— Это от него бабушка меня скрывала? От того демона? Из-за него она свою жизнь променяла на…
— Твоя бабушка, Рита, ничего ни на что не меняла. Она сделала выбор, приняла решение, и я советую тебе с ним смириться, — строго сказала тетя Валя, прямо как тетя Нина недавно.
— Мне просто трудно понять…
— Она очень тебя любила, и Тома тоже. Мы ради детей на все готовы, и ты, пока сама матерью не станешь, не осознаешь этого.
Может, они и правы, я не понимаю многого, и принять не могу, пока всего о прошлом своем не узнаю. Вот если бы встретиться с прошлым этим лицом к лицу, да раскопать все до конца, глядишь, душа бы моя и успокоилась.
— А о моем деде, Андрее, вы что-то знаете?
— Хочешь найти его?
Я пожала плечами. Наверное, он и так знал, где я и что я, но за пять лет без бабушки так и не захотел познакомиться. Это наводит на определенные, не слишком приятные мысли. Но цветочки-то на бабушкину могилку он носит, а значит не все равно ему. Да и не знаю я о нем ничего. Может, жена у него ведьма еще та — не разрешает со мной общаться, а может, и вовсе не знает обо мне, а дедуля тревожить любимую не хочет. Да и понятно это — какой жене понравится, если муж внучку от другой женщины в дом приведет? Так что не мне его судить, мы почти чужие.
— Он темный, Риточка, — напомнила тетя Валя.
— Так и я вроде не светлая, — горько хмыкнула в ответ.
— Так-то оно так, но Раиса не зря тебя от мира темных оберегала.
— Мой дед — он плохой?
— Да нет, не плохой и не хороший, он просто другой.
— Но если бабушка его любила, и если он ей на могилу цветочки носит…
— Цветочки, говоришь? — удивилась тетя Валя. — Надо же, не знала. Впрочем, может и правильно все. Я напишу тебе его координаты. Захочешь — найдешь, глядишь, и сложится у вас что-то.
— Спасибо.
— Да не за что, милая. Ох, как же ты на Раю похожа, прямо гляжу и в молодость свою возвращаюсь.
— Да вы и так молодая, меня моложе, — улыбнулась я, присев за свое рабочее место.
Ох, заболталась я что-то, а ведь пора бы о главном побеспокоиться — об увольнении. Не долго думая, я включила компьютер, и когда тот совершенно спокойно, в кои-то веки без происшествий, загрузился, принялась строчить письмо главному по кадрам. Дописав и отправив сообщение, решила поведать тете Вале о своем уходе.
Она расстроилась, поохала, поахала, да и благословила меня. Другого я и не ждала, а вот чего совсем не ожидала, что через полчаса после моего письма от высокого начальства придет ответ, с просьбой зайти на восьмой этаж для беседы.
Удивилась, конечно. С чего бы это им меня уговаривать? Я ведь никто — крыска подвальная, но если боссы сказали, что надо, значит, надо.
И раз уж мне, скорее всего, больше не доведется подняться на верхние этажи, то грех было бы не воплотить в жизнь мою давнюю мечту — прокатиться в стеклянном лифте.
* * *
Впечатления от поездки у меня остались самые расчудесные. Я могла видеть весь центр, как на ладони, и даже кусок своей собственной многоэтажки. И очень хотелось проехаться не до восьмого, а до четырнадцатого, до самого верхнего этажа, я даже руку протянула, чтобы нажать заветную кнопку, но с удивлением обнаружила, что кнопок-то всего тринадцать, плюс одна на подземный паркинг. А жаль. Хотелось бы мне знать, какой вид открывается из-под купола…
Насладиться видом подольше не получилось — двери лифта разъехались, и мне пришлось выйти туда, куда за пять лет работы в «Немезиде» моя нога ещё не ступала. А попала я на ресепшен, где за огромным столом под большой светящейся вывеской названия корпорации сидела она — «змеюка» местной разновидности.
— Вы к кому? — спросила Инга Марецкая, скользнув по мне цепким взглядом.
Да, от нее не укрылось идеальное тело, длиннющие рыже-каштановые волосы и дешевые тряпки.
— Так, так, так, неужели вездесущая Инга Марецкая не признала во мне старую подругу? Милая, так вроде не год прошел. Неужели ты очки забыла надеть? Приглядись, дорогая.
— Снегирева, ты что ли? — вытаращилась «кобра». — Ты чего с собой сделала?
— Преобразилась. Нравится?
Судя по ее завистливому взгляду, впечатление я произвела, «кобра» даже всю свою язвительность подрастеряла, правда, ненадолго.
— И до чего же дошла современная косметология, из коровы бабочку делают.
— Ох, спасибо. Такой комплимент, да еще от тебя…
«Кобра» аж позеленела от осознания, какую глупость сморозила и решила вспомнить о своих прямых обязанностях.
— Снегирева, ты случаем этажом не ошиблась? Крысы дислоцируются в подвале.
— Вау, ты такие длинные слова знаешь? — восхищенно пропела я. — Поздравляю!
— Я еще не такие слова знаю, хочешь, расскажу? — рявкнула доведенная до бешенства секретарша.
— Как-нибудь обойдусь. Мне, знаешь ли, некогда с тобой лясы точить. Я к Семен Семенычу.
— Зачем? — тут же вперила в меня свои змеиные глаза «гадюка».
— Радуйся, увольняюсь.
Удивительно, но на это мое заявление она ничего не ответила, буркнула только «тебе налево» и отвернулась. Я тоже отвернулась и потопала в указанном направлении, поражаясь, как же богато живут небожители. Все вроде в сдержанных тонах, а кажется, что идешь по элитному отелю.
* * *
Повернув за угол, я оказалась в современном, похожем на западный, офисе, где сотрудники сидели за небольшими перегородками, уткнувшись в компьютеры и никого вокруг не замечали. Кругом стоял мирный, но не мешающий гул голосов, кто-то отвечал на звонки беспрерывно звонящего телефона, кто-то быстро печатал, а кто-то стоял у выхода из лифта с кипой бумаг, и в этом ком-то я узнала…
— Лиля!
— Привет, как ты? — вроде искренне спросила светлая.
— Кажется, оклемалась. Извини, что тебе пришлось…
— Оставь, я сделала то, что должна была. И я не сука, как считает Роза.
— Да я и не думала…
— Пожалуйста, не лги, — попросила Лиля. — Я знаю, что вы обе обо мне думаете. Оправдываться и извиняться не собираюсь. Я хочу только одного — избавиться от триады и очень надеюсь, что вы обе скоро осознаете, что эта связь делает все только хуже. А сейчас извини, я должна идти.
— Конечно, конечно, — отозвалась я, посторонившись, только спросила: — Лиль, а где здесь кабинет начальника по кадрам?
— Справа дверь с позолотой. Не пропустишь.
— Спасибо.
Я продолжила путь и вскоре обнаружила заветную дверку.
Семен Семеныч оказался грузным дядечкой далеко за шестьдесят. Но меня в нем поразило вовсе не это, а то, что на его необъятном животе расположилась… ага, еще одна шушера, только похожа она была на ящерицу, а не на обезьяну. Зеленая, как геккон или хамелеон, но более мерзкая.
Увидев меня, тварь ощетинилась, а Семен Семеныч забеспокоился.
— Так почему же вы уходите, Маргарита… э…
— Андреевна, — подсказала я. — А ухожу я потому, что хочу найти работу по душе.
— По душе, значит.
— Ага, — кивнула я, пристально наблюдая за ящерицей.
— И это тогда, когда начальство пожелало ознакомиться с вашим личным делом.
— Что? — удивилась я, отвлекшись от шушеры, и совершив тем самым большую ошибку. Эта гадина воспользовалась моим невниманием и напала.
От неожиданности я завизжала и оттолкнула шушеру прямо на макушку кадровику, тот тоже завизжал — мы оба завизжали, пока я не додумалась отодрать гадину от его шевелюры, которая оказалась париком. Скинув и парик, и ящерицу на пол, я принялась топтать обоих, да так усердно это делала, что превратила шушеру в весьма неаппетитный зеленый фарш. Бедный специалист по кадрам уже не кричал, он выл, хватался за голову и разыскивал свой парик. И он его нашел, водрузил на голову и взвыл еще громче.
— Что ты наделала, дура? Ты убила, убила его! — верещал дядька, а я замерла от неожиданности и даже не почувствовала, когда он схватил меня за грудки, а вот когда трясти начал, я оттаяла и, недолго думая, шандарахнула его огнем — единственным, что пока освоила более-менее хорошо.
