— В сорок четвёртом шли вот здесь, — вдруг заговорил он. — Сначала артподготовка, потом пехота. За тем перекрёстком был дзот, крепко держали свою позицию, но мы его обошли по флангу… С Мищенко тогда были, сам ещё совсем мальчишка. Погиб на следующий день.

Лейтенант молчал, не перебивая. Генерал продолжал разглядывать улицы, на которых его почти сорок лет назад встретил ад. В голосе были оттенки не гордости, а некоего тяжёлого спокойствия, как у врача, видевшего слишком много крови, чтобы быть романтиком.

— Город многое помнит, к сожалению люди такое быстро забывают. Два-три поколения и все…

Машина медленно свернула к зданию посольства. Генерал выпрямился в кресле и снова стал сух, официальен, и непробиваем как броня. Перед тем как Иванихин вышел, чтобы открыть дверь мащины, генерал тихо произнес:

— В переговорную, там обсудим всё, помещение проверенное?

Тот лишь кивнул.

Помещение, выбранное для встречи, находилось в полуподвале одного из административных зданий посольского комплекса. Толстые стены, двойная дверь, никакой проводки, только специальная прозрачная мебель из оргстекла, мутные стекла с хаотичными углами наклона для непредсказуемого отражения лазерного луча и система вибрации оконного блока. Вот такой стелс 80-х годов. Воздух пах свежей побелкой, высохшей краской и тем специфическим запахом который всегда присутствует в казенных помещениях.

Генерал Измайлов вошёл, не спеша, слегка поводив взглядом по стенам. Сел за стол, не снимая пальто и кивнул:

— Начинай, лейтенант.

Молодой офицер был готов к докладу. Папка с закладками, фотоматериалы, выписки из польских архивов, распечатки радиоперехватов. Лейтенант докладывал чётко, без тени волнения.

— Наблюдение установлено на следующий день после моего прибытия в Варшаву. Объект обозначен как Борисенок Константин Витальевич, Родился: 11 августа 1961. город Гомель. В Польшу прибыл с супругой, гражданкой СССР, по линии Министерства обороны. Статус — гражданский специалист.

Генерал не перебивал, только пересматривал по которому разу фотоснимки, время от времени прищуриваясь.

— Установлены контакты с представителями польской медиасреды, а именно с Магдаленой Рутковской, сотрудницей варшавского телецентра. Также зафиксированы факты прямого участия объекта в оперативных мероприятиях. Характер действий выходит за пределы обычной деятельности.

Генерал приподнял бровь.

— Конкретней.

Лейтенант перелистнул страницу:

— С высокой степенью вероятности он участвовал в срыве операции западных разведслужб на территории Польши. Путем нейтрализация разведчика ФРГ Бруно Штольца. Есть обоснованные подозрения в контроле над линиями дипломатической связи ряда иностранных посольств. Считаю, что принимал непосредственное участие в раскрытии крупной педофильской сети, при этом предполагается использование технологий, не соответствующих уровню развития нынешней техники.

Измайлов резко поднял взгляд.

— Что именно?

— Медицинские манипуляции без следов вмешательства. Препараты направленного действия, вызывающие полное подавление гормональной активности. Использование малозаметных летательных аппаратов в городской среде. Контроль информационных потоков телецентра. Создание материалов, практически полностью разрушивших устои местной церковной вертикали и резко снизившие авторитет профсоюза «Солидарность».

Генерал тяжело выдохнул. Пальцы его нервно стучали по столу.

— И ты в этом уверен?

— На девяносто пять процентов. Совпадают профили. Логика действий нетипична для любой существующей службы. Полная адаптация к окружающей среде, высокая эффективность оперативных мероприятий в условиях полной изоляции и при высоком контроле со стороны властей, Можно даже сказать — полное пренебрежение властной вертикалью.

Генерал усмехнулся, но без тепла.

— А пять процентов?

— На случай, если он не инопланетянин, а просто гений, но работающий по чьей-то наводке. Вероятность чего, по моему мнению ничтожно мала.

