Я усмехнулся:

— Ну, а я тогда подстрахую.

Инна какое-то время молчала, а потом негромко сказала:

— Ничего. Если он полезет — вколю физраствор с настойкой валерианы. Прямо в седалищный нерв.

Улыбка невольно дрогнула на моих губах.

— Ну, а в крайнем случае, будет у нас санитарный случай.

— Санитарный случай, говоришь?.. — задумчиво пробормоталось, будто не нарочно.

Шаг в сторону, подальше от аллеи, позволил скрыться от чужих взглядов. Мысленный импульс вызвал «Друга», вышедшего на связь без лишних слов.

«Запуск с дронов номер 5, 6 и 8. Задача: обозначить целью человека в военном мундире с планкой ОКЗ, рост около метра девяносто, без фуражки, волосы с проседью. Визуальный слепок — активен. Боевой режим не применять. Имитация биологического загрязнения — в приоритете. Действовать выборочно, в течение самого ближайшего времени. Отвлечь. Унизить. Без вреда для здоровья. Наблюдение вести дистанционно».

— Принято. Цель идентифицирована. Образец гуано выбран. Место дислокации анализируется. Три носителя готовы. Запуск возможен через 2,6 минуты.

Вдох оказался неожиданно лёгким. Аллея с каменной чашей фонтана осталась позади, и вместе с ней ощущение надвигающейся для кого-то угрозы. Инна шла, не подозревая, что в небе над Домом офицеров уже летят маленькие пернатые мстители, замаскированные под чаек и сизарей, но с инженерной точностью дронов.

— Ну что, отпуск начинается? — шепнула Инна, прижимаясь плечом.

— Начинается, — я вздохнул. — И, как всегда, без чёткого плана и маршрута.

Впереди нас ждал «Адмирал Нахимов», море и ещё одна страница, которую пора было начать читать. А нашего полковника если ему повезёт, ждет легкое наказание процедурой личной гигиены гораздо раньше, чем он себе ее планировал.

«Начало акции через тридцать две секунды, — сообщил 'Друг», с таким безэмоциональным спокойствием, будто речь шла о запуске кофеварки.

На площади перед Домом офицеров, где ещё стояли люди после инструктажа, появился тот самый полковник. Разговорчивый, самодовольный, раскидисто шагающий между офицерами и их жёнами, он смотрел поверх голов, словно был не просто ответственным за безопасность рейса, а как минимум владельцем судна. Инна уже отвернулась, стараясь избежать повторной встречи.

И тут произошло то, что в любом другом месте показалось бы просто городской случайностью. Но здесь, в сердце Одессы, накануне выхода нашего эшелона в море, это стало событием.

Полковник как раз поправил китель и собирался, видимо, снова подойти к кому-то из женщин, когда над его головой резко закружились три чайки. Они не каркали, не издавали обычных звуков, а будто синхронно зависли в воздухе, вымеряя угол атаки.

Первый залп пришёлся точно по фуражке. Жидкий, густой, тёплый — он стекал по козырьку и мгновенно начал пропитывать плечо мундира. Полковник замер, не сразу поняв, что произошло. Люди рядом шарахнулись, а затем в изумлении уставились в небо.

Второй, пришёлся на правую лопатку и часть воротника. Бело-зелёная субстанция с лёгким перламутровым отливом размазалась по ткани и шлёпнулась на туфли. Один прапорщик не выдержал и прыснул в кулак.

Третий дрон подлетел чуть сбоку и выдал мощный веерный выстрел прямо на спину и аккуратно — на серую шевелюру. Это было похоже на тщательно отрепетированный финал.

Полковник застыл. Рука поднялась к плечу, затем к фуражке. Пальцы прикоснулись к вязкому, горячему… и он понял. Его лицо перекосилось. Сначала от омерзения, потом — от негодования. Он резко обернулся, но тут же раздался первый громкий смешок. Потом второй. А через несколько секунд смех захлестнул всех, кто ещё недавно выглядел серьёзным и настороженным.

Прапорщик с сигаретой присел на лавочку и чуть не свалился от хохота. Какая-то женщина вытирала слёзы, качая головой.

— Вот тебе и государственная тайна! — пробормотал кто-то, хватаясь за живот.

