— По воле Люцифера, Повелителя Рыцарей, я беру ситуацию под контроль. Нарушители устоев Ада будут либо пленены, либо уничтожены.

Серафима шагнула вперед. Её крылья расправились, осыпая землю пеплом сгоревших перьев. В её глазах горело нечто среднее между яростью и… облегчением? Будто она наконец-то перестала сдерживаться.

— Ты ещё со мной не закончил.

Рыцарь не стал тратить слова. Он ринулся в атаку, его меч рассек воздух с ревом пламени, оставляя за собой раскалённый след.

Но Серафима не отступила. Вместо этого её руки вспыхнули двойным сиянием — адским багрянцем и небесным золотом. Она взмахнула ладонями, и вокруг неё материализовались доспехи.

…Доспехи, которые Василий тут же прокомментировал:

— Блин, это что, костюм для ролевых игр? Ты выглядишь так, будто собралась на косплей-фест, а не на бой с рыцарем.

Действительно, облачение Серафимы было… необычным:

Нагрудник, больше похожий на стилизованный корсет, чем на броню, с выгравированными символами и Неба, и Ада.

Поножи с ажурными узорами, словно выкованными для показа мод, а не для сражений.

Плащ из перьев, переливающихся между черным и белым, будто её крылья решили продолжиться в виде драпировки.

Серафима взвизгнула, уворачиваясь от удара, и швырнула в Василия огненный шар (чисто символически, конечно).

— Может, хватит обсуждать мой наряд и займешься своими проблемами?!

Василий увернулся, прикрывая голову руками:

— Да ладно, это же комплимент! Ты выглядишь круто!

— ЗАТКНИСЬ!

Тем временем рыцарь Ада, похоже, был слегка озадачен этим диалогом. Он замер на секунду, его шлем слегка наклонился, будто он пытался понять, серьёзно ли всё это.

Но Серафима не дала ему опомниться. Она сжала кулаки, и между ней и рыцарем разверзся мост из священного пламени — ни адского, ни небесного, а чего-то среднего.

— Ты чтишь законы Ада? — её голос зазвучал эхом, многоголосым и нечеловеческим. — А я знаю законы и Ада, и Небес. И сегодня ты узнаешь, что бывает с теми, кто встаёт у меня на пути.

Рыцарь ответил лишь скрежетом доспехов, вновь бросаясь в бой.

А Василий, тем временем, уже решал другие проблемы — например, как не попасть под раздачу сразу трём разъярённым женщинам (Люцилле, Азариэль и теперь ещё Серафиме).

Бегство казалось неплохим вариантом.

Но, увы, бежать было уже некуда.

Потому что в этот момент Марбаэль, уставший от игр и хаоса, поднял руку, и всё вокруг покрылось льдом.

Гигантская печать Закона — тот самый символ, что украшал его трон — разверзлась под их ногами.

Мир перевернулся. Двести воскресших тел застыли, как марионетки, их конечности скрючило в неестественных позах. Серафима и рыцарь Ада прервали поединок, их доспехи впились в пол, будто прикованные невидимыми цепями. Остатки стен чертога поплыли, превращаясь в абстракцию, как будто реальность растворилась в чернилах.

Даже Люцилла на мгновение потеряла равновесие. Только Азариэль стояла непоколебимо, её глаза горели холодным пониманием.

— Он все еще может использовать мою силу, — прошептала она. — Скоро нас поглотит его закон Упадка.

Василий, прижатый к полу невидимым давлением, с трудом повернул голову.

— Кто-нибудь… придумал… план?

Асмодей, который до этого момента молча наблюдал за всем, вдруг засмеялся.

— Да. — Он выпрямился, и его тень внезапно стала больше его самого, растянувшись по полу, как живая. — Мы делаем то, что всегда делаем, когда всё идёт к чертям.

Малина подняла бутылку.

— Зажигаем?

Асмодей ухмыльнулся.

— Зажигаем.

Безмолвие. Густое, тягучее, словно сам воздух застыл в ожидании. Руины чертогов Малины служили прямым доказательством — раздавленные колонны, обугленные бумаги, осколки стекла, мерцающие в кровавом свете Первого Круга. Здесь всего пару дней звучали смех и шепот адвокатов дьявола, звенели бокалы с вином, выдержанным в пламени преисподней. Теперь лишь ветер, горячий и едкий, перекатывал по полу обломки ещё свежих воспоминаний.

