Но попыток они не оставляли. Мы тоже не спешили уходить отсюда, навязывая им бой всеми силами.

Пираты пытались объединить усилия, действовать тактикой роя, но Каргин включил глушилку, и они остались без связи друг с другом, а значит, без централизованного управления. А без единого управления они были не роем кораблей, а просто кучкой оборванцем на ржавых консервных банках.

— Огонь! — воскликнул капитан, которого тоже охватил злой азарт.

Целью он отметил второй корвет, «Неуязвимый», с которым мы шли на сближение. «Неуязвимый» открыл огонь раньше, но не смог пробить наши щиты. Да, они резко просели, на мгновение мы даже почти остались без защиты, но этого оказалось недостаточно.

Наш залп, однако, прошёл мимо «Неуязвимого», и мы, как рыцари на турнире, пронеслись навстречу друг другу на полной скорости. Зато одна из наших автопушек дотянулась до «Безымянкина», распилив его пополам.

Несколько пиратов, трезво оценивая свои силы, развернулись и начали улепётывать прочь, к границам системы. Корвет и ещё пара отчаянных храбрецов остались, чтобы связать нас боем.

«Гремящий» снова развернулся, одновременно отстреливаясь от мельтешащих вокруг лоханок, поймал в прицел пиратский корвет. Снова помчался к нему, рассчитывая подойти поближе, чтобы ударить наверняка. В принципе, навались пираты на нас всем скопом, они сумели бы перегрузить щиты и ударить по нам, возможно, даже нанести достаточно урона, чтобы вывести нас из боя, а то и уничтожить, но мы такой возможности им не дали. Они и не пытались, действуя скорее как стая шакалов, а не волков.

Орудия противокосмической обороны вывели из строя ещё одну пиратскую лоханку, попытавшуюся зайти снизу, теперь уже и остальные решили отступить, спасая свои жизни, все, кроме «Неуязвимого».

— Он, похоже, собрался таранить, — произнёс я, глядя, как он стремительно приближается прямо к нам.

— Отвернёт, — сказал капитан.

— Или нет, — пробормотал я, с тревогой глядя на показания сенсоров.

Один из индикаторов замигал, предупреждая о пересечении курсов и вероятности столкновения. Всё становится оружием, если разогнать достаточно сильно, и космический корабль в том числе, так что многие капитаны использовали его как последний аргумент. Я наизусть знал имена героев прошлых космических войн, многие из которых заслужили свои награды посмертно, как раз после успешного тарана.

— Стреляйте, господин капитан, — пересохшими губами прошептал я.

— Рано…

Шанс попадания, согласно показаниям компьютера, оценивался в семьдесят семь с небольшим процентов, и как по мне, этого было вполне достаточно для успешного выстрела. А если мы позволим «Неуязвимому» до нас добраться, то касание разогнанного корабля отключит наши щиты, а затем неконтролируемая термоядерная реакция доделает всё остальное, испепелив нас в то же мгновение. Таран — гарантия уничтожения противника. Если удастся до него добраться.

— Стреляйте! — повысил голос я.

— Рано! — окрысился капитан, сохранять хладнокровие у него тоже не получалось.

— Да стреляйте же! Он не отвернёт! — заорал я.

— Огонь! — сдался Макаренко.

Главный калибр произвёл залп.

— Есть попадание! — воскликнул я.

В тот же момент осколки и обломки «Неуязвимого» шрапнелью ударили по нашим щитам, мы прошли точку вероятного столкновения, тут же пускаясь в погоню за улепётывающими пиратами. Наверное, так же себя ощущал всадник, рубящий шашкой убегающую пехоту или нанизывая их на пику. Упивался чувством собственного превосходства, заслуженной победой.

Расстреливали пиратов без сожаления, никто из них не пытался сдаться. Только огрызаться и убегать.

Некоторым удалось перескочить в гипер и скрыться, но направление их бегства было противоположным от направления к U-681,и мы не стали преследовать их дальше, хотя в теории могли. Выбраться из системы удалось только «Бродяге», «Космо Акуле» и «Кракену». Все остальные теперь болтались в космосе россыпью обломков разной величины.

— Проверка всех систем, — объявил капитан.

