Так что, я решила действовать по старинке — нашла неподалеку толстую ветку, расчистила варежками снег и попыталась отколупать кусок землицы. С десятой попытки у меня получилось отколупать кусок палки, землица же отколупываться отказалась. И тогда я решилась на крайние меры, сняла варежку, сосредоточилась и снова почувствовала, как из груди к руке устремляется огненный поток, правда, как и опасалась, слегка переборщила с силой. Огонь вырвался такой, что поднялся на два метра над могилками. Я еле его уняла, зато земля поддалась. Я украдкой посмотрела по сторонам, в надежде, что очередного моего магического эксперимента никто не заметил, быстро отскоблила горсть земли, завернула ее в платок и вдруг почувствовала что-то, словно ветерок прошелся по моему затылку. Не знаю, что это было, но мое внутреннее «я» завопило, как сирена, предупреждая об опасности. А я с недавних пор привыкла к нему прислушиваться. Если оно говорит, что на кладбище есть кто-то опасный, значит, так и есть, и пора бы уже уносить ноги. Что я, собственно, и сделала. Быстренько припорошила растопленное место снегом, попрощалась с родственницами и рванула со всей возможной скоростью в противоположную от церкви сторону.

Недалеко от центральной дорожки, ведущей к церкви, была тропка и дыра в ограде — проход для тех, кто лишний крюк не хотел наворачивать. Вот к этой дыре я и рванула, а оттуда на всех парах к остановке.

Притормозила в двухстах метрах от нее перед небольшим указателем. Долго хлопала глазами, пытаясь осознать прочитанное. На синей табличке было написано «д. Павловское 1,2».

«Та самая деревня, где жила бабушкина семья», — поняла я.

Что примечательно, церковь и кладбище были расположены в селе Павловское, а табличка указывала на деревню. И дорога туда имелась, правда, немного заснеженная. Но если есть указатель, значит, там кто-то живет. Осталось только выйти на дорогу и спросить у местных обитателей, не ходит ли туда автобус?

Не успела я об этом подумать, как увидела со стороны кладбища идущую мне навстречу женщину средних лет. А когда она со мной поравнялась, я решилась задать интересующий меня вопрос. Только реакция тетеньки настораживала. Услышав про деревню, она странно побелела, да чуть не осела прямо в снег, а затем возбужденно зашептала:

— Не надо тебе туда, девочка.

— Почему? — также шепотом спросила я.

— Не надо. Плохо там, — вот и все, что мне ответила женщина, перекрестилась, дорогу перекрестила и засеменила к остановке. Но я сдаваться так просто не собиралась и решила воспользоваться службой такси.

Где-то в сумке у меня была старая визитка с местным номером. Я в ней порылась и нашла потертую бумажку в одном из карманов. Набрала номер, в надежде, что это такси еще не разорилось, а услышав жизнерадостный голос диспетчера приободрилась.

На мой вопрос о наличие машин диспетчер заверила, что машинки есть и доставят меня туда, куда скажу, быстро, с комфортом и совсем недорого. Я поверила и назвала адрес. После этого в трубке повисла тревожная тишина секунд на тридцать. Я, было, подумала, что это со связью беда, но тут заметно похолодевший голос в трубке заявил: «Извините, машин нет» и отключился. Больше на мои звонки в диспетчерской никто не отвечал.

— Ну, ладно, — упрямо сдвинула брови я и решила попытать счастья с городским такси. Но разве могла я предположить, что простая фраза «деревня Павловская» просто магически будет действовать на всех диспетчеров? После нее они пугались, поспешно извинялись и отключались. И так по семи известным мне номерам.

Но чем больше препятствий и странностей возникало, тем сильнее крепло мое желание туда поехать. И я рискнула поймать попутку.

Машин по нужной стороне проезжало немного (это вам не центр крупного мегаполиса с пробками и сплошными потоками автотранспорта), но они все же проезжали, и одна даже остановилась передо мной. Моей радости не было предела ровно до того момента, как я назвала улыбчивому водителю с усиками порядком поднадоевший адрес. От услышанного он так стартанул на своем жигуленке, что даже грязью из-под колес чуть меня не забрызгал.

