Разбудил меня рык пьяного Курьянова, который время от времени изрыгал из себя фонтаны красной рвотной массы.

— Видимо, мешали с вермутом, — подумал я, вспомнив, что портвейн, который мы пили, имел «белый» оттенок.

— Слушай, Мишка, — раздался снизу голос Галины, — как правильно ты сделал, что положил его вниз. А я ещё тебя укоряла мысленно.

— Никогда не надо торопиться с выводами, — сказал я и снова заснул, попросив Флибера отключить мне мои слуховые и обонятельные нейроны до момента пробуждения.

Поезд шёл не быстро и со всеми возможными остановками, на которых выходил кто-то из других вагонов, но не наших. Двери наших вагонов были закрыты напрочь и сбегать за семечками или ещё за чем-нибудь, ни у кого не получилось. Как оказалось, такие попытки предпринимались. Это я узнал из утренних разговоров. Курьянов, когда я проснулся, всё ещё убирал результаты своего творчества, сопровождая свои действия со шваброй шутками и матерными прибаутками. В вагоне стоял блевотный смрад. Просьбы студенток, открыть окна, проводницами игнорировались.

— Что наделали, тем и дышите, — приговаривала одна из них, но двери вагона открыть разрешила. С рассветом подъехали к конечной станции — Сергеевке. Дальше поезд на шёл. А нам ещё предстояло ехать километров сто пятьдесят, преодолевая перевалы и виляя между сопок. На вокзале нас ждал небольшой базарчик, где мы затарились варёной кукурузой, варёной картошкой с укропчиком, варенцом и семечками в подсолнухах.

Кукурузу я уважал и взял аж десять початков, рассупонив дополнительное отделение своего рюкзака.

— Что за рюкзак такой у тебя, Мишка? — спросила Галина, ловко приобщив меня к своим и Маринкиным делам. — Заграничный?

Я кивнул, дальше ничего не объясняя. От гитары, кстати, я едва отбился. Владелица пыталась мне её всучить, но я был неумолим, сказав, что я и свою-то не взял из-за того, что не хотел с ней таскаться.

Ещё в поезде я умудрился выпросить у проводницы кипяточка для кофе, который залил в портативную кофеварку. И сейчас, засыпав туда кофе, «выдавили» из неё себе кофейного напитка. Почему кипяток? Да, потому, что с минимальным временем кипячения, эта кофеварка на одной зарядке встроенной батарейки могла выдать более двухсот чашек кофе. А при емкости чашки в сто граммов и емкости кофеварки в три литра, — этих чашек уже можно было «выдоить» из машинки тридцать штук. Только кофе подсыпай.

Кофе у меня был молотый. Оказалось, что в будущем, как-то так мелют кофейные зёрна, что молотая субстанция легко заваривается кипятком без варки.

Мы наливали кофе в трёхсотграммовые кружки по пятьдесят граммов, и хватило всем, кто ехал в нашем автобусе, даже водителю. Заодно, хе-хе, никто не расплескал, хотя дорога оказалась на удивление ровной, хоть и пыльной. Грунтовая дорога была, да. Нам с Вовкой Донцовым и девчонкам из нашего купе, досталось по полноценному стакану. За труды ратные, хе-хе…

— Поваром будешь, Мишка, — сказал Вовка, облизывая губы от жирного пирожка с яйцом и луком.

— Поваром? Не-е-е… Не хочу. Картошку чистить?

— Повара картошку не чистят. Повара — готовят. Картошку чистят те, кто попал в наряд. А ты, видится мне, имеешь желание хорошо и вкусно накормить и напоить ближнего своего. Вот ты как вчера девчонок, хе-хе, ублажил. И колбаской и шоколадом и винцом «Токайским». И сегодня весь автобус порадовал отличным кофейным напитком. Кстати, что за агрегат у тебя такой? Термос, который сам кофе варит? Что за батарейка там у него такая мощная? Сразу видно, что импортная вещь.

— Не… Я со всеми, — улыбнулся я.

