До госпиталя добрались быстро. Варшава по утрам пустовала: комендантский час сняли, но привычка к тишине осталась. На проходной дежурный даже не поднял брови, когда увидел спецпропуск. Двоих мужчин проводили по узкому коридору с фисташковыми стенами, выцветшими от старости.

— Он у себя в мастерской, — сообщил сопровождающий, грузный прапорщик с лицом вечного снабженца. — Сейчас как раз спокойное время.

Генерал шёл впереди, немного прихрамывая. Лейтенант — на полшага сзади. Открылась дверь, и тут же з глубины помещения донёсся задорный молодой голос:

— Сюда не заглядывайте — у нас тут женщины с голыми ногами!

Измайлов остановился.

— А вот теперь — стало интересно, — произнёс он почти весело и шагнул внутрь.

По выводу Измайлова, комната мастерской оказалась просторной, правда с видавшим виды столом, но искусно восстановленным и профессионально покрашенном. На нем сейчас стоял только что закипевший электрочайник необычного вида и два вида угощения: колотый сахар в мельхиоровой сахарнице с щипчиками и свежие баранки в небольшой хлебнице с прозрачной крышкой. Чашки и чайные ложки были в одном стиле с остальной сервировкой. Стены комнаты были выкрашены фисташковой эмалью, которая используется для покраски армейских КУНГов изнутри. Такой цвет выбрали не спроста, а по рекомендации ученных — чтобы у солдатиков меньше глаза уставали во время несения боевого дежурства. На на подоконнике стояли целой шеренгой разные растюшки в самом красивом виде, но которым было всё равно, кто здесь сегодня пьёт чай.

Походка и возраст генерала выдавали бывшего фронтовика — чуть прихрамывая, он оглядел комнату и кивнул.

— Зовут Измайлов, — произнёс он спокойно, садясь без приглашения за стол. — Генерал, а вы — Константин Борисенок?

— Совершенно верно, — кивнул я и уселся напротив. — Чай пить будете?

— Только с сахаром. Без лимона. У вас тут, вижу, хорошие баранки.

— Баранки привозные, из Белостока.

— Во как… Каким образом они тут оказались?

— Дружба у меня с ВТА, вот они и балуют меня, присылая с оказией…

Пока вода в электрочайнике набирала температуру, в голове мелькнул тихий, безэмоциональный голос «Друга»:

«Профиль собеседника совпадает с одним из архивов. Генерал-майор Измайлов Филипп Иванович. Начальник отдела по изучению аномальных явлений и ситуаций центрального аппарата КГБ. Входит в закрытую группу. Не является сторонником силового вмешательства в политические процессы».

— Удобное у вас помещение, — заметил генерал, беря одну из баранок и внимательно рассматривая. — Тихо. Чисто. И, как мне кажется, слишком спокойно, как для 82-го года.

— В Варшаве нынче каждый день как по лезвию. Спокойствие — это просто маска.

— Любите метафоры?

— Иногда они точнее отражают ситуацию, чем факты.

Измайлов усмехнулся, но глаза не улыбались. Чайник щёлкнул. Две чашки были разлиты, ложки положены рядышком. Баранки нашли своё место между ними.

— Расскажите о себе, Борисенок. Кто вы? И чем заслужили такую славу у капитана Лаптева?

— Техник по ремонту и обслуживанию медицинской аппаратуры и оборудованию. Это согласно записи в трудовой книжке, а факту — старший куда пошлют. Часто помогаю разобраться с тем, с чем другим не хочется возиться или они не могут справиться.

— Скромно. Особенно на фоне польского телевидения. Вы ведь знаете, о каком фильме идёт речь?

Короткая пауза. Глоток чая. Вкус — терпкий, с нежным привкусом бергамота.

Я спокойно пододвинул к себе телефон и набрал номер Лаптева.

— Слушаю!

— Капитан, ты знаешь такого генерала Измайлова?

— Он что у тебя?

— У меня пока пожилой мужчина, который представился генералом…

— Ты с у с ума сошел Борисенок! Ты хоть знаешь откуда он? Ты представляешь какие у него полномочия?

— Даю ему трубку, опознай. — И я протянул генералу генералу трубку.

