Сперва все пошло как надо. Здоровяк раскинул руки как крылья чайки и попытался сбросить меня, упираясь в мои колени. Он все больше и больше гнулся в дугу и уже начал хрипеть. Занятая позиция не мешала мне следить за обстановкой. Я удачно уселся лицом к подвывавшему красавчику, продолжавшему пялиться на обрубок.
Вот тут он меня крепко удивил. Заметив, что я еще чуть-чуть и вырублю его напарника, он выхватил из кармана опасную бритву и с размаху полоснул меня по предплечью.
Брызнула кровь. Руку как ошпарило. Я дернулся, не размыкая рук, и этот рывок вызвал фатальные последствия для шеи громилы. Хрустнули позвонки. Тело подо мной забилось в судороге. Калека снова замахнулся бритвой.
Что делать? Откинулся на спину, сумев освободить одну ногу из-под руки умирающего громилы, и подошвой ботинка ударил наклонившегося надо мной красавчика в колено.
Удар отбросил его назад. Не удержавшись на ногах, он присел, опершись бритвой об пол. Я перекатился и рывком вскочил на ноги. Выхватил браунинг из кармана.
— Не убивай! — взвизгнул гангстер.
— Прочь из вагона! — махнул я головой на дверь, нацеливая пистолет в переносицу итальяшке. — Если выживешь, передай своим боссам: еще раз явитесь на Западное побережье, приеду в Нью-Йорк и перестреляю из снайперской винтовки и адвокатов Эдисона, и всех взрослых мужчин семьи Морелло.
Он скорчил плаксивую рожу, но спорить не решился. Открыл дверь и прыгнул. Как оказалось, неудачно. Подскочив к распахнутой двери, увидел, что калека не удержался на ногах и скатился с железнодорожного откоса. Его тело замерло на осыпающейся щебенке, почти скрытое густыми кустами.
Дойдет ли мое послание до боссов сицилианской мафии? Может, и к лучшему? Не занесло ли меня, когда я решил бросить перчатку безжалостным убийцам? Их боссы Джузеппе Морелло и Игнацио Лупо, как трубили газеты по всей Америке, загремели в тюрьму в начале года, но отморозков на свободе в Маленькой Италии хватало. Если уж наказывать, так в прицел нужно брать именно адвокатов. От Сегила я получил уже нужные имена — Фрэнк Л. Дайер и Джеремия П. Кеннеди.[7]
Я запулил подальше за пределы путей отрубленную кисть с револьвером, прикрыл дверь и занялся вторым нападавшим. Что с ним? Проверил пульс. Готов. Его я сбрасывать с поезда не стал. Зачем? Сломанная шея? Ну и что? Тряхнуло вагон, человек неудачно упал и сломал себе шею. Чем не версия? В полиции, конечно, работают не дураки, но искать меня не будут. Какой смысл копам впустую тратить свое время?
Пришла пора заняться собой. Кровь из руки лилась ручьем, прилично запятнав заднюю площадку. И красавчик-макаронник неслабо тут все испоганил. Пришлось стащить с громилы замызганный пиджак и тщательно им протереть пол. Но прежде я вытащил свой Боуи, придавив дверь ногой. Отрезал им полы своей рубашки и, как мог, перебинтовал себе руку.
Избавившись от испачканного пиджака, поспешил убраться с площадки, на которую в любую секунду мог забрести любитель покурить. Вышел в пустой сидячий вагон и двинулся в сторону своего места. Только сейчас я понял, что здорово ослаб. Крови потерял немало, и она продолжала сочиться. Порез вышел глубоким. Его нужно шить. Но где, не в экспрессе же?
В вагон-салоне для курящих понял, что меня не держат ноги. Присел в кресло, перевести дух.
«Сойду на ближайшей станции, в Эль-Пасо, — решил я. — Найду там доктора. Дождусь парней и с ними…»
Меня отвлек от рассуждений разговор на родном языке. Два типа в потрепанных костюмах и кепках обменивались впечатлениями о недавно случившейся трагедии в Лос-Анджелесе. Эка невидаль! Об этом болтали все кому не лень. Но с этими хмырями вышло все иначе. Поскольку они были уверены, что их никто не понимает, позволяли себе многие откровенности не для чужих ушей. Из их разговора я понял, что случайные попутчики — русские анархисты, связанные с рабочим движением в Детройте. Сперва мне показалось, что они всего лишь сочувствуют организаторам взрыва. Но одна фраза меня насторожила настолько, что тут же позабыл о ноющей боли в руке.
