Но на кухне наткнувшись на домового, я вздрогнула и как никогда раньше захотела, чтобы всего этого не было. Чтобы никакие домовые не протягивали мне дымящуюся чашку чая с ромашкой, и никакие нолы не следовали по пятам, преданно заглядывая в глаза. Как бы хотелось…

Чай подействовал, я успокоилась, смирилась и продолжила чтение.

«…Глава клана Серебряных волков помог мне найти мою дочь, потерявшую голову от любви. И я хотела бы за нее порадоваться, но не могла, потому что в спутники жизни моя девочка выбрала демона…».

Нет, я и без этого письма догадалась, что я наполовину… вроде как демон, но… весь ужас происходящего до меня дошел только сейчас.

«… Впервые за шестьдесят лет я пожалела, что в моей дочери течет темная кровь, ведь если бы она была чистокровной светлой, их союз был бы невозможен. Тома убеждала меня, что я зря волнуюсь, что демон любит ее, что это неотвратимость судьбы, а я понимала, что никакие мои слова ее не переубедят. Моя Тамара тогда, как никогда до этого, напоминала мне Маргариту, которая точно также, с той же упрямой убежденностью говорила маме о своей безумной любви к темному, оказавшемуся жестоким чернокнижником, погубившим нашу семью.

Я уехала. Не могла смотреть, как моя девочка рушит свое будущее. Не могла видеть это чудовище, которое она выбрала в спутники жизни, просто не могла. Я днем и ночью молилась за нее, чтобы одумалась, чтобы страсть эта не стала для нее роковой, но, увы, мои молитвы не были услышаны. Через три с небольшим года моя девочка возникла на пороге, страшно измученная, глубоко беременная тобой. Она умоляла меня спрятать, защитить ее и тебя. И тогда я впервые за много лет пересилила себя и разыскала Андрея. Я просила его о помощи, умоляла спасти мою… нашу с ним дочь.

Он сделал все, спрятал нас так, как только мог. Мать и дочь Рязанцевы перестали существовать и родились бабушка и внучка Снегиревы. Тома умерла у меня на руках, и я не в силах была ее спасти, но защитить тебя была обязана…».

— Но что случилось? — прошептала я, глядя на письмо, словно оно могло дать мне ответы.

«… Похоронив дочь, я пообещала себе, что магия никогда больше не заберет у меня близких. И я сделала все, чтобы запечатать твои силы. Прости меня за это. Прости, что я так боялась тебя потерять. Наш мир не такой радужный, как может показаться, и добро в нем идет рука об руку со злом. Оно сгубило мою семью, сгубило мою дочь, оно чуть не погубило тебя…».

— Чуть не погубило меня? А это еще что значит?

Но письмо не дало мне ответа и на этот вопрос. Лишь только:

«… До двадцати лет твоя демонская кровь никак не проявляла себя, но она проснулась, чуть не погубив тебя точно так же, как это случилось с твоей матерью. Мне стоило огромных усилий запечатать твои силы на пять лет, променяв их на свои…»

— Что это значит? — воскликнула я, впервые обратившись к рыбе, и повторила последнюю прочитанную фразу.

— Насколько я понял, твоя бабка отдала годы жизни за то, чтобы запечатать твою сущность.

— Годы жизни? То есть она… отдала свою жизнь за мою нормальность?

— Похоже на то, — как-то очень сочувственно отозвался рыб, или как его там…

«… Пять лет спустя мне пришлось снова повторить этот ритуал. Я знала, что времени у меня не осталось, но не могла позволить ему забрать тебя…»

— Ему? Кому ему?

«…Цветочек, я ни о чем не жалею. Ни о чем. Ты всегда была моей радостью, светом моей жизни, и эти годы с тобой были самыми лучшими, самыми счастливыми из всех. Я так горжусь тобой, так горжусь…

Мне бы хотелось, чтобы мир магии никогда тебя не коснулся, чтобы ты прожила свою обычную, простую жизнь, и чтобы этот чертов демон никогда тебя не нашел. Хоть и знаю, что это невозможно. Надеюсь только, что когда это случится, ты будешь готова. И прошу: никогда не забывай, что пусть на половину ты и демон, но на четверть ты светлая ведьма. И только ты сама можешь решить, как тебе жить и кем быть.

