— Ты бы передумал?

— Я не знаю. — Я поднимаю руки и качаю головой. — Может быть. Нет. Я правда не знаю. Но теперь ничего не изменишь.

— Полагаю, вы вступили в брачные отношения? — Константин поднимает брови, и я резко качаю головой, игнорируя предательские ощущения, которые пробегают по моему телу при одной мысли о том, чтобы вступить в какие-либо отношения с Сиеной.

— Нет, — быстро отвечаю я, и он смотрит на меня в замешательстве. — Я этого не делал и не собираюсь делать. Я женился на ней, чтобы защитить её, не дать ей стать тем, кого Джованни прикончил пулей. Как только угроза со стороны Руссо будет устранена, я аннулирую брак.

Константин пристально смотрит на меня.

— И ты хочешь, чтобы она осталась здесь. Она и её сын.

— Она моя жена. — Я встречаюсь с ним взглядом и понимаю, что готов бороться за это. Я никогда ни на чём не настаивал в отношениях с Константином, был на его стороне и поддерживал его точно так же, как я поддерживал его отца - выполнял за него грязную работу за то короткое время, что он был паханом, и выполнял приказы. Так же, как я делал это всю свою жизнь. Но ради Сиены… Я готов противостоять даже Константину.

Осознание этого пугает меня, заставляет чувствовать себя крайне неуютно. Эта работа - моя жизнь, мой долг... она у меня в крови, она - часть меня. Она важнее всего остального. От мысли, что что-то или кто-то может это изменить, у меня мурашки по коже, а пальцы сжимаются от напряжения. Кто эта девушка, из-за которой я готов бросить вызов пахану Братвы, чтобы убедиться, что она в безопасности?

К счастью, мне не придётся этого делать. Константин резко вздыхает и пожимает плечами.

— Ты же не собираешься с ней спать? — Он вопросительно смотрит на меня, и я качаю головой. Он снова пожимает плечами.

— Хорошо. Как скажешь, Дамиан. Но они на твоей ответственности, и ты должен позаботиться о том, чтобы их присутствие, особенно ребёнка, не вызвало слишком много шума в доме. Беременность Валентины и так протекает тяжело, и я не хочу, чтобы она лишний раз переживала.

Я фыркаю в ответ. Ничего не могу с собой поделать. Я стараюсь вести себя профессионально с Константином во время совещаний и в присутствии других мужчин, но я знаю его с детства, мы примерно одного возраста, и это заметно. Хоть он теперь мой пахан и всегда был выше меня по званию, нам иногда трудно не вести себя так, как подобает мужчинам, которые выросли вместе, почти как братья.

— Валентина была наёмницей до того, как вышла за тебя замуж, Константин. Чёрт, ты до сих пор иногда даёшь ей задания, когда она начинает нервничать. Мне трудно поверить, что пара гостей в доме может как-то сильно её напрячь.

Константин хмурится.

— Теперь, когда она беременна, я больше не даю ей поручений. И вообще не привлекаю её к работе.

Я ухмыляюсь.

— Как она это воспринимает?

Константин тяжело вздыхает.

— Не очень хорошо.

Меня это совсем не удивляет. Валентина не из тех, кто спокойно отнесётся к тому, что её отстранили. Я легко могу представить, как она уже раздражается из-за ограничений.

— Как её зовут? — Спрашивает Константин, и я моргаю. — Твою жену, — уточняет он.

— Сиена Монро. Теперь, полагаю, Кузнецова. — Я потираю затылок. Всё это кажется странным, неловким. — Хотя не думаю, что она будет менять фамилию. Её сына зовут Адам.

Константин кивает.

— Они могут здесь жить. Иди, скажи ей об этом, а я сообщу службе безопасности о её приезде и о её сыне и позабочусь о том, чтобы все были в курсе ситуации. Предупреди её, чтобы она оставалась на территории поместья, если не будут приняты другие меры. Я не могу гарантировать её безопасность где-либо ещё, если только заранее не составлю план действий.

Я киваю.

— Понял.

— Мы поговорим позже. — Константин откидывается на спинку стула, явно обессиленный. — Мне нужно подумать, что делать. Я свяжусь с Джованни, объясню, как я зол на это, насколько это неприемлемо…

— Константин...