— Птички у нас с чувством юмора! — прокомментировал офицер в гражданском пиджаке.

Полковник выругался. Не громко, но с таким чувством, что даже «Друг» зафиксировал всплеск низкочастотной лексики. Он попытался сохранить достоинство и направился к зданию, пятнами унижения закляксанный по всей спине. Но в этом виде ни один человек в радиусе ста метров не воспринимал его всерьёз.

Инна прижалась чуть ближе и еле слышно прошептала:

— Боже… Как вовремя!..

Ответ не понадобился. Улыбка на моем лице говорила сама за себя.

«Он теперь будет держаться от нас подальше, — прозвучал голос „Друга“ в моем сознании. — И ещё долго не поймёт, почему так случилось.»

Шум перед Домом офицеров затихал. Люди расходились в прекрасном настроении, унося с собой анекдот, который точно переживёт этот рейс. Над Одессой летали чайки, а среди них — те самые три, что сегодня сделали день по-настоящему светлым.

Морской вокзал Одессы дремал в ночной дымке, будто и не подозревал, что под его сводами проходят сейчас самые необычные пассажиры. Военные в гражданке входили партиями, по пятнадцать–двадцать человек, разными маршрутами, в разное время. Шли молча, с баулами и сумками, одетые строго, но без формы, как и было предписано инструктажем.

Старшие офицеры перекидывались короткими взглядами, напряжение прямо витало в воздухе. На таких массовках любой резкий жест мог вызвать цепную реакцию: паника у гражданских, интерес у пограничников, хотя они и так были в курсе происходившего.

— А что это за народ? — удивлённо спросила молоденькая сотрудница морвокзала, наблюдая из своего окошечка, как по залу толпой проходят люди явно не туристического вида.

— Футбольная команда, — с тенью иронии ответил кто-то из дежурных. — Турнир в Латинской Америке.

— Так у них лица как у похоронной команды, а не футбольной…

— Просто серьёзно настроены на победу.

У входа в таможенную зону народ слегка замедлился. Первыми пошли на досмотр жены и дети с лёгкими сумочками, а потом уже мужчины с чемоданами, которые по старой армейской традиции перепоручили своим солдатам. У меня подчиненных не было, поэтому один из самых легких чемоданов взяла жена. Когда до меня дошла очередь, я вдруг оказался в центре внимания: меня задержали на досмотр.

— Что это у вас? — таможенник крутил в пальцах блестящий предмет.

— Это… юбилейная монета. На Кубе подарю, в музее оставлю.

— Монеты, это валютные ценности, товарищ, — строго заметил старший таможенной смены.

— Какие валютные? Это же наши, советские! — Вспыхнул я. — С Гагариным, с победой, всё по-честному.

— Не положено.

За моей спиной уже начиналось раздражённое гудение. Тот самый полковник КГБ подошёл ближе, и нависнув над столом произнес сквозь зубы:

— Проблемы?

— Этот гражданин пытается вывести монеты…

— Здесь и сейчас ключевое слово «юбилейные»!

— Сдайте на хранение и пишите объяснительную.

— Зайдем с другой стороны. На основании чего, я не могу вывести за рубеж Ю-БИ-ЛЕЙ-НЫЕ монеты?

— Старший таможенник достал какую-то брошюру, открыл ее на нужном месте, ткнул пальцем и сквозь зубы прошипел:

— Читай!

Внимательно прочитав указанный им параграф, я негромко произнес:

— Покажите уважаемый, где здесь написано про юбилейные монеты?

Я знал свои права, знал что могу провозить, а что нет — поэтому упёрся и не поддавался давлению. А снять с парохода за такую херню, эти деятели просто не имели права. Тем более что всю валюту полученную от Исаака, я накануне с помощью «Птички» отправил на атмосферник. «Друг» проанализировал ситуацию с долларами сделал интересное предложение.

Полковник, видя как замялась таможня в полном составе, рыкнул на них:

— Решите вопрос. Или берите себе эти монеты и покупайте на них совесть или пропускайте парня. У нас рейс.

Сотрудники таможни переглянулись. Минуты три тянули время, пока наконец не махнули рукой:

— Проходите. Но в следующий раз — без фокусов.