— То есть, ко мне бы вы в услужение пошли?

Гном, то есть нол, долго молчал, вытаращив на меня свои чуть навыкате черные глаза-бусинки. Так долго смотрел, что я решила — у мужчинки культурный шок или эмоциональный столбняк. Жаль, мы в лифте, я бы ему водички принесла.

Но вот он оттаял, моргнул, выпрямился и торжественно провозгласил:

— Я, Пиус третий, нол-помощник в десятом поколении, согласен служить верой и правдой госпоже э…

— Маргарите, меня зовут Маргарита.

— Госпоже Маргарите, и клятвенно обещаю не предавать доверие госпожи и защищать ее от всех бед и напастей, даже ценой жизни. Госпожа согласна дать мне каплю своей драгоценной крови?

— А? Ага, — теперь уже я впала в некое подобие транса и протянула свой перебинтованный палец.

О, не зря поранила! Нол с благоговением взял мою руку, размотал бинт, выжал из уже начавшей заживать ранки каплю крови и тут же ее залечил, ранку то есть, а каплю на запястье растер. Она впиталась, а через секунду на том месте появился причудливый знак в виде двух восьмерок, образующих крест, заключенный в круг.

— Теперь, госпожа Маргарита, вы моя хозяйка. Желаете, чтобы лифт поехал?

— Очень, очень желаю, — обрадовалась я, нол щелкнул пальцами, и лифт тут же пришел в движение.

— Э… а почему раньше так нельзя было?

— Нолы, хозяюшка, могут пользоваться магией, только когда они в услужении находятся. Вы дали каплю своей бесценной крови, дали мне магию.

— А-а-а… — протянула я. Дааа… Какой странный и безумный у меня сон приключился. Нолы, магия, бесы и… — А скажите-ка, господин Пиус…

— О, хозяйка, вы так добры, дайте облобызать вашу ручку, — перебил меня нол и бухнулся на коленки, с намерением обслюнявить мою конечность. Я поспешила ее убрать, от греха подальше.

— Господин нол, угомонитесь, прошу. Не надо меня целовать…

— Но вы так добры, так уважительно ко мне относитесь, я не заслуживаю, я… никто так к нолу еще не обращался, никто не называл меня господин.

— А как вас называли? — некстати проявила любопытство я.

— Ох, хозяюшка, как только не называли: и бестолочью, и растяпой, и бездарной пылью, и грязью под ногами и…

— Все, все, я поняла. Тогда скажите, как вы хотите, чтобы к вам обращались?

— Вы… вы спрашиваете совета у нола? — заверещал мой… хм… подчиненный? Слуга? Раб?

Ох, жуть какая! Я — рабовладелица, да еще раб у меня какой-то нервный, все норовит на колени бухнуться и что-нибудь облобызать из моих конечностей, то к рукам тянется, то к ногам. Еле уговорила бедолагу подняться и даже прикрикнула, а то он никак не унимался. Потом мы еще долго спорили, как же нам его назвать, то есть я спорила, а он рыдал и бухался на коленки. Сошлись на Пиусе, я обещала, что буду так к нему обращаться, а он обещал, что постарается вести себя достойно. Пришлось даже пригрозить бесами.

— Только представьте, что они о вас скажут, когда увидят, как вы на коленях ползаете. Засмеют ведь.

— Нет, хозяюшка, никто не посмеет. Если они только косой взгляд в мою сторону бросят, то это будет величайшим оскорблением вас. Они знают, что вы ведь и прийти можете и испепелить их одним взглядом.

Класс! Просто класс! Я. Испепелить. Беса. Ну, да, ну, да. Бегу и падаю.

— Э… Пиус, не забывай, что я не демон, — напомнила я, а то устроит мне этот нол от радости войну с бесами, с моим непосредственным участием.

— А?! Шутите, хозяйка, шутите. Ох, Пиусу приятно, что у него такая веселая хозяйка.

— Ага, обхохочешься просто, — пробурчала я, начиная осознавать, что если бы это был не сон, у меня были бы просто грандиозные проблемы. Слава богу, это не так. Я сейчас вернусь домой, лягу в свою мягкую, уютную постельку и, надеюсь, наконец, проснусь. Да, я хотела веселой жизни, но не настолько же!

— Хозяюшка, а можно я сегодня к своим смотаюсь?

— Похвастаться хотите? — догадалась я.

— А чего ж, — засмущался нол, да так счастливо и довольно, словно я только что ему жизнь спасла. Как я могла ему в этом отказать?