Пауза повисла над столом. За окном полуподвала кто-то прошел, но не остановился. Генерал закрыл лежащую перед ним папку.

— Задерживать его пока не будем, только наблюдать. Слишком многое не подтверждено фактами, чтобы действовать. Тем более, здесь в Польше.

Лейтенант вопросительно посмотрел на генерала. Измайлов откинулся на спинку стула и пояснил:

— Ты сам свой доклад слышал? «С высокой степенью вероятности… есть обоснованные подозрения… считаю… предполагается использование…» У нас, ничего конкретного на этого двадцатилетнего парня нет! В сухом остатке, только твоя красивая гипотеза о том что он с другой планеты…

— Но если подтвердится, что это он…

— Тогда придётся решать иначе. Не по уставу. Потому что если он не человек, то и подход нужен нечеловеческий. Хотя… Если все что произошло в последний месяц в Польше… скажем так — его работа, то я хоть завтра представил его к «Герою», потому что он один выполнил титаническую работу за всех нас, не взяв за это не копейки.

Наступила тишина. Настольная лампа мерцала, словно внимательно слушала каждое слово и передавала куда-то выше.

— И кстати, пойдешь сегодня в секретку местных особистов и ознакомишься с материалом… как его?

— Капитана Лаптева?

— Именно… на нашего фигуранта. Санкция на это получена и шифровка о допуске тебя к изучению уже у их секретчика. Внимательно изучешь и сразу доклад, лейтенант.

— Ясно, товарищ генерал.

Наступившее утро было промозглым. Над Варшавой висел ледяной туман, будто город сам не хотел показывать, что в нём происходит. Генерал встал у окна служебного номера, затянутого тяжёлыми портьерами, и молча пил кофе из тонкой фарфоровой чашки. Лейтенант появился ровно в восемь.

— Разрешите доложить.

Измайлов не обернулся, только жестом пригласил войти. Доклад лейтенанта начался сразу:

— Мной изучены материалы капитана Лаптева. Весь материал на Борисенка — три раздела. Первый — служебная характеристика, второй — наблюдение, третий — особые случаи.

— И что же в особых? — голос генерала звучал спокойно, но с лёгкой издёвкой.

— Результаты его участия в расследованиях, оценка скорости выполнения порученных ему заданий и объема предоставленной им информации. Всё сопровождается неформальными заметками: «похоже на фантастику», «слишком быстро», «как он узнал?».

Измайлов наконец обернулся.

— И ты на этом основании делаешь вывод, что он не человек?

— Есть запись прослушки. Он один раз передаёт указания какому-то «Другу», и тот реагирует мгновенно, быстрее любой аналитической службы.

Генерал нахмурился:

— Этот «Друг» зафиксирован один раз?

— Да, один…

— Лейтенант, может у него просто группа?

— Он этого не скрывал от капитана Лаптева.

— И кто это?

— Он категорически отказался назвать имена участников группы. По неофициальной информации даже послал капитана по известному адресу, а когда тот пригрозил ему генералом, то послал и его…

— Профессионально парень поступил, уважаю. — И искренне рассмеялся. — То то, я удивился что этот самый генерал скривился, когда его попросил санкцию на ознакомление.

Молчание длилось почти минуту. Потом генерал поставил чашку на подоконник, стряхнул невидимую пылинку с лацкана пиджака и произнёс:

— Не верю.

— Но он…

— Слишком открыто, лейтенант. Если это был бы враг — он не стал бы посылать куратора и его начальника на три буквы. Или…

— Или он настолько уверен в своих возможностях, что ему просто плевать.

Измайлов усмехнулся, и впервые за утро в его голосе проскользнул интерес:

— Хорошо. Покажешь мне фигуранта…

Лейтенант кивнул. Генерал не любил повторяться. Машина уже ждала во дворе, с польскими номерами, серого цвета. Проверять её на прослушку смысла не было: говорить они всё равно в ней не собирались.