I. Публикации Президентского архива РФ

1. Обращение И. Г. Эренбурга к Сталину // Источник. 1997. № 1. С. 141–146.

2. Письма И. Г. Эренбурга Бухарину, Сталину, Селиху, Хрущеву и Шепилову // Источник. 1997. № 2. С. 109–119.

3. «Эренбург не сделал выводов» // Источник. 2000. № 2. С. 103–112.

II. Публикации Б. Я. Фрезинского

1. Эренбург, Савинков, Волошин в годы смуты (1915–1918) (совм. с Д. Зубаревым) // Звезда. 1996. № 2. С. 157–201.

2. Парижские журналы Ильи Эренбурга // Русская мысль (Париж). 1996. № 4132, 4133, 4134.

3. Леонид Мартынов и Илья Эренбург // Складчина-2. Омск, 1996. С. 525–539.

4. Андре Дерен удивлен и разобижен // Русская мысль (Париж). 1996. № 4147.

5. Илья Эренбург и Серапионовы братья // Вопросы литературы. 1997. № 2. С. 234–260.

6. Очень прошу вникнуть // Русский еврей (Москва). 1997. № 1. С. 18–21.

7. Помутневший Источник или О чем просили евреи Сталина // Литературная газета. 1997, 23 июля.

8. Илья Эренбург в Киеве (1918–1919) // Минувшее. Вып. 22. СПб., 1997. С. 248–335.

9. Илья Эренбург и Пабло Пикассо // Памятники культуры. Новые открытия. 1996. М., 1998. С. 166–192.

10. Великая иллюзия — Париж, 1935 // Минувшее. Вып. 24, СПб., 1998. С. 166–235.

11. Еврейская тема мемуаров И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь» в переписке 1961 года // Вестник Еврейского университета в Москве. 1998. № 2 (18). С. 157–169.

12. Эренбург и Бухарин // Вопросы литературы. 1991. № 1. С. 291–334.

13. Эренбург и Слуцкий <в составе публикации: «Борис Слуцкий в зеркале переписки с друзьями»> // Вопросы литературы. 1999. № 3. С. 288–329.

14. Письма И. Г. Эренбурга Е. Г. Полонской // Вопросы литературы. 2000. № 1. С. 284–330. № 2 С. 231–290.

15. Илья Эренбург в 1924–1931 годах… Хроника. Т. 2 (совм. с В. Поповым). СПб., 2000. 363 с.

16. Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. Составление, вступительная статья и примечания Б. Я. Фрезинского. (Новая библиотека поэта.) СПб.: Академический проект, 2000. 816 с.

17. Эренбург и Франция // Всемирное слово. 2000. № 13. С. 77–85.

18. Письма И. Эренбурга Г. Издебской // Russian Studies. 2000. Т. 3. № 3. С. 238–257.

19. Скрещенья судеб, или Два Эренбурга (Илья Григорьевич и Илья Лазаревич) //Диаспора (СПб.; Париж). 2001. № 1. С. 145–178.

20. Илья Эренбург в 1932–1935 годы. Хроника. Т. 3 (совм. с В. Поповым). СПб, 2001, 336 с.

21. Илья Эренбург. Необычайные похождения. Составление, вступительная статья, комментарии Б. Я. Фрезинского. (Библиотека мировой литературы). СПб.: Кристалл, 2001. 1150 с.

22. Два «английских» сюжета прошедшего века // Всемирное слово. 2001. № 14. С. 124–129.

Время неумолимо бежит вперед, засыпая прошлое сначала редким, потом густым слоем песка и пыли — из него проступает все меньше фигур и событий. Между тем, страсти, пережитые в античную эпоху, в Ассирии или в Древнем Египте, нам понятны, и, скажем, письма Плиния, переведенные на сегодняшние языки, не закрыты от читателей каменной стеной комментариев.

Наряду с патриотизмом пространства (известно, какие изуверские формы он подчас принимает) существует и патриотизм времени (тоже опасный). XX век, близкий и родной еще большинству наших современников, ушел в прошлое, и головы, повернутые вперед, радостно устремились в век ХХІ-й. Так вроде бы и сто лет назад Илья Эренбург смотрел вперед, жил только новым искусством и новыми стихами, многое предсказал и согражданам казался впереди идущим. Однако умный Виктор Шкловский звал его Павлом Савловичем, а сам Эренбург ценил двуликого Януса: «он видит в гору путь и путь с горы». Вот уже больше трети века Эренбурга нет на земле, и реплики: да кому это нужно и кто это теперь помнит? — ждешь с разных сторон.

