Она холодно улыбнулась. – Я бы сказала, что это просто чушь.

— Я так и думал, – он скрестил руки на столе. – Я говорю тебе правду. Ящик Пандоры принадлежит музею Ранкорта. Он пропал несколько дней назад. Я связался с одним из своих знакомых на сером рынке артефактов.

— Не удивлена, что у тебя есть там связи.

— Назови мне музей, у которого их нет.

Она поморщилась. – Верно.

— До меня дошел слух, что шкатулка будет представлена, анонимным коллекционером, подавшем заявку на членство в Антикварное общество. Я знал, что у ФБПР есть оперативная разработка, расследующая деятельность Общества, и что оно готовится провести рейд. Я предложил Бюро помощь в координации действий. Я знал, что шкатулка будет на сцене. Я был так же удивлён, как и ты, когда увидел внутри пирамиду.

Она вздернула подбородок. – Теперь ты хочешь сказать, что всё это действительно просто совпадение?

— Нет, – сказал он. – Я не думаю, что это совпадение, но, как и ты, я не знаю, что происходит.

— Похоже, у нас обоих есть вопросы, и мы оба хотим получить ответы, – сказала она.

— Да. Ты сказала, что твоя сестра нашла кристаллы, когда была ребёнком?

— Верно.

— Расскажи мне об этом подробнее.

Она знала, что он захочет узнать подробности, поэтому подготовилась к вопросу по дороге в кафе. У неё была готовая версия правды.

— Нас с Молли оставили на пороге приюта. Там мы провели первые шесть с половиной лет нашей жизни. Однажды, когда мы играли в саду, Молли схватил какой-то сумасшедший мужчина по имени Найджел Уиллард. Он был химиком, который, очевидно, хотел поставить эксперимент на моей сестре. Он отвёл её в туннели, где у него была лаборатория. К счастью, Шарлотта и Евгения  Гриффин успели спасти её прежде, чем он успел причинить ей вред. Находясь в плену, она увидела на столе жёлтые кристаллы и взяла два из них.

— Зачем?

— Она была совсем маленькой, – пожала плечами Леона. – Её тянуло к ним. Мы тогда этого не знали, но у неё уже тогда открылся талант к кристаллам.

— Вы с Молли биологические сестры?

— Нет, но мы сёстры во всех отношениях, которые имеют значение. – Она пронзила его самым ледяным взглядом, словно бросая вызов. – И мы дочери Евгении  и Шарлотты Гриффин.

— Понял, – сказал он.

Может быть, так и было, – подумала она. Сироты и дети, рождённые вне брака, находились под защитой закона. О них заботились и обычно в какой-то момент их усыновляли. Но отсутствие близких кровных родственников и уважаемой родословной неизбежно влияло на их статус в обществе – не сильно заметно, когда речь шла о карьере и социальных связях, но сильно заметно, когда речь шла о браке.

— Могу я спросить, как ты и сестра оказались в приюте? – спросил он.

— Как обычно, – сказала она, снова готовая скользить по поверхности фактов. – Нас бросили в младенчестве. Позже мы узнали, что наши родные матери умерли вскоре после того, как оставили нас в школе Инскип. Нет никаких записей о том, что кто-то из них был замужем, и нет ближайших родственников. Никто не смог найти наших отцов.

Его челюсть сжалась. – Не позавидуешь.

— Нам с Молли повезло.

— Потому что Гриффины вас удочерили?

— Да. Моя очередь. Почему ты так зациклен на жёлтом кристалле?

— Я не зациклен на нем.

— Я не согласна, но это неважно. Расскажите мне о нем подробнее.

Он на мгновение задумался над вопросом, а затем, очевидно, принял еще одно решение.

— Ты когда-нибудь слышала о машине Вортекс? – спросил он

— Что такое машина Вортекс? – спросила Леона.

