— Ты хорошая мать. Я вижу это.

Комплимент застаёт меня врасплох, и я чувствую, как слёзы наворачиваются на глаза, поток событий этой ночи быстро захлёстывает меня.

— Я стараюсь быть такой. Это не совсем та жизнь, которую я хотела для него.

— Ни у кого из нас не получается жить так, как мы планировали, — говорит Валентина с лёгкой улыбкой. — Но иногда то, что мы получаем, оказывается лучше того, чего мы хотели.

Я смотрю на Дамиана, который по-прежнему стоит на страже у двери, и думаю, что, возможно, это правда. Неделю назад я и представить себе не могла, что окажусь здесь, в такой ситуации, с этим человеком. Но, несмотря на весь ужас происходящего, я чувствую себя в большей безопасности, чем когда-либо за последние годы. Я защищена так, как никогда раньше.

Дамиан оглядывается на меня, и в его взгляде, когда он встречается со мной глазами, мелькает что-то такое, чего я не могу понять. Он переводит взгляд на Адама, и в его взгляде появляется что-то похожее на боль, хотя я не понимаю, что это значит.

— Мне нужно пойти к Константину, — грубо говорит он. — Оставайся здесь с Валентиной. Слушай её. Я уверен, что она вооружена, — добавляет он с едва заметной долей юмора в своём обычно холодном тоне. — Я вернусь, когда проблема будет решена.

Он смотрит на меня долю секунды, и на его лице мелькает какое-то чувство, которое я не могу определить или назвать. А затем, прежде чем я успеваю догадаться, о чём он думает, он выходит за дверь, закрывая за собой тяжёлую стальную створку.

Я слышу щелчок замка, который запирает нас внутри. И я впервые задаюсь вопросом, увижу ли я когда-нибудь своего мужа снова?

ДАМИАН

Я ввожу код и выхожу, закрыв их за собой. На верхнем этаже, когда я поднимаюсь на главный этаж, царит хаос: мебель перевёрнута, по мраморному полу разбросаны осколки стекла, в стенах дыры от пуль. В воздухе витает едкий запах пороха, смешанный с чем-то ещё. С кровью.

Для меня в этом нет ничего нового. Меня это нисколько не волнует. Сиена и Адам в безопасности, за стальными стенами и потайной дверью, с одним из немногих людей, которым я безоговорочно доверяю. Я отбрасываю мысли о них, сосредотачиваясь на предстоящем сражении, на том, что настолько укоренилось во мне, что стало мышечной памятью.

Я быстро иду по коридорам, используя маршруты, которые запомнил за годы жизни здесь. Судя по всему, основные бои идут в восточном крыле: я слышу, как Константин выкрикивает приказы, и слышу резкий треск полуавтоматического оружия.

В конце коридора мелькает тень. Это не один из наших. Я поднимаю оружие и выпускаю две пули ему в грудь, прежде чем он успевает понять, что я здесь. Он падает без звука, его винтовка с грохотом катится по полу. Я переступаю через его тело и продолжаю двигаться.

Нападающие хороши. Эти люди действуют с военной точностью, используя скоординированную тактику. Они могут быть людьми Руссо или нанятыми наёмниками. Мы не узнаем, пока всё не закончится и мы не выясним, кто несёт ответственность за то, что это произошло. Но мы так или иначе получим ответы.

Я собираюсь убедиться в этом.

В моей крови закипает гнев, незнакомое мне чувство, как будто это внезапно стало личным. Как будто эти люди пришли за чем-то, что принадлежит мне, угрожали чему-то, что принадлежит мне. Я чувствую нечто большее, чем обычное, заученное насилие, которое сопровождает подобные драки.

Я чувствую, что хочу их смерти.

Я заворачиваю за угол и вижу, как Константин, прислонившись к стене возле библиотеки, перезаряжает оружие. С ним трое его людей, все они ранены, но продолжают сражаться. Ловкий бизнесмен, дипломат, - всё это исчезло, уступив место хладнокровному убийце, которым его воспитал отец. Человек, которого я иногда жалею за то, что он так редко давал волю чувствам.

— Чертовски вовремя, — рычит он, увидев меня. — Они вошли через три точки - спереди, сзади и с восточной террасы. Профессиональная команда. По меньшей мере пятнадцать человек.

— Я как раз отводил Сиену и Адама в убежище. Сколько их осталось?

— Шесть, может, семь. Забаррикадировались в кабинете. — Он стискивает зубы. — Они казнили Михаила, когда тот попытался сдаться. Я вышел из-за угла и увидел это.

Михаил был молод, лет двадцати двух. Самый молодой новобранец Константина, жаждущий проявить себя. Холодная ярость, которая охватывает меня, приятна. Она заставляет забыть обо всём, кроме необходимости покончить с этим.

— Они хотят заявить о себе, — рычу я, проверяя боезапас. — Показать, что они могут достать нас где угодно.

— Тогда мы ответим тем же. — Взгляд Константина холоден как лёд. — Выживших не будет.

— Хорошо. — Сегодня не до цивилизованности, не до дипломатии и переговоров. Некоторые послания можно передать только кровью.

— Какой план?

— Они забаррикадировались за столом и книжной полкой. — Константин продвигается вперёд, жестом приказывая трём своим людям прикрывать его. — Двое у окон, остальные прикрывают дверь.

Я касаюсь спускового крючка.

— Если все входы перекрыты, то мы обойдём их с фланга. Застанем их врасплох. Устроим такой переполох, что они не смогут быстро прийти в себя.

Константин кивает.

— Вот почему ты моя правая рука. Именно так я и думаю.

Мы двигаемся быстро и бесшумно, стуча ботинками так тихо, как только можем, когда выходим из комнаты. Мы направляемся к двери, которая ведёт наружу, и заходим с фланга к французским дверям, которые ведут в другую часть кабинета. Очевидно, те, кто остался, знали, что они были подавлены, если прятались. Мы собираемся показать им, насколько сильно.

Есть момент, который наступает прямо перед чем-то подобным, когда мир сужается. Я чувствую, как тёплый воздух обдувает моё лицо, пока мы занимаем позиции, вижу отблески лунного света, чувствую запах соли. Затем мы действуем как единое целое, врываемся в двери и открываем огонь, и начинается хаос.

Комнату озаряют вспышки выстрелов. Шум оглушает: звуки выстрелов, удары пуль о тела, стоны от боли. Это жестоко, эффективно и занимает считаные секунды. Когда эхо стихает, на персидском ковре лежат шесть тел, их кровь просачивается сквозь древние волокна.

Константин пинает одно из тел, чтобы убедиться, что человек мёртв.

— Люди Джованни?

Я осматриваю ближайший труп: мужчина лет тридцати пяти, хорошо сложенный, в профессиональном снаряжении. На ткани его пиджака пришита эмблема, чёрной нитью, так что её трудно разглядеть, если только не присматриваться.

— Наёмники. — Я смотрю на Константина. — Ты же знаешь, что это дело рук Джованни. Он пытался сбить нас со следа, не используя своих людей, но был готов заплатить за это. Это он.

— Без сомнений. — Константин сжимает челюсти. — И слишком мало людей, чтобы сделать что-то, кроме как нанести ущерб и убить нескольких наших. Прощупывают нашу оборону.

Я быстро соображаю.

— Камеры были включены? Были ли признаки борьбы у главных ворот?

На то, чтобы выяснить, что произошло, уходит всего двадцать минут. Камеры были выключены, ворота открыты. Дежурный охранник в комнате охраны мёртв, под ним на бетонном полу лужа крови. Была предпринята попытка представить всё так, будто у главных ворот произошла потасовка, но она была недостаточно хорошо продумана, чтобы скрыть правду.

Это сделал кто-то из своих. Они впустили этих людей. И когда мы подходим к сторожевой будке у главных ворот и обнаруживаем, что она пуста, а дежурный охранник исчез, нетрудно догадаться, кто это был.

— Он пытается сбежать. — Константин говорит отрывисто и поворачивается к мужчинам позади нас. — Отправьте столько людей, сколько потребуется, чтобы вернуть его. Приведите его живым.

Холод в голосе Константина радует. Это пахан, который сделает всё возможное, чтобы получить ответы. А зная, что кто-то здесь подверг опасности Сиену и Адама… Я тоже хочу помочь получить эти ответы.