А души…

Те, что веками тлели в его услужении, заложенные, проданные, обманутые — они вспыхнули, как факелы, и устремились ввысь, прорезая кроваво-багровое небо. Их вопли смешались в один протяжный стон — то ли освобождение, то ли проклятие.

Каждая душа усиливала Марбаэля. Его раны затягивались, покрываясь новой кожей — темной, где-то обугленной. Сила росла, наполняя его до краев, а глаза стали абсолютно черными — без света, без надежды, без жалости.

Только власть.

Только месть.

Только Упадок, который вновь поднимался, чтобы снова править.

— Ты думал, что жалкие десять тысяч лет сделают тебя равным мне?!

Голос Марбаэля гремел, как грохот обрушивающихся миров, сотканный из стонов тысяч проклятых душ. Каждое слово прожигало воздух, оставляя после себя дымящиеся руны древних клятв.

— Я — ЗАКОН.

Пол под его ногами покрылся ледяными узорами, сковывающими саму реальность.

— Я — ДОЛГ.

Цепи из черного металла вырвались из пустоты, звон их звеньев звучал как счет погибших надежд.

— Я — ВЕЧНОСТЬ УПАДКА.

Тьма за его спиной сгустилась в гигантскую тень с десятками пустых глазниц — взгляд каждой впивался в душу, напоминая о всех невыполненных обещаниях.

Василий и Азариель стояли рядом, их силуэты четко вырисовывались на фоне бушующего хаоса. Она — с мечом из сгущенной тьмы, дрожащим в новом предвкушении последнего удара. Он — с руками, сжатыми в кулаки, в которых пульсировало сияние, подчиняющееся только его воле.

— Нет, — тихо сказал Василий.

И это тихое слово перекрыло грохот рушащегося ада.

— Ты просто так и не понял.

Он поднял руку — и все остановилось.

Долги, тянущиеся к Марбаэлю черными нитями, замерли в воздухе.

Души, вырывающиеся с криками из бездны, застыли как в толще янтаря.

Сам Марбаэль, с лицом, искаженным яростью, оказался скован невидимыми путами — даже тень за его спиной перестала шевелиться.

На мгновение.

Но этого хватило.

Потому что Василий — больше не играл по правилам.

— Мне не нужно быть равным тебе.

Его глаза вспыхнули — не тем холодным мерцанием, что было раньше, а живым, яростным, не знающим границ светом.

— Я — свобода.

И это было страшнее любой силы в аду.

Страшнее законов.

Страшнее вечности.

Страшнее самого падения.

Потому что свобода не подчиняется.

Она — разрушает.

Василий не дал ему закончить.

Его кулак, окутанный сиянием, врезался в челюсть Марбаэля с такой силой, что воздух взорвался ударной волной. Князь Первого Круга не успел даже вскрикнуть — его тело, только что наполненное украденными душами, рухнуло вниз, пробив пол, разрушив остатки руин дворца и врезавшись в самую глубь ада, как молот, вбивающий гвоздь в гроб.

Земля содрогнулась.

Трещины разошлись по всему Первому Кругу, огненная магма прорвалась сквозь ледяные плиты, а небо — то самое, что веками было затянуто серой пеленой Упадка — впервые за долгие тысячелетия дрогнуло, обнажив кровавые звезды.

Василий спустился в кратер, его тело — мускулистое, покрытое шрамами, блестящее от пота и крови — дышало тяжело, но не от усталости, а от ярости, что наконец вырвалась наружу.

Марбаэль лежал в пыли.

Его безупречные черты были искажены, золотые цепи в волосах — разорваны, а одежды, некогда сиявшие холодным величием, теперь обуглились.

Но самое страшное — его глаза.

В них не было страха.

Только холодное осознание.

Что он проиграл.

Василий наклонился над ним.

— Ты собираешь долги… — его голос звучал хрипло, но каждое слово било сильнее любого удара. — …в то время как свой еще не отдал.

Удар.

Челюсть Марбаэля хрустнула, кровь брызнула на ледяные осколки.

— Ты отнял у Азариель три тысячи лет. Потом обрек на десять.

Удар.

Ребра сломались, князь ада ахнул, но не закричал.

— Отнял ее силы.

