— А как насчет фитнес-студии?

— Она покрывает коммунальные платежи и мои расходы на проживание. — Не то чтобы это было много.

— Что произойдет, если вы продадите свой собственный дом? — спросил он.

— Над студией есть свободная однокомнатная квартира. Я перееду туда. Если я найду кого-нибудь, кто снимет это жилье, то, к счастью, у меня большая семья. Какое-то время я буду жить на диване. Я буду ненавидеть каждую минуту этого, но, если придется, я перееду домой к родителям, пока не накоплю денег на аренду.

— А что насчет фермерского дома?

— Это долгая история.

Он взглянул на окна и на снежные хлопья, бьющие в стекло.

— Мы никуда не торопимся. Не сегодня.

О, как же я ненавидела то, что он был прав. Если эта буря не утихнет, я не смогу уйти еще несколько часов. Возможно, не раньше утра.

Но он был здесь, задавал мне вопросы. Вот почему я пришла сюда, верно? Чтобы заставить его выслушать и понять. По какой-то причине ему стало любопытно — может быть, это было искуплением за то, что он не дал мне покоя.

Это была моя возможность, и, поскольку я оказалась в затруднительном положении, я могла бы воспользоваться своим преимуществом.

Я обошла островок и села на табурет, так, чтобы один из них был между нами. Важно было соблюдать дистанцию, потому что, несмотря на то, что он меня раздражал, этот мужчина все равно был слишком красив для своего же блага. Или для моего.

— Вы когда-нибудь слышали о Люси Росс? Кантри-певице? — спросила я.

— Звучит знакомо, но я не очень люблю кантри музыку.

— Она моя подруга и живет в Каламити. Она переехала сюда два года назад и арендовала фермерский дом.

Это было интересное место, даже до драмы, разыгравшейся тем летом. Всю свою жизнь я знала его как фермерский дом вдовы Эшли. Я не помнила ее мужа, который умер, когда я была ребенком, но миссис Эшли ходила в нашу церковь.

Когда она умерла, ферма перешла к ее племяннице, которая не была заинтересована в том, чтобы иметь дом в Монтане. Племянница продала все, что находилось внутри, вместе с домом и двадцатью акрами земли.

Семья, купившая этот дом, была родом из Техаса, и год, когда они переехали сюда, был одним из самых холодных и снежных за последние десятилетия. Когда следующей весной они выставили дом на продажу, никто не удивился.

Они переехали, но дом не продали, вероятно, потому, что цена была запредельной. Очевидно, они не испытывали острой нужды в деньгах — я не могла понять, но Пирс, вероятно, мог.

— До того, как я купила это место, оно много лет было заброшенным. Когда-то здесь жили сквоттеры (прим. ред.: Сквоттинг — это самовольное заселение незанятого здания или земельного участка людьми, которые не имеют на это никакого права). Потом его оккупировали подростки, которым нужно было место для вечеринок с пивом, поэтому они использовали землю и старый сарай. Как вы, наверное, догадываетесь, там был полный бардак, и я смогла восстановить это место.

Техасцы наконец-то снизили свою смехотворную цену, когда их риелтор прислал им фотографии интерьера, а администрация округа прислала письмо с угрозой штрафа, если они не наведут порядок.

В тот день, когда они снизили цену, я подсуетилась.

— Я позвонила Габриэлю, очень взволнованная. Когда я рассказала ему об этом, он сразу же одолжил мне деньги, потому что у меня не было средств на руках. Время было выбрано удачно, потому что он уже подготовил наш контракт, чтобы я могла купить два здания в центре. Он просто увеличил сумму кредита.

— Два здания. — Он склонил голову набок. — Я думал, у тебя только фитнес-центр.

— Я продала другое. Оно находилось в конце улицы, где было больше всего возможностей для расширения. Я купила его, не имея четких планов, что с ним делать, но цена была подходящей. Мой друг руководит строительной компанией. Он перерос свой офис и искал новое место. Я продала его ему и отдала Габриэлю часть денег, которые была должна.

В какой-то момент я была должна ему почти полмиллиона долларов. Очевидно, история моих платежей не имела большого значения для Пирса.

— Я вложила в этот фермерский дом много денег, — сказала я ему. — Может быть, даже слишком много. Но он нуждался в этом, и я планировала сдавать его в аренду приезжающим отдыхающим. Когда Люси позвонила и спросила о доме, она и глазом не моргнула, узнав мою цену. Она хотела арендовать дом на более длительный срок, и я была в восторге. Это было лучше, чем я могла надеяться. Но…

Как я могла предсказать смерть? Мне было тяжело сейчас ездить на ферму. Раньше я заходила на кухню и видела новые шкафы и стены, которые покрасила сама. Теперь я видела только кровь.

— Но что? — спросил Пирс.

— У Люси был преследователь. Она жила в Нэшвилле и приехала в Монтану, надеясь, что преследователь оставит ее в покое. Но ничего не вышло. Преследователь нашел ее. Пытался убить в том доме. Если бы не шериф, Люси, вероятно, была бы мертва — вместе с другой моей подругой Эверли и двумя детьми-подростками, которые случайно оказались там в тот день. Дюк спас им жизни. Но для этого ему пришлось застрелить преследователя. Она умерла в моем доме.

Пирс моргнул.

— Оу.

— Вот именно. Оу. — Я отпила воды. — Я удивлена, что вы не наткнулись на эту историю.

— Я проверил объявления в агентстве недвижимости, но этого там не было.

— Ну, вы не знали об этом инциденте, но каждый человек в Каламити знает. Неудивительно, что никто не хочет покупать фермерский дом. Особенно зимой. И теперь, когда он выставлен на продажу, я точно не смогу сдавать его в аренду на время отпуска.

Дом пустовал, и каждый месяц мне приходилось платить за коммунальные услуги. Я не была уверена, как оплачу декабрьский счет, который должен был прийти через несколько недель. Я едва справилась с ноябрьским. Надеюсь, когда мои родители спросят, что я хочу на Рождество, то не станут ничего говорить, когда я попрошу наличные.

— Как вы думаете, вы сможете его продать?

— Нет, если только не сбавлю цену. — Цена была 220 000 долларов, что было меньше, чем стоил дом, учитывая площадь и мои обновления. Из-за условий моего кредита я не могла опустить цену еще ниже. Если бы я смогла продать ферму по такой цене, после уплаты сборов и тому подобного, я была бы блика к тому, чтобы расплатиться с Пирсом.

— Хм, — промычал Пирс, поднося стакан к губам.

Между нами повисло молчание. Без шума камина ветер казался громче. Злее. Порыв ветра ударил в окна, и, хотя дом был прочным, по кухне словно пронесся порыв холода.

— Как на счет плана выплат?

У меня перехватило дыхание, и я чуть не поперхнулась водой. Правильно ли я его расслышала?

— Что?

— План выплат. На десять лет. Ежегодные выплаты только по процентам. Полная выплата основного долга по истечении десяти лет или раньше. Никаких штрафов за досрочное погашение. Десятипроцентная ставка.

Я ждала подвоха. Должен же был быть подвох, верно? Эти условия были почти такими же хорошими, как и те, что предложил мне Габриэль. Процентная ставка была высокой, но я была не в том положении, чтобы спорить.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросил он.

— И это все?

— А нужно что-то еще?

— Э-э… нет?

Он усмехнулся и, соскользнув со стула, подошел ближе и протянул руку.

— Договорились?

— Договорились. — Я вложила свою руку в его, и по моему локтю пробежал электрический разряд.

Пирс, должно быть, тоже это почувствовал, потому что его глаза вспыхнули, и он перевел взгляд на мой рот. Он наклонился, всего на дюйм, но как же это изменило ситуацию. Он был так близко, что его тело разогнало холод в комнате. Его глаза поймали меня в ловушку, и мои губы приоткрылись.

Хотела ли я, чтобы он поцеловал меня снова? Да. Но прежде чем исполнилось мое желание, он отпустил мою руку и отступил на шаг.

— Пойдемте. Здесь холодно. Давайте переждем эту бурю в гостиной.

— В гостиной. — Там между нами будет больше пространства. Отличная идея.