Оля накинула пальто и, не в силах ждать ни минуты, решила поехать к Руслану прямо на работу. Утром он не успели увидеться, потому что она спешила в аптеку.

Оля шла быстрыми шагами, почти бежала. Асфальт под ногами казался слишком твёрдым, слишком реальным, чтобы верить в то, что с ней только что произошло. Ветер трепал её волосы, забирался под ворот пальто, но она ничего не замечала — внутри бушевал ураган эмоций.

Каждый шаг отдавался в сердце.

Каждый вдох звучал, как маленькая молитва:

«Пусть всё будет хорошо. Пусть теперь всё будет иначе.»

Она доехала на машине до центра, а дальше — пешком. Оля смотрела на прохожих, на их спешку, на равнодушные лица и думала: «А у меня внутри целый мир начинается. Почему никто не видит?» Хотелось кричать, смеяться и плакать одновременно.

У входа в здание, где находился офис Руслана, ноги на миг подкосились. Оля остановилась, глубоко вдохнула, прижала ладонь к груди. Сердце стучало как сумасшедшее.

Она прошла через стеклянные двери, отметилась у охраны и поднялась на нужный этаж. Приёмная встретила её запахом кофе и бумаг. За столом сидела секретарь — молодая женщина с ухоженными руками и спокойным взглядом.

— Руслан Александрович сейчас обедает у себя в кабинете, — сказала она, чуть улыбнувшись.

Оля кивнула, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Постучала.

— Войдите.

Руслан сидел за большим деревянным столом. Перед ним стояла тарелка с салатом, вилку он держал в руке, но, увидев её, тут же отложил. Его лицо озарилось улыбкой.

— Привет, — сказал он и поднялся. В два шага оказался рядом и обнял её, прижимая к себе. — Дежавю, да?

У неё дрожал голос, когда она ответила:

— Да.

Руслан чуть отстранился, посмотрел в глаза. Его взгляд был внимательный, пронизывающий. В нём смешались тревога и надежда.

— Скажи… — он нахмурился, уголки губ дрогнули. — Повод такой же?

В этот момент Оля уже не смогла сдерживать эмоций. Её глаза наполнились слезами, дыхание перехватило. Она медленно достала из сумки три теста и положила их на стол.

Тишина.

Руслан замер. Его лицо изменилось: сначала — неверие, потом — осознание, потом — сияющая радость. Он упал на колени прямо перед ней, обнял её за талию и прижался щекой к её ещё плоскому животу.

— Господи… — выдохнул он. Его голос дрожал, как у мальчишки, которому впервые подарили мечту. — Я вас так сильно люблю.

Оля провела пальцами по его волосам. Слёзы хлынули, но это были слёзы счастья, света. Она ощущала, как его руки дрожат, как его дыхание становится горячим и рваным.

— Руслан… — прошептала она. — Я тоже.

Он поднял голову, его глаза блестели, как в первый день их встречи. Он прижался губами к её животу и снова, и снова шептал:

— Моё чудо… моё счастье… моя жизнь.

Оля упала на колени рядом с ним, их лица оказались близко. Он поцеловал её губы — осторожно, трепетно, словно боялся сломать хрупкое чудо, что только зародилось внутри неё.

— Обещаю, — сказал он, прижимая её ладонь к своей груди. — Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Чтобы вы оба были счастливы. Теперь вся моя жизнь — это вы.

Она улыбнулась сквозь слёзы. Этот момент казался ей волшебным. Они сидели прямо на ковре его кабинета, вдвоём, в мире, где не было никого кроме них.

И впервые за долгое время Оля поверила: судьба дарит им новый шанс.

Руслан держал её за руки, словно боялся, что Оля исчезнет, если он отпустит хоть на мгновение. Его ладони были горячими, сильными, но в этой силе чувствовалась дрожь — такая трогательная, будто он впервые в жизни не знал, что сказать.

— Я… до последнего не верил, что это снова возможно, — произнёс он хриплым голосом, сжимая её пальцы. — А теперь боюсь даже дышать, чтобы не разрушить это чудо.

Оля коснулась его лица, большой палец провела по щеке, стирая слезу, которая неожиданно скатилась вниз.