— Да что же с ними всеми такое? — разозлилась я. Можно подумать, я им в ад предложила прокатиться.

— Гадство! — в отчаянии пнула я ни в чем не повинный указатель и пригорюнилась. Так и стояла, кусая губы и глядя невидящим взором на указатель, пока кто-то не коснулся моего локтя.

— Тебе плохо, деточка?

Я испуганно обернулась и увидела старушку лет семидесяти в старом сером пальтишке и белом пуховом платке.

— Нет, нет. Ничего. Мне туда надо, — в отчаянии ткнула я пальцем в указатель.

Старушка проследила за моим взглядом, но не испугалась, как можно было ожидать, и даже удивления не выказала.

— А ни одно такси меня туда везти не хочет, — продолжила я.

— И не захочет, — понимающе улыбнулась старушка. — Место то темное, проклятое.

— Но там же люди живут, — не поверила я.

— Живут. Но то не люди уже. Ох, батюшки, да ты совсем продрогла, деточка. Пойдем, пойдем ко мне, я тебя чаем напою с вареньем. Пойдем.

Приглашение бабули — божьего одуванчика меня слегка насторожило, но сама старушка опасений не вызывала. Да и глаза у нее были такие яркие, синие-синие, добрые, внушающие доверие. И я пошла за ней, да и идти-то было недалеко.

Ее маленький, такой же старенький, но ухоженный домик был буквально в двух шагах на другой стороне дороги.

— А вам не страшно у кладбища жить? — покосившись на виднеющиеся неподалеку могилки, спросила я.

— Нет, деточка, — рассмеялась старушка. — Чего мертвых бояться? Бояться надо живых.

Ну, не знаю — не знаю. Может, приди я сюда неделю назад, согласилась бы, а так…

Старушку звали Зинаида Кирилловна, и она прожила в селе Павловское всю свою жизнь. А вот мама ее родилась как раз в деревне Павловское.

— А почему названия у них одинаковые?

— А потому, что сначала нашего села и в помине не было. Была церковь, кладбище и большая деревня — Павловка. Через нее дорога проходила из Владимира в Суздаль-Переславский почтовый тракт. Позже, в конце девятнадцатого века путь провели через село Борисовское, но дорога осталась. Многие тогда же туда и подались, кто на заработки, а кто ремеслу учиться.

Борисовское считалось зажиточным селом: была церковь, начальное земское училище, почтовая станция, восемь ветряных мельниц, трактир и целых две кузницы. Да и населением в полторы тысячи человек не каждое село могло похвастаться.

— Вы так много знаете об этом, — заметила я, грея озябшие ладони о теплые бока чашки с чаем. Зинаида Кирилловна прямо пир устроила для меня одной, с теплыми домашними ватрушками, шоколадными конфетами в хрустальной вазе, моим любимым вишневым вареньем и печеньем курабье. Вот что значит сельское гостеприимство. Разве в городе кто-нибудь вот так запросто пригласит незнакомца на чай?

— Еще бы мне не знать, милая. Я же библиотекарем сорок лет проработала, пока зрение подводить не начало. А сейчас и вовсе почти не вижу ничего. Внуки в город возили, очки заказали, а я ж в них и не привыкла ходить-то. Так, для чтения только и использую, да передачу с Малаховым поглядеть.

Да, теперь понятно, почему старушка не сбежала с криками от глазок моих огненных, когда я солнечные очки сняла. Повезло.

— А кто-то уже писал об этом? О Павловке?

— Нет, умельца не нашлось, но в библиотеке сохранились старые церковные записи, да домовые книги владельцев деревни.

— Владельцев? — заинтересовалась я.

Неужели в этом захолустье могло сохраниться что-то, принадлежащее семье бабушки? Вот так дела! Я даже рассчитывать не могла на подобную удачу.

— Вы имеете в виду книги тех самых дворян Вронских, что владели всей округой до революции?

— Ох, деточка, да ты… как же там говорит мой правнук… — старушка задумалась, пожевала губу и воскликнула: — О! Вспомнила! Он говорит: «ты в теме, бабуля». Ты, деточка, получается, тоже в теме? Интересуешься местной историей?