— Мы были вместе с МакМэнигалом на охоте. Когда он подвыпил, разоткровенничался и сказал, что братья готовят серьёзную атаку в Лос-Анджелесе.
Детройт? МакМэнигал? Братья? Информации недостаточно, чтобы найти подрывника и тех, кто за ним стоит, но зато есть за что зацепиться. Мне нужно срочно возвращаться в ЭлЭй. Кажется, у генерала Отиса не получится так просто от меня избавиться.
[1] Об участии унтер-офицера Девяткина в штурме Ахульго читайте нашу книгу «Беззаветные охотники».
[2] Две конкурирующие ветви мафии в Нью-Йорке в начале XX века. Семья Морелло впоследствии превратилась в клан Дженовезе.
[3] Один из способов монополистический конкурентной борьбы в киноиндустрии САШ начала XX века. Даже снятый по пьесе Шекспира фильм могли признать пропагандирующим жестокость.
[4] Пульман активно продвигал концепцию использования чернокожих в качестве стюартов в своих поездах.
[5] Бумажными колесами называли особые колеса пульмановских вагонов, имевшими стальной или кованый обод, который крепился к железной втулке с прослойкой из ламинированной спрессованной бумаги, удерживаемой между двумя пластинчатыми дисками. Такие колеса давали тихий ход, но в 1915 г. они были признаны небезопасными и вскоре их производство прекратилось.
[6]Che cazzo — сицилийское ругательство, «что за нах…».
[7] Ф. Дайер и Дж. Кеннеди стояли у истоков патентного треста Эдисона.
Глава 15
Киднеппинг
а— Баз, паршивец ты этакий! Паршивец, каких свет не видывал! Если не понял, повторю по буквам. T-h-e b-a-s-t-a-r-d!
Отис метался по своему кабинету в «Бивуаке». Я же, развалившись в широком мягком кресле, наслаждался отличным виски из очень необычного сосуда. Он был бутилирован в двухфутовую фарфоровую модель старинного поезда. Каждый вагон, а также паровоз с тендером хранили отдельный вид первосортного пойла. Мне достался из почтового вагона. Пока генерал вопил, как в задницу раненый олень, я все гадал, не набраться ли мне нахальства и не попросить ли налить из цистерны. А вдруг там самый лучший на свете напиток? Или лучше выбрать пассажирский вагон первого класса?
«Надо и мне такую вещицу заиметь. Я впервые не хочу разбавлять виски апельсиновым соком».
Я почесал зудевший шрам на руке, которую мне заштопал один мексиканец-ветеринар из Эль-Пасо. Он практиковался на овцах и так навострился, что шов вышел на загляденье ровным.
— Ты понимаешь, что наделал? — не унимался Отис. — Я уже думал: все! Разошлись наши пути-дорожки. Отделался от тебя и больше не увижу твою наглую рожу. А ты возьми, да и нагрузи меня новым долгом. И что теперь мне, прикажешь, делать?
— Папаша! Не надрывайтесь вы так. Еще пупок лопнет, а мне отвечай перед миссис Чандлер.
Гаррисон зашипел, но в бутылку не полез.
— Сейчас я познакомлю тебя с одним человеком.
Он громко кликнул дворецкого (у него и такой слуга был, хотя корчил из себя рубаху-парня).
— Позови Уилла.
В кабинет бочком протиснулся крепкий боровичок в сером. Усатый и с близко посаженными глазами. Кроме этой детали больше ничего в его внешности и наряде не бросалось в глаза. Руку был готов дать на отсечение, что сейчас мне представят детектива.
— Частный сыщик Уильям Джи Бернс, — подтвердил мою догадку генерал. — Четыре последних года занимался расследованием волны взрывов на металлургических заводах по всей стране. Не удивительно, что господин мэр Александер уже 2-го октября нанял его, чтобы найти виновников бомбической атаки на издательство «Лос-Анджелес Таймз» и мой дом. Расскажи ему, пожалуйста, свою новость.
Я слово в слово пересказал все услышанное в вагон-салоне для курящих экспресса «Голдлен Стейт». Бернс засыпал меня вопросами. Разобрал чуть не по буковкам все нюансы моего перевода беседы.
— Откуда вы знаете русский, мистер Найнс?
— Я британский подданный русского происхождения, — тут выдал ему легальную версию.