Удар.

Грудь вмялась, кожа почернела, но демон все еще дышал.

— Отнял у нее надежду.

Последний удар.

Но не в тело.

В камень рядом с головой Марбаэля, разбивая последний оплот его власти.

Василий остановился.

Тишина.

Только треск огня, далекие крики демонов и…

Тихие шаги.

Люцилла стояла на краю кратера, ее глаза — обычно такие холодные — были полны слез.

Она смотрела на сцену, что будто сошла со страниц ее романов — где герой, наконец, добивается справедливости.

Но это была не книга.

Это было реально.

Василий выпрямился, провел рукой по лицу, смахивая пот и кровь, и обернулся к Азариель, которая стояла чуть поодаль, ее меч все еще горел черным пламенем.

— Ты… — он вздохнул, внезапно смутившись. — Блин, из-за тебя мне впервые пришлось выбивать из кого-то долги.

Он провел руками по лицу, словно не веря своим собственным словам, а потом рассмеялся — резко, грубо, по-человечески.

Азариель не ответила.

Она просто подошла, взяла его за руку и крепко сжала.

Этого было достаточно.

Долг ей был выплачен.

— Вась? — Азариель сделала шаг вперед, но ее пальцы лишь скользнули по воздуху, когда его колени ослабли.

Василий рухнул как подкошенный – не героически, не эффектно, а по-настоящему. Как мешок с костями, в котором внезапно закончилась магия. Голова его стукнулась о лед, но он даже не моргнул. Просто... закрыл глаза и отключился.

Тьма Первого Круга содрогнулась, будто после слишком крепкого похмелья. Руины замка Марбаэля дымились, обломки черного мрамора медленно оседали, а в воздухе витал стойкий запах серы, сожженных договоров и… чего-то подозрительно напоминающего шашлык.

Азариель стояла среди развалин, ее крылья, еще недавно пылающие черным огнем, теперь сложились за спиной, как дорогой плащ после бурной вечеринки. Она вздохнула, глядя на бесчувственное тело Василия, теперь лежащее у ее ног.

— Хотела бы я разделить с тобой момент этой победы чуть дольше... и все же у нас и так была целая вечность. Здесь, наши пути разойдутся. — Она провела пальцами по его виску, и последние следы их общей истории растворились в бесцветной дымке. — Я стану новым князем, а ты продолжишь свое путешествие как человек. Так, будто мы не знали друг друга несколько тысяч лет.

Тут из-под груды обломков раздался возмущенный рык.

— Клянусь всеми чертями, если это еще один обвалившийся потолок, я лично найду архитектора и засуну ему его чертежи…

Асмодей вылез из-под каменных плит, отряхивая пыль с дорогого костюма. Его галстук болтался набок, а в глазах читалось явное недовольство происходящим.

— О, Азариель! — Он резко замолчал, оглядевшись. — Где Марбаэль? Где… о. Его взгляд упал на дымящуюся воронку в центре руин. — Понял. Можно поздравлять с повышением?

— Не стоит, — сухо ответила Азариель. — Мне предстоит проделать огромную работу... И в первую очередь стоит начать с порядка.

— Порядок? В аду? — раздался новый голос.

Малина выбралась из-под обломков, поправляя порванную юбку. Ее одежда едва была цела и держалась на ниточках, но лицо демоницы, как ни странно, осталось безупречным.

— Азариель, — с укором произнесла Малина, — ты же не забыла за время, проведенное в темнице, что слово "порядок" здесь вызывает аллергическую реакцию даже у демонов среднего звена? Помню историю, когда кто-то заикнулся о реформах, так беднягу потом нашли в котле с кипящей смолой с табличкой "Бюрократический террорист".

— Тем не менее, — Азариель скрестила пальцы рук, — Первый Круг ждут перемены. Например, больше никаких неожиданных дополнительных условий в договорах мелким шрифтом.

— Что?! — Асмодей схватился за сердце, делая шаг назад. — Но это же священная традиция! "Не обманешь — не поешь" — наше негласное кредо! Хотя... — он задумался, потирая подбородок, — в последний раз именно я на это и попался. Чёртов Василий со своим хитроумным котом... Так что, возможно, оно и к лучшему.