив руки за спину, и гарда его офицерского меча мерцала, как холодная звезда. Я избегал встречаться с ним взглядом, но он приблизил свое гладкое, красивое лицо с непроницаемыми глазами к моему.

— Я слышал, — сказал он, — что ты нашел себе сегодня настоящую работу, Кол.

Поскольку это был не вопрос, я промолчал.

— Отвечай мне, черт возьми! — рявкнул он. — Это правильно?

— Сегодня мне назначили осмотр места смерти, да, сэр, — сказал я.

— Действительно? — сказал он. — И как тебе это удалось, Кол?

— Как велела моя хозяйка, сэр.

— Так почему же я получил множество официальных жалоб, — сказал он, — от некоторых уважаемых лиц, Кол, в которых указывается, что ты вообще не справился с этим? Потому что это звучит так, как будто ты, как это часто бывает, облажался до невозможности!

В моей памяти всплыло лицо мадам Геннадиос.

Она сказала, что у нее есть друзья в иялетах. Теперь я понял, кого она имела в виду.

— Держать слуг Хаза в плену на их собственном рабочем месте? — спросил Таламис. — Допрашивать их, как будто они были организаторами какого-то преступления? Ты хоть понимаешь, что делаешь?

— Была смерть, сэр, — сказал я. — Смерть, которая могла быть вызвана инфекцией.

— Инфекцией, которую мы, апоты, не обнаружили, — сказал он. — Ты в курсе, что ты все еще ученик расследователя, сигнум? Ты чертовски стар для этого, но ты такой, какой есть. И ты должен помнить, что твое окончательное назначение должно быть одобрено апотами, включая меня. Именно мы управляем измененными организмами Империи. Поскольку ты один из таких организмов, твое будущее принадлежит мне. — Он шагнул ближе. Я почувствовал его дыхание на своей щеке, уловил аромат перца и пряный аромат баранины. — Ты понимаешь, как отразится на твоем положении наличие жалоб от Хаза в твоем официальном досье?

Я не ответил. Я немного ненавидел себя за то, как быстро билось мое сердце. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я впервые начал тренироваться как сублим под руководством Таламиса, но я все еще помнил все те побои, которым он меня подвергал. Сейчас, когда он был так близко, в моей памяти всплыли воспоминания о взмахе трости.

— Расскажи мне все, что произошло в том доме, — сказал Таламис. — Сейчас.