— Ох, бля… — Василий схватился за голову, и его голос расслоился на два: человеческий хрип и демонический рёв.

И тогда —

— его душа рассыпалась.

Не как песок.

Не как пепел.

А как древний пергамент, который наконец прочитали до конца.

Серафима застыла, её руки всё ещё сжимали пустое пространство над кроватью, где секунду назад было тело. Её крылья медленно опали, беспомощно шлёпнувшись на простыни.

— …Что?

Тишина.

Не просто отсутствие звука — а всепоглощающая, густая, как вата в ушах утопленника.

Где-то в коридоре скрипнула дверь.

Потом — шаги.

Медленные.

Знающие.

Серафима не обернулась. Она знала, кто это.

За её спиной раздался голос Малины:

— Ну что, ангелочек… Похоже косячить ты умеешь не хуже нас.

И где-то в пустоте между мирами зазвучал смех Асмодея — звонкий, как падающие монеты, и холодный, как пустые сундуки.

В чертоге Малины начала царить неразбериха. Но настоящий хаос был не в зале — он бушевал в головах адвокатов дьявола.

— Вот и всё?! — голос Малины, обычно бархатный и полный ядовитого очарования, теперь резал, как ржавый клинок. Она швырнула кубок об стену, и брызги адского вина — густого, как кровь — оставили на камне дымящиеся рубцы. — Мы теряем мои инвестиции, по факту сидим без дела, а теперь ещё и в полном неведении о том, как все это решить? Какой прок от нашей конторы, скажите мне?!

Серафима сидела, сгорбившись. Её крылья — когда-то белоснежные, сияющие даже в преисподней — теперь походили на опалённые пергаменты. Пепел осыпался с них при каждом вздохе, оседая на пол мертвой пылью.

— Это я... — её голос звучал глухо, будто доносился из глубины ледяной бездны. — Я должна была его удержать. Но я... я всегда всё порчу. Даже когда была ангелом, мне доверяли только самую грязную работу.

Её пальцы сжались в кулаки, когти впились в ладони, но боли она не чувствовала. Только пустоту.

Асмодей, обычно безупречный в каждом жесте, сейчас больше напоминал безумца. Его идеально уложенные волосы торчали в разные стороны, а глаз горел яростью, затмевающей даже адское пламя.

— Мои планы! — он в бешенстве пнул обломок кровати, и та рассыпалась в пыль. — Мои гениальные, безупречные планы! Теперь Люцилла нас возненавидит. Василия нет, а мы сидим тут и ноем, как грешники в очереди на исповедь!

Он рванул воротник рубашки, и пуговицы со звоном отскочили на пол.

И только Борис сохранял спокойствие.

Маленький, мохнатый, с глазами, в которых, казалось, отражались тысячелетние интриги Преисподней, он невозмутимо чуть ли не ежечасно вылизывался, будто мир вокруг не рушился. Потом он медленно поднял взгляд, и в его зрачках мелькнуло что-то... слишком гениальное даже для него.

— Мяу, — произнёс он.

И в этом звуке было больше смысла, чем во всех их криках.

Тишина ударила по чертогу, как внезапный мороз. Даже вечное пламя в жаровнях застыло, не смея шелохнуться. Все резко обернулись к Борису, будто впервые увидели его — этого ленивого, вечно вылизывающегося кота, который обычно лишь дремал в углу, пока они вершили адское правосудие.

— Вы все... истерите зря, — продолжил он, сразу прервавшись на то, чтобы выплюнуть клок шерсти. — Его душа не в Чистилище. Она все еще в Аду.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Малина.

— Потому что я его кот. — Борис зевнул. — А ещё потому, что он и Серафима теперь связаны. Если бы он исчез по-настоящему, она бы это почувствовала. А раз нет...

— Значит, его просто украли, — Малина прикусила губу. — Но кто мог выкрасть душу прямо у нас из-под носа?

Асмодей, до этого яростно шагавший по залу, внезапно замер. Его золотой зрачок сузился в тонкую щёлку, а пальцы непроизвольно сжались, будто уже ощупывали горло невидимого врага.

— На такое способен только один. — Он произнёс имя так тихо, что факелы на мгновение погасли, будто испугались его звучания:

— Марбаэль. Властитель Первого Круга. Тот, кто питается скукой...