— Дурак, — зашептал Вовка мне на ухо. — Я могу договориться с начальником отряда. Я сам на кухне уже точно буду работать. Нечего мне в поле спину ломать. Готовить я смогу. Но мне нужен партнёр. Там троих нужно. Первое второе и компот, хе-хе… Резать там много придётся, работа трудная, на самом деле, но всё-таки лучше чем в поле «пахать». Ты парень спортивный, да и к алкоголю, вижу, стойкий. Так что, решайся. Хотя бы на первое время. А там, не захочешь, будешь как все. Может, кого ещё найду. Кинем клич…

— Володя, — я посмотрел на него с улыбкой. — Если ты думаешь только «руками водить» на кухне, то у тебя со мной этот вариант не прокатит. Если вместе работать, то именно вместе работать. Готовить я умею. Супы, борщи, салаты, котлеты, мясо-рыбу всякую. Но тут орава в двести человек. А это двести котлет, то есть десять килограммов мяса, которое нужно перемолоть. Доверить процесс нашим студентам-архаровцам? Да они фарш по карманам растаскают. Значит, мелить нужно самим. В ручную? Да ты охренеешь, если простой мясорубкой.

— Да, какие котлеты, Миша, — зашептал мне в ухо Владимир. — Гуляш с подливом и всё. Котлеты!

Он отстранился и посмотрел мне в глаза.

— А ты молодец. Норму мяса в котлете знаешь. А сколько должно быть хлеба знаешь?

— В свинину — один к пяти, в говядину — один к трём.

Владимир покивал.

— Молоток!

— В фарш можно картошку добавлять, капусту, морковь, пассированную с луком. Из картошки можно дранники делать. Эх, люблю дранники.

— Да, ты ценный кадр, Мишка! Вот и будем себе готовить, что захотим. Понял теперь? Мяско, там, пожарить. Компот приготовить… Там при кухне и жить будем. Эти же ребята…

Он показал большим пальцем себе за плечо, где раздавались громкие голоса Курьянова и сплотившейся вокруг него компании.

— Они же не угомонятся. Шумные они очень. А мы с тобой и ещё с ребятами — они уже в Даниловке — возьмём кухню в свои руки. Ребята все после армии. Некоторые женатые уже. Им эти сиськи-письки и оргии, переходящие в вакханалии, не нужны. Я, почему тебе предложил? У тебя взгляд серьёзный. Ты, словно знаешь, что будет дальше на шаг вперёд. Вот ты и с Курьяновым всё просчитал правильно. К девчонкам подход нашёл. Да и вещи у тебя особые. Думаю, у тебя много чего в рюкзаке твоём волшебном. Да за одно твоё кофе я тебя готов просто так в команду поваров взять. Будешь просто на подхвате, как говорится. Остальным говорить не будем о том, что ты ещё и готовить умеешь. Лады?

Я посмотрел Владимиру в глаза и, подумав, что за ежеутреннюю чашку хорошего кофе, я бы и сам кого хочешь в команду взял. В СССР с кофе были не то чтобы проблемы, но… Кофе в зёрнах в магазинах продавалось, но качество его обжарки было грубым. Продавалось и не обжаренное, но жарить его не каждый знал, как и многие не хотели заморачиваться. Кофемолку достать, нужно было ещё суметь. Да и варить кофе — тоже нужно было уметь.

— Договорились! Кухня, так кухня, — сказал я, понимая мотивацию Донцова.

— Только, это… Давай, кофе будем экономить? — улыбаясь попросил Владимир.

— У меня друг скоро в Даниловку приедет на своей машине, привезёт и кофе, и кое-какие продукты. Рассказывают, что голодают там студенты. Одной картошкой сыт не будешь. Вот мы с ним и сговорились, что я отзвонюсь ему, как приеду в совхоз и осмотрюсь.

Донцов посмотрел на меня оценивающе.

— Вот я и говорю… Продуманный ты парень, Мишка.

Село оказалось совсем небольшое. Домов пятьдесят. Девушек поместили в здание клуба, напоминавшее своей круглой формой бывшую церковь, только без колокольни и, естественно, креста. То, что это «клуб», напоминала соответствующая вывеска. Там же находилась и кухня, представляющая собой крытую навесом площадку с земляным полом, дровяными печами. Рядом стояли подсобные помещения с деревянными стенами, похожие на сараи. Я понял, что это продуктовые склады.

Мне «клуб» напомнил старый фильм «Вий». А кухня — совхозный уборочный стан где-нибудь на Кубани. Как и столы для приема пищи, стоящие тоже под деревянным навесом и на деревянном настиле.

— Что-то мне расхотелось, Володя, на кухне работать, — сказал я Донцову. — Тем более, смотри, какие тут тётки работают. Сразу видно, профессионалки.

Поварихи, и правда, смотрелись у дровяных печей очень гармонично. Они шутливо переругивались друг с другом и стреляли глазами на студентов, вероятно обсуждая, как нас будут объедать. Я представил себя у такой печи в таком же фартуке и, не удержавшись, рассмеялся.