Всё-таки несколько раз мы ощутимо так получили по щитам, и хотя они рассеивают энергию лазеров и прилетевших снарядов, стопроцентной гарантии они всё равно не дают.

Один за другим полетели доклады, и от автоматики, и от дежурных, всё работало штатно. Наши щиты справились.

— Отбой тревоги, — объявил Макаренко, и я расслабленно откинулся назад в кресле.

Хоть у нас и имелось неоспоримое преимущество, я всё равно изрядно понервничал, так, что разболелась голова. Но эйфория победы отодвигала всё плохое на второй план, сейчас я чувствовал только радостное облегчение, что всё закончилось хорошо. Для нас, а не для пиратов. Теперь-то они точно не сунутся в наш сектор.

В принципе, это была рядовая операция, самая обыденная. Но для меня это был первый боевой выход, да и для капитана тоже, и, можно сказать, мы с честью прошли это испытание. Получили боевое крещение.

Теперь нам предстояло долгое и рутинное исследование обломков, спасение выживших и сбор ценностей. Здесь наверняка было чем поживиться, если что-то, конечно, уцелело после боя. Их состыкованные корабли вертелись вокруг местной звезды практически как орбитальная станция, а там, готов поспорить, обитали их главари, накопившие немало богатств.

Заняло это всё в несколько раз больше времени, чем всё сражение, причём капитан предоставил это занятие мне, а сам принялся строчить отчёт в штаб сектора. Сочинять поэму, как он выразился, и было видно, что это приносит ему куда больше удовольствия, чем преследование пиратов и перестрелки на близкой дистанции. Ну а я летал по системе, как оглашённый, собирая всё, что могло бы нам пригодиться. Вернее, собирал Добрынин, а я только добирался от одной точки к другой.

Выжившие тоже нашлись, несколько спасательных капсул и пара болтающихся в открытом космосе везунчиков. Как обычно, отправились на карантин.

Пока мы шатались по К-22089, успела закончиться вахта, и я со спокойной душой сдал её Борисову. Он тоже пребывал в состоянии, близком к шоку, и вахту принял без замечаний, тут же начав рассчитывать манёвр для возвращения к U-681.Пришлось немного посидеть с ним, поправить пару ошибок. Приказа на возвращение всё равно пока не поступало, решать это будет Макаренко. Да и уходить в гипер наверняка он тоже будет сам, лично я бы не доверил такой манёвр Борисову. Он хоть и парень толковый, опыта в управлении кораблём ему явно не хватало.

Закончив с вахтой, я отправился в кают-компанию, где уже собрались все свободные от дел офицеры. Отмечали победу над пиратами, как ни крути, а у «Гремящего» подобных славных моментов было немного.

Моё появление встретили радостными возгласами, улыбками, крепкими рукопожатиями. Я улыбался в ответ, находил, за что похвалить каждого из них, жал руки, хлопал по плечу, в общем, выполнял обязанности капитана, командира корабля, в то время, как сам капитан Макаренко возился с отчётами. Как по мне, отчёты могли бы и подождать, а вот наладить отношения с командой другого шанса может и не представиться.

— Как мы их, а, лейтенант? — широко ухмыляясь, произнёс Добрынин.

— Как детей в песочнице, Иван Ильич, — вернул я ухмылку.

Многие были не в курсе всей картины боя, и теперь делились теми обрывками информации, какими располагали, дополняя всё выдумками и сплетнями. Полная картина произошедшего имелась только у нас с Макаренко.

Боевой дух, однако, теперь был на высоте. Вернейшее средство для того, чтобы вселить уверенность в свою команду — одержать пару побед, чтобы люди поверили в себя и свои силы. Это раньше «Гремящий» был ржавым корытом, годным только для того, чтобы ссылать на него провинившихся. Теперь наш эсминец определённо был не самым худшим кораблём имперского космофлота.

Я налил себе кофе, уселся в «капитанское» кресло. Никто насчёт этого уже не возражал, все привыкли, что я занимаю именно его, когда появляюсь в кают-компании.

Но во всеобщем праздновании я участия почти не принимал, оставаясь этаким безмолвным наблюдателем. Просто присутствовал, оставаясь на виду, словно портрет государыни в кабинете какого-нибудь начальника.