— Я тоже боюсь, Рус. — Её голос был мягким, едва слышным. — Но знаешь… эта боязнь теперь другая. Не пустая, не как раньше. Тогда я жила с постоянным ощущением утраты, даже когда всё было спокойно. А сейчас — наоборот… Я чувствую жизнь внутри себя. И верю, что всё получится.

Он прижал её руки к своим губам, поцеловал каждую ладонь.

— Ты даже не представляешь, какая ты сильная, Оля. Я всегда знал, но сейчас вижу это ещё отчётливее. И я клянусь: я буду рядом каждую секунду. Я буду оберегать вас, как самое драгоценное, что у меня есть.

Она улыбнулась сквозь слёзы, опуская взгляд.

— А я всё равно думаю, что мне достался самый невероятный мужчина на свете. — Она чуть усмехнулась, но в глазах её светилась нежность. — Тот, кто умудряется совмещать деловые встречи, работу, заботу о сыне… и при этом вот так — стоять на коленях передо мной, как мальчишка.

Руслан тихо рассмеялся, но смех его был прерывающимся, нервным — слишком много чувств рвалось наружу.

— Потому что для тебя я готов быть любым. Сильным, смешным, беззащитным. Ты — моя вселенная. И этот ребёнок… — он коснулся её живота, почти благоговейно. — Это продолжение нашей любви.

Оля прижалась лбом к его лбу, их дыхания смешались.

— Рус… я боюсь рассказывать остальным. Пока слишком рано.

— Конечно, — серьёзно кивнул он. — Никто не узнает, пока ты сама не захочешь. Это только наш секрет. Маленький и огромный одновременно.

Он поднялся на ноги, помог ей встать. Усадил в своё кресло, а сам опустился перед ней на корточки, словно снова подчёркивая: её место — выше его, важнее всего.

— Я представляю, как буду носить тебя на руках все девять месяцев, — сказал он, глядя снизу вверх. — Как буду гонять тебя за то, что ты решила помыть пол или поднять что-то тяжёлое. Как буду приносить тебе клубнику среди ночи или, не знаю, хот-дог с огурцами, если захочешь.

Оля рассмеялась сквозь слёзы.

— Я уже хочу хот-дог с огурцами, — призналась она.

Руслан поднял руки, будто сдавался.

— Всё, вечером исполню. Обещаю.

Она протянула к нему руки, и он тут же обнял её, прижимая к себе, словно боялся отпустить даже на секунду.

— Руслан… — тихо сказала Оля. — Я не смогу без тебя пройти этот путь. Мне нужна твоя сила, твоя вера.

— У тебя есть и сила, и вера. Но даже если бы у тебя их не было, я бы отдал тебе свои. Все до последней капли. Потому что моя жизнь теперь связана с тобой навсегда.

Их губы снова встретились. Это был не страстный поцелуй, а долгий, наполненный обещаниями, тишиной и трепетом. Поцелуй, в котором жила вечность.

— Представляешь, — сказал он задумчиво, — мы будем сидеть вот так же, только рядом будет стоять коляска. Маленький человечек, наш. Буду возить вас на прогулку по парку. И, клянусь, если хоть одна собака залает слишком громко или какой-то парень посмотрит на тебя не так, я с ума сойду.

Оля рассмеялась и погладила его по волосам.

— Рус, ты станешь самым заботливым, но самым строгим папой. Я уже вижу.

Он усмехнулся.

— Я буду таким папой, который будет вставать к ребёнку ночью, даже если ты скажешь: «Полежи, я сама». Я не позволю тебе уставать.

Её улыбка задрожала, и слёзы снова выступили на глазах.

— Ты даже не представляешь, как много для меня значит то, что ты говоришь. После выкидыша я думала, что больше не смогу… позволить себе мечтать. Что если снова всё рухнет? Но сейчас… рядом с тобой… я верю.

Руслан прижал её ладонь к своей щеке.

— Оля, я обещаю, что ты никогда не останешься одна в этом. Даже если вдруг будет страшно, даже если вдруг… что-то пойдёт не так. Мы вместе пройдём через всё. Но я верю — всё будет иначе.

Он встал, подошёл к окну, но тут же вернулся, словно не мог отойти от неё даже на метр.

— Знаешь, я всегда хотел, чтобы у нас был дом, где будут звучать детские голоса. Не просто квартира, а настоящий дом. С садом, с качелями. Чтобы ты смотрела в окно, а я — играл с нашими детьми во дворе.