Она прекрасна даже в таком состоянии, даже уставшая и бледная. Под глазами у неё тёмные круги, а волосы мокрые и собраны в узел на затылке, зачёсаны назад. На ней крошечные хлопковые пижамные шорты с маленькими цветочками и розовая майка с кружевной оборкой по краю. Я изо всех сил стараюсь не смотреть на её маленькую грудь, на то, как её соски прижимаются к ткани.

Она выглядит молодой, чистой и красивой, и мне приходится сжимать руки в кулаки, чтобы не потянуться к ней.

Всё, чего я хочу, это прикоснуться к ней, даже после всего. Я чёртов монстр.

— Как ты себя чувствуешь? — Выдавливаю я из себя сдавленным голосом. Она прикусывает губу.

— Лучше, — признаётся она на выдохе. — По крайней мере, чище. А ты? — Её голос звучит резко, между нами повисает напряжённая и неловкая тишина. Я сжимаю челюсти.

— Я в порядке.

Она смотрит на меня.

— Дамиан.

— Что? — Я резко выдыхаю, и она закатывает глаза.

— Тебе позволено быть не в порядке. После того, что произошло сегодня вечером, тебе позволено быть в бешенстве из-за этого.

— Я не защитил тебя, — цежу я. — И тебе угрожали… — Я не могу произнести эти слова, не могу сказать вслух, чем ей угрожали эти звери. Изнасилованием. Рабством. Торговлей людьми. Всем самым ужасным и отвратительным, что только существует. — Они заставили тебя опуститься на колени перед ними…

— Они заставили нас обоих. — Мягко говорит она. Её голос такой спокойный и тихий, что я удивляюсь. Как она может сидеть здесь, спокойная и задумчивая, и не сходить с ума? Мне кажется, что я не смогу усидеть на месте, что я не смогу дышать, пока не разрушу империю Руссо до основания и не оставлю его истекать кровью посреди руин.

Я не смог её защитить, и вообще позволил им забрать её.

— Это моя вина, — наконец говорю я. — Я должен был предвидеть засаду. Нужно было выбрать другой маршрут, взять с собой подкрепление, что-то в этом роде.

Сиена смотрит на меня с лёгким раздражением.

— Нельзя быть готовым ко всему, Дамиан.

— Это моя работа, — выпаливаю я. — Это буквально моя работа. И я обещал, что ты будешь в безопасности...

— Ты вытащил меня оттуда.

— Константин вытащил нас оттуда. Я ни черта не сделал...

— Ты спас нам жизнь. Если бы ты не смог это сделать, если бы ты отказался, я... — Она с трудом сглатывает. — Я знаю, что у тебя был план.

— Не было, — признаюсь я. — Мой план состоял в том, чтобы отвлечь их от тебя, сделав то, чего я поклялся не делать, причём самым ужасным способом, пока Джованни не отпустит нас или я не найду возможность раздобыть оружие. Это был провальный план.

— Ты сделал всё, что мог, с тем, что у тебя было. — Она вздыхает. — Я не злюсь на тебя, Дамиан.

— Как? — Я смотрю на неё. — Как ты можешь не злиться на меня? — Я трахал тебя перед комнатой, полной мужчин, которые хотели тебя изнасиловать. У меня, чёрт возьми, встал, Сиена. Я не должен был этого делать. Это не должно было доставлять удовольствия...

Она прикусывает губу.

— Мне тоже было приятно, — тихо признается она. — Не из-за них. Из-за тебя. И я думаю, что с тобой было то же самое. Всё это тебя не заводило, это была я.

— Я не должен был быть на это способен...

— Ты мужчина, Дамиан. — Она тихо смеётся. — Ты говоришь, что мы не должны, ты не можешь и не будешь этого делать с нашей первой брачной ночи. Но мы продолжаем переступать эти границы, потому что ты хочешь меня. Потому что я хочу тебя. И сегодня вечером это оказалось сильнее всего, что они хотели с нами сделать, сильнее любого страха или боли, которые они хотели, чтобы мы испытали. — Она пожимает плечами. — Думаю, это что-то значит. Для меня это точно что-то значит.

Я долго смотрю на неё, пытаясь понять, как работает её мозг, как она всё это осмысливает. Для меня это невероятно. Если я ей верю, значит, она не злится. Она меня не ненавидит. Она пережила нечто травмирующее, но нашла способ изменить это, увидеть все по-другому. Это удивительно.