Марбаэль стоял среди этого хаоса, неподвижный, как статуя. Его золотые одежды, расшитые рунами вечности, не шевелились — будто даже воздух боялся нарушить его размышления. Он медленно провел пальцем по трещине в колонне, ощущая под кожей шероховатость камня, впитавшего в себя отголоски магических взрывов. Копоть оседала на его когтях, а среди обломков поблескивали осколки бутылок — возможно, тех самых, из которых недавно пили адвокаты дьявола и отмечали свое первое успешно закрытое дело.

— Порой хаос… бывает полезен, — произнес он наконец. Голос его звучал мягко, почти задумчиво, но в каждом слове чувствовалась натянутость. — Маленькие тараканы, устроившие этот беспорядок, напомнили мне кое-что важное.

Его пальцы сжались в кулак, и в тот же миг по полу поползли ледяные узоры. Кристаллы, синие, как глубинные льды забытых миров, расползались по трещинам, сковывая следы битвы, запечатывая память о мятеже под слоем вечного холода.

— Скука. Апатия. Безвыходность. — Он поднял глаза к небу, где плыли багровые тучи, пропитанные воплями грешников. — Они должны стать еще сильнее. Чтобы никто… никто на ближайшие тысячелетия даже не подумал посягнуть на мою власть.

И тогда пространство перед ним дрогнуло.

Сперва — лишь легкая рябь, будто от падения невидимой капли. Потом — золотистый свет, пробивающийся сквозь саму ткань реальности. Портал развернулся, как свиток, и из него хлынуло сияние — не адское, не земное, а нечто иное. Оно не слепило, но заставляло глаза слезиться, будто пытаясь втолковать непостижимое. Это был свет порядка, закона, не терпящего отклонений.

Голос, доносящийся из портала, звучал одновременно и тихо, и громко, будто слова возникали прямо в сознании, обходя уши:

— Марбаэль. Был зафиксирован всплеск маны, использованный для манипуляции душами. Объяснись.

Князь Первого Круга медленно сгорбился в поклоне, и тяжелые цепи, оплетающие его плечи, тихо звякнули, словно вздохнули. Золотые звенья, испещренные древними печатями, мерцали в отблесках портала, напоминая о тысячах лет несокрушимой власти.

— Все улажено, Всевышние. — Его губы растянулись в холодной, безупречной улыбке, в которой не было ни капли тепла — только точный расчет, обретенный с веками. — Нарушители устранены.

Слова повисли в воздухе, обретая вес неоспоримого факта. Портал дрогнул, свет на миг вспыхнул ярче, будто оценивая сказанное, а затем — сжался в тонкую нить и исчез, оставив после себя лишь легкое дрожание пространства.

Марбаэль выпрямился.

Вокруг больше не было руин, ни копоти, ни осколков. Чертоги Малины снова стали тем, чем и должны были быть — безупречным ледяным залом, где каждый угол, каждый завиток узора от прошедшей битвы на обломках говорил о неумолимом порядке. Остатки пола, стен, сводчатого потолка — все теперь было высечено из прозрачного льда, вечного и нерушимого. В его глубинах мерцали отражения еще недавно ярких воспоминаний, застывшие, как насекомые в янтаре.

Царило спокойствие.

Холодный воздух был неподвижен, словно замер в почтительном молчании. Ни звука, ни дуновения — только бесконечная, кристальная пустота.

Марбаэль повернулся и медленно пошел прочь. Его шаги были бесшумны, а на идеально гладком льде не оставалось ни следа. Только длинная тень, падающая от его фигуры, тянулась за ним, черная и бесформенная, будто пятно иной реальности, не подчиняющейся законам этого места.

Впереди его ждали коридоры, залы, бесчисленные покои его владений — все такие же безупречные, все такие же… пустые.

Но теперь, в этой пустоте не осталось даже намека на мятеж.

В ледяной темнице закона Упадка Марбаэля царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь редким потрескиванием вечного льда под напором адского холода. Стены из прозрачного, как слеза ангела, льда отражали бледные силуэты пленников, будто заточенных в бесконечном зеркальном лабиринте. Адвокаты дьявола сидели, прижавшись спинами к ледяным стенам, их пальцы побелели от холода, а дыхание превращалось в мгновенно замерзающий туман.