Соображение про обреченность народа, не имеющего исторической памяти, стало банальностью и утешает слабо.

Америка, которую одни бранят, и которой другие втайне завидуют, подает в этом спокойный пример: её интересуют загадки нашего прошлого, интересуют попытки разобраться в наших переплетениях — верности и неверности. Вот и книга Джошуа Рубинштейна разбирается с одной из непростых судеб нашего XX века — с судьбой Ильи Эренбурга. Левое теперь везде не в почете. Сартр раньше был богом — теперь его отмывают от левизны, ищут виновных в совращении наивного гения. Ему противостоит никем не совращенный Камю, которого отмывать не нужно. Раннего Мальро (он тогда был ближайшим другом Эренбурга) перечеркивают послевоенным, а Эренбурга моделируют демоном-искусителем. Книга Джошуа Рубинштейна написана для Запада, она ему объясняет сложность и нетривиальность фигуры Эренбурга.

У нас в России проблема сходная. Н. Я. Мандельштам называла Илью Эренбурга белой вороной. Он всегда был под перекрестным огнем: белые считали его красным, а красные — белым. Комортодоксы не верили его переходу в советские писатели (была такая формула: поскребите хорошенько Эренбурга и вы найдете — далее каждый вставлял, что хотел). Правда, в Отечественную войну его приняли все разом (от Ахматовой до Грибачева), но потом пришла оттепель (именно он дал это имя эпохе надежд и иллюзий, сформировавшей поколение, простившееся с коммунизмом) — мнения опять разделились. Ортодоксы обвиняли его в любви к Западу, а там его считали слишком советским. Теперь так считают и здесь. Молодежь не хочет ничего об этом знать, но американцев уважает. Что ж, почитаем американца…

Книга Джошуа Рубинштейна отвечает на вызов, содержащийся в поставленном к ней провокативном эпиграфе. Это суждение об Эренбурге бытовало на Западе в пору холодной войны и его в составе большого меню старательно закладывали в головы потребителям готовых блюд. Джошуа Рубинштейн взял на себя нелегкий труд разобраться с этим блюдом. В предисловии он пишет без обиняков: «Об Эренбурге говорят — как еврей он предал свой народ, как писатель — свой талант, а как человек — молчал о преступлениях Сталина». И продолжает: «Но при более близком взгляде на жизнь Эренбурга, более оснащенном знанием фактов, открывается стойкое постоянство, которое сейсмические сдвиги истории, в случае Эренбурга, всегда затемняли. Его западные и советские хулители проходили мимо (каждый по своим причинам, добавим от себя — Б. Ф.) и актов независимости от сталинской политики, и полной боли реакции на Холокост, и прошедшее через всю жизнь противостояние антисемитизму, как и значение писателя для советских граждан, чтивших его за старание поддерживать нерушимой связь России с искусством и культурой Европы».

Такова главная тема этой литературно-политической биографии. Биографии, буквально нашпигованной фактами, документами, цитатами, свидетельствами. Автор предупреждает читателя: он хочет быть биографом, который пытается понять и объяснить, а не оценить и осудить. Что и говорить, такой подход, а Рубинштейн выдерживает его на протяжении всей книги, очень близок к забытой теперь русской интеллигентской традиции — у нас ныне сплеча рубят всех и вся, забыв чеховский завет: «Обвинителей, прокуроров и жандармов и без нас много» (Эренбург разделял мысль Чехова, часто её цитировал; надо полагать, она произвела должное впечатление и на автора этой книги).

Джошуа Рубинштейн родился в США в 1949 году (его дедушки и бабушки — выходцы из Пинска, Бердичева, Вильно и Каунаса, но уже отец и мать родились в Америке). По окончании Колумбийского университета (одной из его специальностей стала русская литература) Джошуа занимался историей диссидентского движения в России; и поныне он возглавляет американское региональное отделение организации «Amnisty international». Два издания выдержала его книга «Советские диссиденты. Их борьба за права человека» (1980, 1985). Он хорошо знает эту тему и отголоски его знания можно почувствовать в книге об Эренбурге. Американец послевоенного поколения, Рубинштейн хорошо знает положение дел в СССР, все прелести нашего тоталитарного режима и потому понимает, как трудно было противостоять этому режиму, почему это мало кому удавалось (а в некоторые исторические периоды — почти никому).