— Точнее было бы сказать «машины Вортекс» – во множественном числе, – сказал Оливер. – За эти годы было предпринято несколько попыток усовершенствовать изначальную технологию. Первые версии были изобретены ещё в Старом Свете в XX веке в рамках секретной правительственной исследовательской программы под названием «Проект Блюстоун». В XXI веке появились первые усовершенствования. Кто-то из колонистов Первого поколения, очевидно, сумел пронести одну машину через Занавес.

— Для чего эти машины?

— Для усиления пси-способностей человека.

Она глубоко вздохнула. – Подобные эксперименты незаконны.

Все знали, что исследования, направленные на усиление пси- чувств, строго запрещены, поскольку невероятно опасны. Исторические записи полны предостерегающих историй об экспериментах, которые неизменно приводили к смерти или безумию. Люди всё ещё адаптировались к непредсказуемому воздействию паранормальной среды на Хармони. Использование технологий или лекарств для ускорения этого процесса, мягко говоря, были рискованными.

Так что да, она без колебаний повторила общепринятую истину, потому что практиковала ее с детства. Но внутри у нее все похолодело. Они с Молли были результатом именно такого незаконного эксперимента.

— Ходят слухи о том, что некое лицо или, возможно, тайная организация пытаются разработать новую версию Вортекса здесь, на Хармони, – продолжил Оливер.

— А старые машины Вортекс работали? – осторожно спросила она.

— Зависит от точки зрения.

Она нахмурилась. – Что это значит?

— Очевидно, что, по крайней мере, некоторые из устройств дали некоторый положительный результат. Всегда ходили слухи, что Винсент Ли Вэнс использовал Вортекс, чтобы превратиться в триоталант.

Теперь ее не только пробирала дрожь. Ей стало трудно дышать. Она застыла, отчаянно пытаясь не показать никакой реакции. К счастью, Оливер, похоже, не замечал, как она борется с приступом тревоги. Она должна была убедиться, что он ничего не замечает. Она должна сохранить тайну семьи Гриффин.

— Итак, технология Вортекс работает, – сказала она, отстранённо. Просто один профессионал беседует с другим. – Хотя бы иногда?

— Да, но, согласно архивным записям Фонда, подопытные неизбежно оказывались нестабильными. Если процесс не убивал их сразу, их состояние ухудшалось, и они сходили с ума в течение недель, а иногда и дней. Если они не совершали самоубийства, их выслеживали и убивали.

Убивали? Она на несколько ужасных секунд перестала дышать. – Их не запирали в парапсихологическом отделении?

— Это Старый Свет, помнишь? Там не было больниц и тюрем, предназначенных для людей с опасными способностями. Не было и лекарств для лечения парапсихической нестабильности. Общество и научное сообщество в целом не воспринимали паранормальные явления всерьёз. Правоохранительные органы не были готовы бороться с этими монстрами, потому что не верили в их существование.

Таких монстров, как Молли и я,– подумала Леона. – В Старом Свете их бы выследили и уничтожили. Здесь, на Хармони, их рассматривали бы как кандидатов в закрытое отделение  парапсихологической больнице.

Ей нужны были ответы, но нужно было быть осторожной. Оливер Ранкорт с каждой минутой выглядел всё опаснее.

— Как желтые кристаллы связаны с технологией Вортекс? – спросила она.

— Мы не знаем наверняка, – ответил он. – Но есть теория, что кристаллы, будучи настроенными, служили источником энергии для машины, пронесённой через Занавес двести лет назад, той самой, которой, возможно, пользовался Вэнс.

Она потянулась потрогать кулон, который носила на шее, но быстро опустила руку. – Ты хочешь сказать, что я ношу камень, связанный с устройством Старого Света, которое использовалось для создания монстров?

— Оно должно было усилить экстрасенсорные способности человека, – сказал Оливер. – Монстры были, так сказать, непреднамеренными побочными эффектами.

Доза адреналина, вызывающая желание «бей или беги», успокоила её нервы. – Не паникуй, — подумала она. – Он плутал в темноте, пытаясь выяснить, как много она знает. Ты ничего не знаешь.

— Боюсь, я ничего не могу рассказать о камне, который я ношу, кроме того, что он имеет для меня сентиментальную ценность, – сказала она.