— Разрешаю, идите.

Тот учтиво поклонился, отступил в тень плохо освещенной лестничной площадки и исчез, словно и не было его никогда.

«Вот чудеса, так чудеса. Но лучше пусть эти чудеса случаются только во снах», — подумала я, вернувшись, наконец, в свою квартиру. Рыба Фенька прилипла к аквариуму, словно только меня и ждала, я весело ей помахала и отправилась к дивану. Сил не осталось даже на раздевание. Я так устала, просто смертельно. Мне нужен сон.

Хм, и как, интересно, во сне может хотеться спать? Впрочем, чего только не бывает во снах, даже того, чего в принципе не бывает.

Разбудил меня какой-то гул, и даже не гул, а сильный шум, словно в прихожей кто-то дрался. Я резко подскочила и лихорадочно заозиралась по сторонам в поисках неведомого шумоизвергателя… э… шумоизлучателя, короче, того гада, что меня разбудил.

Окончательно проснувшись, поняла две вещи: во-первых, шум мне точно не привиделся, во-вторых, в коридоре уже была не драка, а настоящее побоище, и это побоище грозило вот-вот переместиться в зал. По крайней мере, дверь уже раздумывала, а не свалиться ли ей на пол?

— Мама, что это? — в ужасе прошептала я, но чего уж точно никак не ожидала, что мне ответят.

— А ты чего ждала, когда нола на службу приглашала?

Я застыла и медленно обежала глазами комнату. Вдруг какой-то неведомый тип притаился за шкафом, за креслом или за шторой. Маньяк? Вор? Нет, судя по тому, что мне ответили — это грабитель.

С опаской я потянулась к бронзовой лампе в виде кошки, стоящей на прикроватной тумбочке. Неплохое оружие от всяких там голосов. И очень надеюсь, что этот голос все-таки существует, а не обитает в моей гудящей голове.

— Эй, эй, ты чего задумала, убогая?

Ага, гад испугался! И за убогую он мне ответит! Вот приложу его бронзовой кошкой по башке, вмиг научится быть вежливым с женщиной. Теперь, главное, понять, где он прячется. Я склонялась к шкафу, вот туда осторожненько и поползла, правда, едва не рухнула с дивана, запутавшись в собственном платье. Как-то неожиданно оно стало мне очень велико, да какое велико? Я практически в нем утонула.

— Что за хрень?! — прошептала, оглядывая свой изрядно вытянувшийся за ночь наряд. Да он размера на три увеличился. А если учесть, что я ношу сорок восьмой, то это тогда какой?

Разобравшись с подолом и рукавами, я достигла шкафа, замахнулась для удара, резко распахнула створку и увидела, что в шкафу пусто. Кроме моей одежды, посторонних личностей и предметов внутри не наблюдалось, зато сзади послышался тихий, какой-то булькающий смешок.

Я резко развернулась, намереваясь застать грабителя врасплох, и наткнулась взглядом на аквариум, из которого надо мной потешалась моя собственная рыба Фенька. Эта рыба вылезла наполовину из этого самого аквариума, держась за стенку плавниками, словно руками, а ее рыбий рот был растянут в улыбке.

Сказать, что у меня наступил ступор, значит, ничего не сказать. Я так и села, прямо на пол, глаза вылезли из орбит, а по двери кто-то продолжал бить или биться, не сбавляя ни усилий, ни громкости.

— Ты кто? — наконец справившись с потрясением, сподобилась спросить я у рыбы.

И, о ужас! Она мне ответила мужским, человеческим голосом:

— Хранитель я.

— Чей?

— Твой.

— Нет, ты рыба.

— Ага, говорящая, — хмыкнула рыба, а я выдохнула, обхватив лицо руками.

— Мамочки, ты глюк!

Точно глюк. Говорящих рыб не бывает. И чего это я такого вчера выпила? Просроченное шампанское? Или контрафакт? Наверняка, под видом хорошего игристого мне всучили какую-то дрянь. Надо прилечь. Сейчас вернусь на диван, и все пройдет. Точно, надо вернуться.

Я даже успела сдвинуться в сторону дивана, не переставая таращиться на рыбу, когда дверь не выдержала очередной атаки неведомых врагов и рухнула прямо на пол, чуть меня не зашибив. А в проеме отчаянно дрались два метровых субъекта. Один в переднике и лаптях, а второго я видела вчера, во сне. Нол Пиус, кажется.