— Можно я тебе кое-что скажу? — Спрашивает она, нарушая тишину, пугая меня.

— Конечно.

Сиена сглатывает, её руки сжимаются на краю кровати.

— Очевидно, я не была девственницей. — Она смеётся, оглядываясь на стену, которая отделяет её комнату от комнаты Адама. — Но сегодня вечером… ты был всего лишь вторым мужчиной, Дамиан. И это был второй раз. За всю жизнь.

Я помню, как она в той комнате пробормотала ответ на мой вопрос. Четыре года. В тот момент я не до конца осознал, что она сказала. Четыре года означало, что последним мужчиной, с которым она была, был отец Адама. Где-то в глубине души я это понимал, но слишком много всего происходило, чтобы всерьёз об этом думать.

Но я бы предположил, что, кем бы ни был этот мужчина, они занимались сексом не один раз.

От одной мысли о том, что к ней прикасался другой мужчина, любой мужчина, я становлюсь диким. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, челюсть напрягается. Я не могу ненавидеть этого человека всей душой, он подарил ей Адама, и очевидно, что маленький мальчик - весь её мир. Я не могу желать, чтобы это изменилось. Но, чёрт возьми, мне ненавистна мысль о том, что кто-то, кроме меня, прикасался к ней, особенно тот, кто оказался недостаточно мужественным, чтобы остаться с ней после того, что он натворил.

— Кто он? — Слово звучит резко, как лезвие, рассекающее воздух между нами. Сиена смотрит на меня, и на её лице появляется почти забавное выражение. Как будто она считает мою ревность забавной.

— Ты не можешь пойти и убить его, Дамиан.

— Я мог бы, — рычу я, и на её лице появляется то же забавное выражение.

— Я не скажу тебе этого, пока ты не пообещаешь не срываться и не расправляться с теми, кто этого не заслуживает.

Я прищуриваюсь.

— Он не остался с тобой и Адамом. Он этого заслуживает.

Сиена вздыхает.

— Я не хотела оставаться с ним. Может, он и заслуживает чего-то, но не этого, и не того, что бы ты сделал, Дамиан. Так что просто... успокойся и послушай, хорошо?

Я резко выдыхаю. Она говорит так, словно пытается успокоить дикое животное, но разве не так я себя чувствую в последнее время чаще всего? Может быть, она все-таки видит, кто я на самом деле.

Если она видит, я не уверен, как она не кричит, чтобы я убирался от неё подальше.

— Хорошо. — Я прислоняюсь спиной к дверному косяку. — Я никого не буду убивать. Или причинить вред, — добавляю я, видя, как Сиена пристально смотрит на меня. — Что ты хочешь мне рассказать?

Кажется, её это устраивает. Она делает глубокий вдох и выдыхает, отводя от меня взгляд и крепче сжимая край кровати.

— В восемнадцать лет я поступила в муниципальный колледж, — тихо говорит она. — Мои родители развелись, когда мне было пятнадцать, и я ничего не слышала об отце с тех пор, как он ушёл, что было нормально, он всё равно был не очень хорошим отцом, а мама едва могла позволить себе заботиться о себе. Она была рада, что я съехала. Я хотела уехать как можно дальше от дома, в Висконсин, — добавляет она, видя моё любопытство, — поэтому я села на автобус до Майами, потратила свои сбережения, заработанные официанткой, на номер в отеле с почасовой оплатой и записалась в местный колледж. Этот город… это было самое захватывающее место, которое я только могла себе представить. Огни, клубы, музыка и вечеринки - совершенно другой мир. Но я знала, что мне нужна какая-то приличная работа, поэтому снова устроилась официанткой, воспользовалась стипендией, чтобы снять паршивую квартиру, и старалась хорошо учиться.

Я хмурюсь, не понимая, к чему она клонит, но не хочу её перебивать. И мне любопытно узнать о моей маленькой дикарке, о том, какой она была до всего этого. Как она здесь оказалась. Мы никогда не говорили об этом, потому что это могло вызвать вопросы обо мне, вопросы, на которые я не готов отвечать.

— Там был один профессор, — говорит она после небольшой паузы, и все мои защитные, собственнические, дикие инстинкты по отношению к ней пробуждаются, потому что я внезапно понимаю, к чему она клонит. Я точно знаю, к чему она клонит, и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не потребовать от неё всю информацию о нём, прежде чем я отправлюсь на поиски этого человека, который, несомненно, воспользовался наивностью девушки, не понимавшей, во что ввязывается.