Он поднимает руку.

— Я знаю, что вы с моим отцом были единодушны. Ты считаешь, что мы должны уничтожить их до того, как они нападут на нас напрямую, или усугубить проблему. Я считаю, что нужно попытаться заключить мир. Посмотрим, сможем ли мы разорвать связи с Руссо и положить конец нашему партнёрству без дальнейшего насилия. Я не буду продолжать вести с ними дела после этого, но, возможно, нам удастся избежать полномасштабной войны.

Я ни на секунду не верю, что это возможно, но вижу, что Константин настроен решительно. Я киваю и встаю со стула.

— Тогда я пойду поговорю с Сиеной. Если я тебе понадоблюсь, дай знать. Я буду недалеко.

Я иду в комнату Сиены, надеясь, что найду её там, и чувствую, как всё это тяжким грузом ложится мне на плечи. Я не верю, что Руссо согласятся на мирный распад союза между Джованни и Константином. Я думаю, они хотели поднажать, посмотреть, как далеко они могут зайти, и только насилие покажет им, что с Константином шутки плохи.

Но я не пахан, и это не моё решение.

По крайней мере, Сиене здесь рады. Я не сомневался, что так и будет, но знать это наверняка - большое облегчение. И здесь у неё будет всё необходимое. И всё же я не могу отделаться от мысли, что она будет чувствовать себя взаперти, зная, что не может покинуть поместье. Это не её дом, и она привыкла делать всё, что ей заблагорассудится. Теперь она не сможет этого делать.

Я так погрузился в свои мысли, что даже не подумал постучать. Дверь не заперта, и я, не раздумывая, открываю её и захожу внутрь как раз в тот момент, когда Сиена стоит у комода и переодевается.

В руках у неё джинсы, а на ней только ещё один кружевной бюстгальтер, на этот раз лавандового цвета, и трусики в тон, которые так облегают её стройные бёдра, что у меня чешутся руки оказаться на их месте. У неё действительно веснушки по всему телу, это единственная мысль, которая приходит мне в голову, прежде чем мой член оживает, а вся кровь в теле устремляется вниз, и я испытываю самую сильную эрекцию в своей жизни.

Она выглядит как героиня фантазии, стоящая передо мной в кружевном фиолетовом белье, с влажными после душа волосами, которые темнее, чем обычно, и прилипают к коже. На её плечах и ключицах всё ещё блестят капли воды, и я могу думать только о том, какова на вкус будет её кожа, если я слижу эти капли.

На мгновение наши взгляды встречаются, мой взгляд поднимается от её тела к глазам, и мы оба замираем, не зная, что делать. Её глаза расширяются от смущения или страха, и я вижу, как у неё на шее быстро бьётся пульс. Она прекрасна, прекраснее, чем имеет право быть, и я не могу припомнить, чтобы когда-либо был так возбуждён. Это почти больно: кровь пульсирует в моём члене, и у меня кружится голова от желания.

Она так близко, всего в другом конце комнаты, полуобнажённая. Мой затуманенный похотью разум наполняется образами: я прижимаю её к комоду, разворачиваю, чтобы она оперлась на него, и показываю ей, что именно она со мной делает. Я мог бы войти в неё за считаные секунды, мог бы заявить права на то, что принадлежит мне по праву, взять то, что мне причитается⁠…

Я сжимаю челюсти так сильно, что они скрипят. Она мне ничего не должна. Я предложил ей защиту и никогда не подразумевал, что это будет что-то вроде сделки. Но эта мысль возникла, на мгновение меня охватило желание, и по выражению лица Сиены я понял, что она прочла мои мысли.

Она в ужасе. Я вижу это по её глазам, по тому, как она невольно делает шаг назад. Она ждёт, что я возьму то, что хочу, ждёт, что я воспользуюсь своим ростом, силой и властью над ней, чтобы получить то, что она не готова дать добровольно.

Блядь. Я делаю вдох, пытаясь взять себя в руки и не обращать внимания на пульсирующий член.

— Прости, — говорю я более грубым голосом, чем собирался. — Мне нужно было постучать.

— Всё в порядке, — быстро говорит она, но уже надевает джинсы, натягивая их одной рукой, а другой, дрожащей, хватается за футболку. — Я просто... Я не ожидала...