В конце просмотра пришла Инна с чашкой настоящего горячего кофе и стаканом ледяной воды.

— Попробуй, это по-гречески, оригинальные вкусовые ощущения.

— И убойный удар по зубной эмали!

— Ничего, ничего… Во-первых, один раз можно, а во-вторых, кто из нас двоих классный зубной техник?

— И еще полноценный моряк!

— С мокрыми штанами и торжественной присягой в горчице.

— Тебя теперь можно официально поздравлять. С первым экватором.

— Главное, чтобы последний не был на Титанике.

Мы переглянулись. И снова — смеяться. А куда деваться?

В следующие пару дней погода уверенно налаживалась. С каждым часом Атлантика становилась всё дружелюбнее — небо светлело, солнце припекало почти по-черноморски, а на палубе вновь вовсю заработал бассейн с морской водой. Сейчас, даже поздно вечером уже не посидишь возле него в спокойном одиночестве. С самого раннего утра вокруг него уже резвились и плескались самые смелые пассажиры, а из динамиков вальяжно звучал «Блюз хорошей погоды».

Шпионские страсти улеглись, но что-то мне подсказывает — не надолго. А пока я вовсю пользовался моментом и отдыхал. Сбор информации шел практически без моего участия. С Измайловым последние общения были, можно сказать семейными.

Сейчас мы с Инной вышли на прогулку, прихватив по чашке кофе из буфета. По дороге заглянули в лазарет — Хорхе и Ямила моими стараниями всё ещё находились в беспамятстве. Судовой врач, опытный старпёр с немалым морским стажем, только качал головой:

— Типичное переохлаждение. Наверняка долго были в воде, почти без движения. Никаких следов насилия или травм. Дышат, пульс ровный, просто глубокий ступор. Думаю, к вечеру начнут приходить в себя.

Мы переглянулись с Инной. Она хмурилась.

— А если они не придут в себя?

— Придут, — уверенно сказал врач. — Я таких на Северном ловил, в мурманском рейсе. Там в воде минуту — и синий, как баклажан. А эти держались!

— А как травма виска?

— Ничего серьезного, практически зажила.

Но мне была хорошо известна причина этой проблемы. Как только кто-то из них начинал идти на поправку, дрон выпускал птичку, которая делала следующую инъекцию, и процесс начинался снова.

После разговора с врачом мы вернулись на палубу. На ней было оживлённо. Мы сели на лавку у борта, наблюдая, как солдаты на нижней палубе возятся с плавательными кругами. Вдруг один из них — рослый, с квадратной челюстью, кажется, с Урала — с визгом шарахнулся назад, опрокинув табурет и чуть не сбив при этом старшину:

— Рыба! Летучая! Она в меня влетела! — орал он, отмахиваясь. — Живая, зубастая!

— Какая ещё рыба, дубина? — буркнул старшина, поднимая табурет. — Это летучая, она не кусается. Это ж не пиранья. Дярёвня!

Мы с Инной засмеялись. Действительно, с верхней палубы было видно, как целая стая серебристых «летунов» выскакивает из воды, перелетая с волны на волну.

Чуть поодаль, у шезлонгов, я заметил знакомую фигуру. Полковник, он сидел в тени, с бутылкой «Боржоми» и, к нашему удивлению, тихо беседовал с той самой медсестрой. Мирно, без напряжения, даже с ноткой заботы в голосе.

— Видал? — прошептала Инна. — Помирились, похоже.

— Похоже, мозги на место встали, — кивнул я. — И хорошо. Главное, чтоб к другим не лез.

— Что бы я без тебя делала!.. — Почти не слышно прошептала моя жена, с неподдельной нежностью в голосе.

Когда мы вышли на носовую палубу, я вдруг замер.

— Смотри!

Из воды, чуть поодаль, медленно и величественно поднимался тёмный, обтекаемый бок — потом ещё один, и ещё… похоже целая семья кашалотов двигалась на юг, вдоль курса теплохода.

Инна взяла меня под руку, прижалась к плечу.

— Какие они красивые… — прошептала она. — И такие спокойные. Как будто знают, что мы их не тронем.

— А мы и не тронем, — ответил я. — Пусть живут. Мы просто мимо.