Где-то в глубинах чертога что-то зловеще звякнуло — будто цепь, сорвавшаяся с крюка.

— ...Блядь, — прошептала Малина. — Теперь я точно хочу свои деньги за покупку его души назад.

Асмодей скрестил руки на груди, его пальцы нервно постукивали по локтю.

Каждый удар когтя о рукав отмерял такт его ярости — ровные, чёткие, как удары гильотины.

— Если мы сунемся к Марбаэлю напрямую, — прошипел он, — Князь сделает из нас кошельки для своей коллекции. Василий для него теперь просто диковинка — душа, впитавшая Законы без ранга. Идиотский трофей... но чертовски ценный.

Малина щелкнула языком, ловя его мысль быстрее, чем демон-ростовщик успевает сосчитать проценты:

— Значит, нам тоже нужно выкрасть Василия и сделать это так, чтобы Марбаэль не заметил.

— Именно. — Асмодей оскалился, и его улыбка напоминала трещину в зеркале судьбы. — Марбаэль не дурак. Его дворец — это крепость, напичканная ловушками для тех, кто пытается вернуть свои долги. Единственный способ — найти оригинальное тело Василия и провести обратный обряд призыва души.

Серафима подняла голову. В её глазах, потухших, как угли после ливня, мелькнула искра надежды:

— Тогда мы...

— Тогда я, — Асмодей перебил её, раздражённо взмахнув рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи, — буду спонсировать это дурацкое путешествие, потому что все вы, как на подбор, банкроты! Малина, твои долги я лично закрывал. Серафима, вряд ли у тебя есть хоть один проклятый обол в загашнике. А Василий... — он фыркнул, — ну, он сейчас вряд ли может оплатить даже свой похоронный венок. Только у меня еще остались хоть какие-то сбережения.

Тишину нарушил звонкий звук.

Все обернулись.

Борис вытряхнул из-под лапы горсть сушёной рыбки. Чешуйки сверкнули в тусклом свете, как крошечные золотые монеты.

— Вообще-то, я не банкрот, — заявил он, разгрызая хвост с таким аппетитом, будто это была финансовая отчётность самого Асмодея. — У меня есть стратегический запас в шкафу Василия на Земле. Пять килограмм отборной камсы. Можно использовать как валюту.

Малина прищурилась.

— Ты держал еду в шкафу с вещами и документами?

— Это не просто еда, — возмутился Борис, выгибая спину, — это премиум-сорт! Выдержанная в темноте три месяца!

Асмодей закатил глаза так сильно, что они на мгновение показали ему его же собственный мозг.

— Великолепно, — прошипел он. — Кто-то хочет, чтобы наш план держался на кошачьих запасах тухлой рыбы?

Где-то в глубинах Ада, должно быть, хохотал сам Люцифер. Все молчали.

— Прекрасно. — Асмодей сжал виски, будто пытаясь вручную остановить нарастающую мигрень. — Значит, наш план такой: отправляемся на нейтральную зону межмирья, находим тело Василия, желательно целое...

— Берём рыбку. Обязательно камсу, — поправил Борис, вытаскивая из-под лапы ещё один сушёный хвост и разгрызая его с торжествующим видом.

— ...Берём камсу, — Асмодей произнёс это так, будто слова были вырваны у него клещами, — и пытаемся призвать душу нашего идиота до того, как Марбаэль поймёт, что держит в руках бомбу. Потому что если Василий взорвётся у него во дворце...

— ...то Первый Круг станет нулевым? — догадалась Малина, её губы растянулись в ухмылке, полной нездорового азарта.

Асмодей мрачно кивнул. В воздухе запахло серой и грядущим апокалипсисом.

Где-то вдали грохнул гром — то ли предзнаменование, то ли Люцилла в ярости швырнула очередную колонну своего разрушенного дворца в какого-то незадачливого подчинённого.

— Ну что, — Малина потянулась, её позвоночник хрустнул, словно кошелёк патологического скряги при внезапной трате. — Кто-нибудь знает, как попасть на нейтральную зону, не проходя через Таможню Грехов?

Все взгляды медленно повернулись к Борису.

Кот сидел, смотрел с видом абсолютного безразличия, но его хвост подёргивался с едва заметной амплитудой — верный признак, что в его пушистой голове зреет нечто либо гениальное, либо катастрофически глупое.