Я усмехнулся, глядя в темноту за иллюминатором.

— Мне, товарищ генерал, как-то не спится. Мы ведь в море. А в море, знаете, вечно кто-то смотрит с другой стороны горизонта.

— Вот и хорошо. Смотри в оба. Конец связи.

Связь прервалась. Я поднёс стакан к губам, вспомнил, что он пуст, и встал, чтобы налить кипятка. За бортом хлюпала тёплая Атлантика. Где-то в сотнях миль могла быть та самая «Gaviota». А может, уже ушла, растворилась в волнах. Но след остался. И пусть теперь они думают, кто кого ведёт.

Показался берег. Сначала — как тонкая, едва уловимая линия над горизонтом, чуть темнее неба. Потом — зелёные пятна, затем — низкие холмы, словно притаившиеся в тумане. Я стоял на палубе, держась за перила и смотрел, как Куба медленно вырастает из моря. Это была ещё не Гавана — до неё предстояло плыть больше тысячи километров, и уйдёт на это пара дней. Но сама мысль о суше, о земле, где можно будет наконец ступить ногой, наполняла каким-то странным восторгом.

Я оглянулся — за кормой стелился ровный кильватерный след, волны были спокойны, и «Адмирал Нахимов» двигался с какой-то плавной уверенностью. Солнце мягко освещало палубу, изредка вспыхивая бликами на лакированных поручнях.

— Это же уже Куба? — спросил кто-то за моей спиной.

Я повернулся — это был капитан-связист.

— Да, — кивнул я. — Провинция Сантьяго-де-Куба. До Гаваны ещё прилично… но это уже земля.

Он присвистнул.

— А мне всё казалось, что мы так и будем болтаться в океане, пока не наскочим на айсберг.

Я усмехнулся.

— А это другой фильм, товарищ капитан. Тут жара, Инбы и сигары. Пока без айсбергов.

— И, надеюсь, без неожиданностей, — пробормотал он и хотел пойти дальше.

Но я его остановил:

— Как нога капитан?

— Великолепно Константин! Если бы не вы, не видать мне с семьей Кубы! Так что еще раз ОГРОМНОЕ спасибо от всех нас!

— ОГРОМНОЕ пожалуйста. Может быть еще встретимся, Куба остров не большой…

Я остался на палубе ещё на несколько минут. В этот момент в памяти почему-то всплыли сразу и Минск, и свадьба, и ночь перед отъездом, и та невидимая точка, где всё, казалось, могло бы сложиться по-другому. Но теперь мы здесь. Мы на Кубе.

Позади остались не только тысячи километров, но и целая жизнь. Впереди — неизвестность, новая страна, работа, учёба и, возможно, новое понимание самого себя.

Я глубоко вдохнул солёный воздух и сказал тихо:

— Ну, здравствуй, Остров Свободы…

На своем обычном месте, около розетки был Саша Щеглов с включённым телевизором — теперь он ловил аж три испаноязычных станции. В одной передавали новости о визите какой-то африканской делегации в Гавану. На другой крутили клипы — тропические, гремучие, как коктейль из рома и перца. На третьем шёл какой-то сериал, где женщина с огромными серьгами кого-то страстно пощёчинит под крики «¡Mentiroso!(Лжец!)».

— Знаешь, — сказал он, ставя телевизор у стены, — мы уже почти кубинцы. По крайней мере, по приёму сигнала.

Я хмыкнул.

— Осталось только научиться танцевать сальсу. Но это давай уже на берегу.

Свидание с Кубой приближалась.

И оно наступило. До Гаваны оставалось часа два ходу и мы уже плыли в двух километрах от берега, где виднелись настоящие, высокие пальмы, широкие песочные пляжи с белоснежными пенными волнами, чистые и аккуратные посёлки и городишки. Всё это, с большого расстояния, казалось красивым и прекрасным.

Но чем ближе мы подплывали к порту, тем сильнее был запах фекалий. Наш белый корабль величественно прошёл между набережной и крепостью и стал тихо приближаться к назначенному нам грузовому причалу и длинному ряду пакгаузов закрывающих припортовую улицу Гаваны. Тихий толчок и корабль замер у бетонной стенки. Мы повисли на бортах, глядя на толпу гражданских явно ожидающих наш корабль.

Только спустился трап, как на борт корабля поднялись нагруженные лёгким водолазным снаряжением кубинцы-водолазы. Они должны сейчас были опустится под воду и осмотреть днище корабля. Как я понял для обнаружения мин. Но это как говорится не моя головная боль.

На кубинской таможне было прохладно, и вовсю шел досмотр. Все наши вещи досмотрели: изъяли колбасу и еще что-то из съестного, объяснив, что в продуктах могут быть заразные микробы. И пока мы продвигались к выходу, наши «подозрительные» продукты съели кубинские таможенники.

На выходе к нам подошел мужчина лет тридцати пяти — сорока, в гражданке, среднего роста, худощавый, глядящий на меня внимательными и спокойными глазами. По внешнему виду — чистый преподаватель марксизма-ленинизма, если бы не очки-хамелеоны и что-то неуловимо военное в осанке.

— Мне сказали, что вы Констатин Борисенок…

— Да, а вы кто такой?

Тот слегка усмехнулся и спокойно отрекомендовался: — Я по поручению Филиппа Ивановича.

— И-и???

— Открытые миры.

— Все правильно.