Я сидел у стола в своей каюте, прикрыв глаза, и мысленно просматривая очередную информацию от «Друга». Доклад был помечен пульсирующим красным: «Уровень угрозы: высокий. Рекомендуется вмешательство».

'Запрос анализа дрон-записи беседы полковника КГБ с медсестрой завершён. В разговоре затронуто несколько тревожных тем: упоминание о «мнимом дефекте» в системе связи корабля и

сильное сожаление о том, что попытка передачи противнику совсекретной аппаратуры загоризонтного радара последней разработки, сорвалась.'

Я откинулся на койку. Всё стало на свои места. Вот что перевозил сейчас «Адмирал Нахимов» в своих трюмах! Вот из-за чего этот весь сыр-бор…

— То есть, он не просто болтает языком. Он стелет мостик. Прямо на виллу где-то в Девоншире…

«Друг», дальше!'

— Вероятность перехода на сторону противника превышает восемьдесят семь процентов. Анализ поведения указывает на намеренную стратегию сближения.

Я замолчал. Потом заговорил про себя, не поднимая головы:

— «Муха» его вела?

— Да. С момента посадки в Одессе. Микродрон получил доступ в каюту через вентиляцию. Аудио и видеоматериалы синхронизированы полностью.

Я сосредоточил взгляд на нужной иконке нейроинтерфейса. Картинка ожил. Несколько фрагментов без звука — полковник сидит с наушниками у радиоприёмника «Спидола», записывает что-то в блокнот.

Голос диктора с хрипотцой и явно не нашим выговором произносил цифры, которые являлись шифром: «…204706… 571564… 295961…»

— Расшифровка сообщения однозначно указывает, что это приказ, выяснить состояние Ямилы и Хорхе. Коммуникация велась ежедневно в течение последних трёх суток.

На другом фрагменте записи было отчетливо видно как полковник вечером открывает иллюминатор, достаёт карманный фонарь с инфракрасным фильтром и короткими вспышками передаёт сигнал в океанскую тьму.

— Условный сигнал получен через приемник в 21:14. Ответная передача зафиксирована на неустановленный объект в двух кабельтовых по правому борту.

Я провёл рукой по лицу.

— Вот тебе и ловелас. Он их специально навел на груз и ждал передовую группу. А сейчас держит бриташек в курсе. Англичане явно собираются забрать своих людей, но пока не решаются.

На секунду мне показалось, что стены каюты чуть приблизились. Потом я встал, подошёл к иллюминатору и задумался.

«Значит, они проиграли. Но не отступили. И вот теперь у нас на борту змея. В серьезных погонах и с партбилетом.»

— Рекомендации: изоляция объекта. Альтернативный вариант — задокументировать материалы и передать Измайлову для действий на высшем уровне.

— Согласен.

Вызов от генерала пришел быстро.

— Константин, приём. — Голос Измайлова был спокоен, но металлический оттенок в нём явно показывал уровень его напряжения.

— Получил материал. Смотрел дважды.

— Что думаете, товарищ генерал?

— Думаю, ты снова вытащил нас из дерьма по колено. Только пока не ясно — это инициативник или внедрённый.

— По шкале «Друга» — скорее второе.

— Тогда слушай внимательно. Никому. Даже жене. Всё заархивировать и держать у себя. Если утечёт — сгорим все.

— А что делать с ним?

— Наблюдай. Пока только это! Пусть думает, что мы ничего не знаем.

— Понял. Жду ваших дальнейших.

— И Константин… Спасибо.

Конечно с одной стороны мне была приятна похвала и признание заслуг целым генералом, а с другой, если бы не было такого разведдрона как «Муха»…

Размером с ноготь, лёгкая как пушинка. Пока полковник проверял свою «Спидолу», пока прикуривал от зажигалки — микродрон зависал под потолком, сидел между книгами, а однажды даже крепился к внутренней стороне подставки для мыла.

Она не только записывала звук — инфракрасные камеры фиксировали движение губ, лазерный вибродатчик считывал микроколебания от поверхности стола, когда он писал.

Именно он дал нам первую зацепку, записав фрагмент разговора, где он произнёс слово «Плимут» и почти по-театральному выдохнул: