Вместо этого она стояла там.

И, может, я и был пьян, но она определенно была пьянее, судя по тому, как раскачивалась и старалась сфокусировать взгляд.

— Как вы меня нашли?

Она закатила глаза.

— Маленький городок. Один отель. Марси на ресепшене сказала, что вы здесь.

— Вот вам и конфиденциальность, — пробормотал я. — Чего вы хотите?

— Я… ненавижу вас. — Она преувеличенно кивнула мне, чтобы подчеркнуть свои слова. — И… я не позволю вам украсть мои мечты.

— Все, что вам нужно сделать, это заплатить. Тогда вы сможете сохранить свои мечты.

— Я сделаю это. — Она повертела запястьем в воздухе между нами, словно подбирая свои следующие слова. — Я ненавижу вас.

— Вы это уже говорили. — И постоянное повторение этих трех слов начинало меня беспокоить.

Почему? Понятия не имею. Мне было все равно, что она меня ненавидит. Но правда ли это?

Должно быть, все дело в алкоголе. После смерти дедушки я проделал чертовски хорошую работу по подавлению любых чувств. Пребывание в Монтане действовало на меня дурно.

А может, дело было только в ней.

Боже, она была прекрасна. У Керриган были густые шелковистые каштановые волосы. Высокие, раскрасневшиеся скулы. Красивые карие глаза оттенка молочного шоколада.

Эти глаза, возможно, и были затуманены, но в них безошибочно угадывался огонь. Он ничуть не потускнел после нашей стычки на улице.

Она не была той кроткой деревенщиной, которую я ожидал встретить сегодня.

Керриган открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но остановилась. Я подозревал, что это было еще одно «я ненавижу вас». Затем она нахмурилась, и между ее бровями пролегла глубокая складка. Черт возьми, даже она была симпатичной.

У дедушки, несмотря на все его недостатки, был отличный вкус.

Она шагнула вперед, уперев палец мне в грудь. Она сузила глаза. Никогда в жизни я не видел разгневанной женщины, которую мне так хотелось бы поцеловать. Этот рот притягивал меня.

Бурбон определенно был здесь главным, потому что, прежде чем я понял, что происходит, я наклонился к ней.

И поцеловал, чтобы она перестала хмуриться.

Керриган

— Проснись и пой? — пропела Ларк, входя в мою спальню.

— Уходи. — Я оторвала свою раскалывающуюся голову от подушки. Красные цифры на моих часах показывали половину седьмого. — Возвращайся, когда машины времени станут реальностью, и ты сможешь вернуть нас во вчерашний день и вырвать водку у меня из рук.

— Машины времени нет, но я принесла кофе. — Она присела на край моей кровати, держа в руках дымящуюся чашку. Аромат был настолько соблазнительным, что заставил меня вылезти из-под одеяла.

— Уф. — Я придвинулась к ней, убирая волосы с лица. Затем взяла чашку из ее рук, чтобы сделать божественный глоток. — Вкусно.

— Я зашла в кофейню, потому что ты стала скупердяйкой.

Потому что хороший кофе стоил дорого, и моя сестра без проблем покупала его. А я в последнее время экономила каждый пенни.

Сейчас больше, чем когда-либо.

— О боже. — Я прислонилась к спинке кровати и закрыла глаза. С каждым годом похмелье становилось все сильнее, и в тридцать лет оно, вероятно, продлится всю неделю.

Знакомое мяуканье донеслось из чулана как раз перед тем, как появилась Клементина с высоко поднятым белым хвостом. Она вскочила на кровать и направилась в мою сторону, по-кошачьи ухмыльнувшись Ларк, прежде чем плюхнуться мне на колени.

— Привет, повелительница зла, — сказала Ларк моей кошке, которая начала мурлыкать.

Клементина ненавидела Ларк, но, если быть честной, Клем ненавидела всех. Иногда даже меня.

— Итак… насколько все плохо?

— Не так уж и плохо, — ответила Ларк слишком быстро, что могло означать только одно: все было плохо.

Я съежилась.

— Ты лжешь.

— Да, я лгу. Все в кафе говорили об этом. Новый бариста, та, со светлыми волосами, которая всегда пускает слюни по Заку, спросила меня, не арестовали ли тебя за нападение на того мужчину.

У меня отвисла челюсть.

— Я на него не нападала.

— Вот вся история: люди говорят, что Дюк арестовал тебя в «Джейн» после того, как ты зашла туда напиться.

— Ты шутишь.

— Нет.

— Я возвращаюсь в постель. — Я сделала движение, чтобы забраться под одеяло и умереть, но Ларк остановила меня, положив руку мне на предплечье.

— Забудется.

— Да, точно. — Если слухи об этом ходили еще до семи утра, то дальше будет только хуже. К полудню по городу, вероятно, разнесутся слухи, что я убила Пирса средь бела дня.

— Заметка для себя, — пробормотала я. — Действуй. Немедленно.

Большую часть времени я любила свой родной город. Он был полон знакомых лиц и дружелюбных улыбок. Но бывали времена, когда Каламити казался слишком незначительным, чтобы избежать слухов. Сплетни распространялись со скоростью гепарда, а я была женщиной, которая предпочитала скорость черепах.

Не было такого понятия, как «забудется». У людей в моем районе память была как слон.

— Ты хотя бы уточнила, что меня не арестовывали и что это папа забрал меня из «Джейн»? — спросила я.

— Конечно. Не знаю, поверили ли они мне, но…

Я застонала.

— Надеюсь, после того, как несколько человек зайдут в бар выпить после работы, Джейн подтвердит эту историю.

— Это правда, Ларк.

— Знаю. — Она подняла руки. — Я всего лишь посыльный.

— Что еще они говорят? — спросила я.

— О тебе больше ничего. Но о нем ходит много слухов.

О нем. Пирс Салливан.

Мой желудок сжался, и я усилием воли заставила себя не выблевать свой ночной перекус — картофельные чипсы, крекеры «Ритц» и маринованные огурцы.

Зачем я пила? Больше никогда. Не только потому, что похмелье было отвратительным, но и потому, что я принимала глупые, по-настоящему глупые решения.

Например, я позвонила помощнице Пирса и выпрашивала его номер телефона. Например, заявилась в мотель.

Например, позволила ему поцеловать себя.

Хотела, чтобы он поцеловал меня.

Он поцеловал меня, верно? Или мне это показалось, потому что я была пьяна? Моя рука потянулась к губам.

О, да, он поцеловал меня, точно. Я все еще ощущала его рот там, горячий, гладкий и восхитительный. Я все еще чувствовала прикосновение его аккуратной бороды.

В последний раз мужчина целовал меня больше года назад. Я пошла на второе свидание с банкиром из города, которому так и не перезвонила, потому что наш поцелуй был… отвратительным. Моя личная жизнь была такой же захватывающей, как ведро дегтя. Может быть, я придумала это, чтобы защитить себя от новой боли. Когда я работала весь день, каждый божий день, у меня не было времени на ничего не значащие романы.

Но с Пирсом? Между нами не было ничего теплого. Этим поцелуем мы могли бы разжечь настоящий пожар. Его губы были такими мягкими, язык — таким соблазнительным, и он слегка прикусил-пососал уголок моего рта, из-за чего я превратилась в лужицу.

Но почему? С чего бы ему целовать меня? Зачем ему понадобилось приезжать в Каламити, доставлять это ужасное письмо с требованием выплатить кредит и целовать меня? У меня кружилась голова, и только отчасти из-за алкоголя.

— Прошлой ночью я сделала глупость, — прошептала я.

— А что, эта глупость была хуже, чем разораться на незнакомца и швырнуть ему в лицо клочок бумаги, а потом пойти в «Джейн» и напиться еще до полудня?

— Серьезно? — Я бросила на нее сердитый взгляд.

— Что? — Она изобразила невинность. — Я просто спросила.

— Тебе это нравится.

Она спрятала улыбку за краем стакана с кофе.

— Ты можешь винить меня? Самое время сделать что-нибудь, достойное сплетен. Все только и говорят о том, какая ты умная и энергичная. Теперь ты в одной лодке с остальными простолюдинами.

— Ооо, пожалуйста. — Я закатила глаза. — Никто о тебе не сплетничает.