Сегодня мне точно придётся сыграть так, чтобы получить «Оскар».

Дверь хлопает, и один из парней садится за руль, заводя двигатель. Шон устраивается на заднем сиденье позади нас, а другой парень садится на пассажирское место, и фургон начинает выезжать на дорогу. Дождь льёт как из ведра, стекая по стеклу, и я сжимаю губы, глядя на золотистые узоры, которые уличные фонари рисуют на каплях, стекающих по стеклу.

Кара, сидящая рядом со мной, крепко сжимает руки и прижимает их к коленям. Краем глаза я вижу, как дрожит другая девушка. Должно быть, она новенькая, поэтому я не знаю, как её зовут. Наверное, она впервые делает это. Я тоже боялась в свой первый раз.

Я облизываю губы, которые пересохли, несмотря на влажность. Кого я обманываю? Сейчас я тоже боюсь. Всё это кажется неправильным, и выхода нет, если только я не хочу потерять работу, не имея возможности найти другую.

А я не могу этого сделать. Просто не могу.

Дождь льёт так сильно, что я почти не вижу, что находится перед нами, когда фургон наконец останавливается. Перед лобовым стеклом виднеется лишь тёмная фигура. Шон рывком открывает дверь, откидывает её, выходит и жестом приглашает нас следовать за ним. Я осторожно ступаю на неровный гравий, стараясь не поскользнуться и не споткнуться на своих массивных каблуках.

У меня внутри всё сжимается, когда я вижу, что находится перед фургоном. Мы в незнакомой мне части города, и вид у неё не очень. На другой стороне дороги я вижу свалку, где не горит свет, а уличные фонари то загораются, то гаснут. Справа от меня ничего нет, а слева - закрытая, обветшалая заправочная станция. Передо мной, вырисовываясь в темноте, стоит старый склад из дерева и гофрированной стали, дверь распахнута настежь, и болезненно-жёлтый свет льётся на гравий перед ним.

Шон толкает меня, упираясь рукой мне между лопаток, недостаточно сильно, чтобы сбить с ног, но достаточно сильно, чтобы напугать.

— Пойдём, — резко говорит он, его голос звучит грубо и нетерпеливо, и я, пошатываясь, иду за ним, с каждым шагом всё больше желая воспротивиться и отказаться.

Мне нужна эта работа. Мне нужна эта работа. Мне нужна...

Внутри длинный, плохо освещённый коридор ведёт в большое открытое помещение, где вокруг дешёвого карточного стола расставлены разномастные стулья. Несколько парней сидят за столом, курят сигареты, пьют пиво и играют в какую-то игру с кубиками. Судя по куче денег и других предметов, брошенных в центр стола, а также по стопкам фишек из долларового магазина рядом с каждым из них, они явно играют в азартные игры. Я замираю на мгновение, чтобы собраться с мыслями, но Шон не даёт мне такой возможности. Он снова толкает меня, на этот раз сильнее.

— Вали вперёд, сука, — рявкает он. — У меня нет времени на то, чтобы ты тут стояла и глазела по сторонам. — Он хватает меня за руку, когда я не успеваю вовремя среагировать, и я замираю, слишком шокированная, чтобы попытаться вырваться. Я видела, как другие вышибалы время от времени поднимали руку на девушек, когда те переходили границы, но со мной такого никогда не случалось. Я всегда веду себя прилично. Я одна из хороших девочек Дуга.

От этой мысли у меня снова сводит желудок. Во что я ввязалась?

— Дальше по коридору. — Шон поворачивает меня направо и подталкивает вперёд. — Третья дверь слева.

Я понимаю, что Кара и другая девушка больше не стоят у меня за спиной, они ушли куда-то ещё. Я иду вперёд, жёсткий деревянный пол скрипит под моими ногами, и я останавливаюсь перед дверью, на которую указал Шон. Моё сердце бьётся так сильно, что мне больно. Я чувствую, как пульс отдаётся в горле.

Шон распахивает дверь, и я вхожу внутрь.

Свет в комнате настолько яркий, что я на мгновение останавливаюсь и быстро моргаю, чтобы глаза привыкли. Здесь стоит настоящая осветительная установка, которая выглядит профессионально, а вокруг чёрного кожаного дивана в центре комнаты расставлены стулья. Посреди дивана сидит парень, сложенный как бодибилдер, с бритой головой и бульдожьим лицом: нос кривой, все черты лица расположены слишком близко друг к другу, и он совершенно голый. Его рука обхватывает напряжённый член, который он лениво поглаживает. Я слишком долго смотрю на него, и от страха у меня сжимается сердце. Он чертовски огромен. Кончик его члена достаёт до пупка, и он такой толстый, что кажется большим даже в его руке.