Его разговор с капитаном был недолог.

— Уважаю… — Это были первые слова, после того как особист подтвердил личность гостя. — Продолжим Константин Витальевич?

— Знаю.

— Можете что-то добавить?

— Могу, только никто эту информацию не обнародует и вслух о ней не скажет.

Измайлов сделал вид, что не услышал.

«Друг», тихо и сухо сообщил:

«Тестирует реакцию. Проверяет границы дозволенного. Не раскрывайся».

— В Варшаве хватает сейчас странного. Особенно в марте.

— Удивительно, как много юмора у человека, работающего рядом с челюстями. А ведь и что-то откусить могут.

— Зубами люди часто говорят больше, чем словами. Особенно если не бояться и посмотреть внутрь пасти.

Измайлов кивнул, поставил чашку и посмотрел прямо в глаза:

— Предлагаю дружбу. Или хотя бы мирное сосуществование без враждебности. Вы мне интересны, Борисенок. Но пока мне неясно — опасны ли вы?

— Взаимно. Здоровое любопытство — это хороший первый шаг для начала взаимного сотрудничества.

— Но плохой в случае войны.

Наступило молчание. Снаружи завыла скорая, заскрипел под чьими-то шагами пол в коридоре. Приводить его в порядок я не стал, наоборот воспользовался идеей японских ниндзя. Они специально с внутренней стороны половой доски крепили крючки особой формы, которые издавали определенный звук, когда кто-то наступал рядом с ним. Таким образом каждый идущий издавал свою «музыку». Это была и сигнализация, и идентификация. И все это без электроники с их pn-переходами.

Генерал поднялся первым.

— Не прощаюсь. У вас, думаю, не последний пакет баранок.

— Товарищ генерал, а как насчет небольшого обследования вашего организма?

— Прямо здесь, или по врачам поведете?

— Здесь, так сказать в знак доверия?

После недолгого размышления генерал всё же согласился на мое предложение. Место было подготовлено заранее, без окон, без посторонних звуков и с установкой озонирования, типа люстры Чижевского и отличной вентиляции. Дверь с амортизатором закрылась за ними мягко. В углу стоял аппарат, больше напоминавший футуристический массажный стол. На самом деле это был медицинский робот последней модели «SKM-M16», прибывший с орбиты, где был собран по моему заказу и переправлен сюда.

— Раздевайтесь не нужно, — мягко произнёс я, открывая панель управления. — Аппарат работает через ткани. Даже через металл. Главное — спокойно лежать и полностью расслабиться.

— Не люблю, когда со мной работают без объяснений, — хмыкнул генерал, но лег. — Это не серийная модель. Где достали?

— Сам собрал. Этот аппарат умеет больше, чем думают некоторые.

Робот зашуршал приводами, сенсоры прошлись по телу Измайлова, как ветер по траве. Генерал слегка вздрогнул, но не двинулся. Лоб покрылся испариной — не от страха, скорее от напряжённой готовности ко всему.

«Начато полное сканирование», — раздался электронный голос в моем нейроинтерфейсе, с приятным женским тембром. — «Фиксируются множественные следы ранений: осколочные повреждения брюшной полости, застарелый перелом тазобедренного сустава, спайки в плевральной области. Хронический бронхит. Нарушение периферического кровообращения. Артериальное давление нестабильно».

Мне осталось только озвучить вслух, то что определил робот.

Генерал медленно выдохнул, и почти удивлённо произнес:

— Даже терапевт в санатории такого не говорил. И что теперь?

— Теперь небольшая коррекция, без вмешательств, без боли. Только восстановление некоторых функций вашего организма.

Робот активировал внутренние резервы. Мягкий свет скользнул по телу генерала. Волны тепла прошли по его позвоночнику, затихая в районе поясницы. Суставы щёлкнули, будто кто-то внутри провёл ювелирную настройку. Веки тяжело опустились, его дыхание выровнялось.

Пять минут — и Измайлов открыл глаза.

— Что за чёрт? Поясница не болит, колено не тянет, грудь как будто расправилась.

— Организм получил то, чего ему давно не хватало. Отдохните сегодня, не в коем случае не перенапрягайтесь. Завтра можно будет продолжить, если нет возражений.