С огромной любовью, бабушка».

Дочитав письмо, я еще долго плакала. А после перечитывала его снова и снова, пока не заучила наизусть.

Да, прав был рыб: я не знала ни себя, ни бабушки, ни своего наследия. И теперь начала осознавать, что никакие это все не глюки, я не сошла с ума, просто пришло время пробудиться ото сна и понять, кто, а точнее — что я такое.

«…Мне бы хотелось, чтобы мир магии никогда тебя не коснулся, чтобы ты прожила свою обычную, простую жизнь, и чтобы этот чертов демон никогда тебя не нашел…».

Значит, он меня ищет. Мой отец, убивший мою мать. Я зачем-то нужна ему, и вряд ли для того, чтобы рассказать, как сильно он меня любит. А следовательно, мне придется научиться защищаться и прятаться, как пряталась бабушка. Только сначала нужно кое-что выяснить…

— Эй, хранитель, как там тебя…

— Сама скажи, — хмыкнула рыба.

— Что сказать? — не поняла я.

— Как меня зовут?

— Феня. Я назвала тебя Феня.

— Нет, не эта глупая кличка. Настоящее имя.

— С чего я должна знать твое имя?

— А с того, что я твой хранитель. Мы связаны. И ты его знаешь. Но пока ты его не скажешь, я не могу тебе ничего рассказать, обучать или…

— Совсем ничего не можешь? — перебила я его.

— Лишь мелочи, — погрустнел рыб.

— Ясно. Но сказать, кто я, ты можешь? Демон или ведьма?

— И то, и другое. Ты полукровка. В тебе есть способности демонов, и выглядишь ты как что-то потустороннее. Глаза и волосы у тебя явно папины…

— Не упоминай об этом гаде, — резко сказала я. — Не хочу ничего о нем знать. Лучше скажи, можно ли это исправить?

— Исправить что? — напрягся хранитель.

— Исправить меня, сделать, как раньше, обычной?

Пусть даже я не буду такой красивой и стройной, пусть я стану прежней толстушкой с несчастливой судьбой. Но не такой, только не такой.

— Это невозможно.

— Почему? — вскинулась я. — Бабушке же как-то удавалось прятать мою суть даже от меня самой. Почему я так не могу?

— Потому что ты никогда не была человеком. И стать им снова не сможешь.

— Но я ведь могу притвориться, не так ли?

— Да, но любой житель магического мира мгновенно распознает в тебе своего. К тому же твоя бабушка использовала темную магию и собственные жизненные силы, чтобы спрятать тебя.

— Я тоже могу прибегнуть к этой магии?

— Нет, не можешь! — отрезала рыба. — Твоя бабушка пошла на крайности, чтобы тебя защитить, чтобы ты жила.

— Она хотела, чтобы я держалась подальше от всего этого!

— Да, хотела. Но чего она точно не хотела, это чтобы ты рисковала собой.

— Ты сам сказал, что любой распознает во мне демона, любой. А значит, я так и так рискую. Уверена, в этой черной книге я смогу найти зелье, заклинание или что там еще, чтобы…

— Не смей! — гаркнул хранитель, да так, что я подскочила и с удивлением воззрилась на него. — Ты чего?

— А того, — возбужденно ответил рыб, позвал домового и приказал: — Забери у нее сундук и спрячь.

— Нет! — воскликнула я и попыталась загородить собой бабушкины вещи. — Только через мой…

Я не успела договорить, а сундук, письма и все остальное уже испарилось, и домовой в ответ на мой грозный взгляд виновато развел руками.

— Прости, Риточка, но это для твоего же блага.

Для блага? ДЛЯ БЛАГА?!

— Да вы обнаглели! — взорвалась я и запальчиво взмахнула рукой в сторону хранителя. В следующее мгновение аквариум треснул, и из него полилась вода.