В комнате неподалёку развалились ещё четверо парней. Один из них голый, он прислонился к дивану и играет со своим полутвёрдым членом. Двое полностью одеты, а на третьем только боксеры.

Когда я вхожу в комнату, все они смотрят на меня, их губы изгибаются в предвкушающей улыбке, а на лицах появляется хищное выражение. Они все выглядят голодными.

Я чувствую, как подкашиваются ноги. Я хочу убежать, но боюсь, что ноги подведут. Я оборачиваюсь в поисках Шона. Он стоит позади меня, скрестив руки на груди и преграждая мне путь к двери.

— Это... — я с трудом сглатываю, во рту пересыхает. — Это не та комната, — выдавливаю я. — Должно быть, так. Я не делаю... — Я снова сглатываю, и от страха у меня сжимается горло. — Я не делаю этого. Я выступаю соло. Только я.

— Я знаю, что значит «соло», сука, — огрызается Шон. — Ты в той комнате. Босс сказал, что сегодня вечером ты будешь сниматься в групповухе. Подойди и встань перед диваном, чтобы они могли убедиться, что освещение на тебе хорошее. Съёмки начинаются в пять. Оставайся одетой до тех пор, но он хочет, чтобы ты снялась в клипе обнажённой.

— Я... — Я не могу дышать. Я не могу думать. Я смотрю на пятерых мужчин, чувствуя, как у меня кружится голова. Парень, прислонившийся к дивану, теперь полностью возбуждён, повернулся ко мне лицом и сосредоточенно поглаживает свой член. На его лице появляется мерзкая ухмылка, и он подносит другую руку к губам, непристойно проводя языком между первыми двумя пальцами и продолжая дрочить.

Вот оно. Что-то щёлкает у меня в голове, и я забываю о том, как сильно мне нужна эта работа, о том, что мой банковский счёт пуст, обо всём, кроме того, что в этой комнате пять парней, которые думают, что смогут трахнуть меня одновременно, на камеру.

Я разворачиваюсь на каблуках, едва не падая из-за подвернувшейся лодыжки, и бегу мимо Шона к двери.

Я успеваю сделать всего два шага. Его мощная рука обвивается вокруг моей талии, он отрывает меня от пола и преграждает мне путь. Я бью его по мускулистой руке, издавая мучительный, животный крик страха, но он просто поднимает меня и прижимает к себе, пока я извиваюсь в его руках, пока он несёт меня обратно к дивану.

— Хватайте её, — говорит он двум обнажённым мужчинам, и они тут же подчиняются, подходя ко мне с двух сторон и хватая за руки. Я чувствую, как что-то твёрдое и жёсткое упирается мне в правое бедро, и к горлу подступает желчь.

— Держите её неподвижно, — рявкает Шон и хватает меня за лицо своими мясистыми пальцами, сжимая так, что мои щёки вдавливаются внутрь. — Слушай сюда, сука, — рычит он. — Босс сказал, что эти пятеро парней оттрахают тебя на видео. У тебя три дырки и две руки, так что с тобой всё будет в порядке. Продолжишь в том же духе, и я позабочусь о том, чтобы парень, который трахнет тебя в задницу, не получил смазку. Ты меня поняла?

Я не могу говорить. Я не могу двигаться. Забыв о борьбе или бегстве я застыла, дрожа в руках этих троих мужчин. Я слышу, как тот, что слева от меня, усмехается, и краем глаза вижу, как он тянется вниз и снова поглаживает себя.

— Мне нравится это, — говорит он грубым голосом с восточноевропейским акцентом. — Мне нравятся те, кто сопротивляется. Может, сделаем это видео более жёстким, чем планировали, босс? Я трахну её в задницу. Сергей может сесть на диван и трахнуть её в киску.

При этих словах снова начинается драка. Я вырываюсь из их хватки, крича, и Шон отпускает моё лицо ровно настолько, чтобы отступить на шаг и дать мне такую пощёчину, что моя голова мотнулась в сторону.

— Продолжишь в том же духе, сука, и эта групповуха станет достоянием особого уголка интернета. Слышишь меня? Ты не девственница, так что не имеет значения, будешь ли ты вся в синяках, когда мы тебя вышвырнем.