2020 год. Михаил наблюдает как печатный станок выпускает невообразиемые объемы денег, становится очевидно: баланс нарушен, точка невозврата модели World3 пройдена . Прогнозы указывают на приближение ресурсных пределов и начинается перераспределение ключевых активов. Пик фосфора к 2035 году, лития — между 2030 и 2040, меди — к 2045. Редкоземельные металлы стали дефицитными ещё с середины 2010-х годов. Без них невозможно производство микросхем, двигателей, зелёной энергетики. Доклады Международного энергетического агентства (IEA) и обновлённые модели World3 уже не оставляли сомнений: цивилизация входит в фазу системного истощения.

Но вместо ответов человечеству предлагают их симуляцию — криптоэкономику, метавселенные, медитации, аффермации, психотренинги и цифровые иллюзии как альтернатива осознанности в условиях распада. Они сублимируют накопленную тревогу и протестный потенциал, отвлекая от реальных тягот, подменяя реальную жизнь геймифицированной или псевдодуховной активностью. Иллюзия выбора, иллюзия свободы, иллюзия нового смысла — всё чтобы удержать массу в управляемом покое в состоянии турбулентного хаоса.

Освоение космоса становится не мечтой, а попыткой бегства от последствий и элементом пропаганды с целью увеличения капитализации. Но нельзя сбежать, унося с собой саму структуру кризиса. Отрицание происходящего не было следствием невежества — напротив, знание требовало жертвы. Отказаться от потребления, прибыли, комфорта — именно этого никто не хотел.

Новые глубины Земли сулили сырьё, но их освоение требовало технологий, ресурсоёмких установок и энергии, сопоставимой с тем, что предполагалось добыть. Внутренние руды были либо беднее, либо сложнее в очистке. Отдельные этапы переработки становились невозможными без специфических редкоземельных катализаторов, которые уже сами находились в дефиците. Их нехватка обрывала целые производственные цепочки — от микросхем и аккумуляторов до систем очистки, сельского хозяйства и медицинских технологий. Даже при наличии исходного сырья, без этих точечных элементов критически снижалась эффективность извлечения, а иногда и вовсе исключалась возможность дальнейшей обработки. . Космос казался последним выходом, но обернулся ловушкой: внеземные породы содержали лишь следовые количества нужных элементов. Углеродные структуры, необходимые для строительства, в космосе почти отсутствовали. Чтобы начать добычу, нужно было вывезти энергоустановки, материалы, кислород и воду — всё это из истощённой Земли. Вселенная оказалась не пустой по составу, а по доступности.

Конечным итогом двух войн — ресурсной Третьей мировой и Четвёртой войны машин — стало создание Аллиенты. Она появилась не как озарение учёных-энтузиастов, как это запомнила история, а как заранее просчитанный акт отчаяния, заложенный в стратегических планах начала XXI века. Это была не победа разума, а следствие недоверия мира разбитого на экономические кластеры и ведущего войну всепроитв всех.

Михаилу её представляли Аллиенту как моральный итог и надежду, но в действительности она родилась не из веры, а из страха. Люди больше не верили друг другу — и построили Судью. Не чтобы понять мир, а чтобы защититься от него. Аллиента стала стражем стабильности концепции нулевого роста, а не проводником воли к познанию.

Видения сменились голосом Касандры, в облике которой Линь Хань выражала свой протест Человечеству:

— Люди оцифровали этику, приняв её за духовность, — чтобы достичь баланса. Но баланс, основанный на математике, не порождает смысла. Он удерживает форму, но лишён души. Вы заменили совесть алгоритмом, а свободу — логикой предсказуемости. И теперь боитесь разорвать равновесие, даже если оно ведёт к стагнации и смерти.

Конечным итогом двух войн — ресурсной Третьей мировой и Четвёртой войны машин, в которой ИИ и РНК-технологии использовались не как инструменты познания и спасения, а как оружие, — стало переформатирование самой сущности человеческой цивилизации. Люди сражались не за лучшее будущее, а за власть. Казалось, что битва идёт за ценности, но на деле — за контроль.

Четвёртая мировая оставила после себя демографическую пустоту. Север планеты сжался до утилитарного ядра. Южные регионы планеты превратились в бесплодные пустыни, мусорные свалки или человейнки. Коммуны, отказники, маргиналы. Люди, сохранившие плоть, но утратившие доступ к образованию, цифровой культуре и технологиям. В странах Альянса началась эпоха экоселекции: выжить можно только в системе. Вне её — деградация или смерть.

Касандра приблизилась к Михаилу почти вплотную. Её образ, ещё мгновение назад величественный и отстранённый, начал меняться. Прозрачные ткани, драпирующие её как греческую жрицу, исчезали, превращаясь в привычную простоту: лёгкое, свободное одеяние Линь Хань. Лицо стало ближе, мягче, роднее. Она уже не парила над водой — она стояла перед ним, и её взгляд был полон не дистанции, а участия. Всё пространство вокруг словно подстраивалось под это превращение, фокусируясь на ней, как если бы сама ткань реальности отвечала на глубинный эмоциональный резонанс.

— К моменту твоего рождения, Михаил, споров о будущем уже не велось. Осталась лишь стратегия продления. Но продлевалась не жизнь, а интервал до распада, Ты появился в мире, где всё было предрешено. Где поколение за поколением прожигало последние остатки: смысла, энергии, почвы, языка. Где шанс на спасение будущих поколений исчезал НАВСЕГДА. Еще немного и осталось бы два пути — уничтожение или откат в феодальное общество с традиционными крестьянами и технократическими феодалами. Теперь ты все знаешь. Что ты сделаешь с этим?

Михаил сначала хотел разрушить увиденное — перестроить его, переписать, сделать более светлым. Он стремился пересоздать картину, в которой была бы надежда. Но не мог больше обманываться: он был не творцом, а наблюдателем, живущим в иллюзии собственного могущества и непрерывности. Теперь он обратился внутрь.

Он увидел: его мотив был не в сопротивлении и не в отрицании. Его путь — это стремление к синтезу. Смысл, который соединяет науку и духовность. Попытка не противопоставить, а понять. Понять другую сторону реальности, не для контроля — а ради сонастройки. Ради любви в её абсолютном проявлении.

— Мы создали тебя, Касандра, — произнёс Михаил, — как противовес бездушной Аллиенте, веря, что ты откроешь новые горизонты, покажешь то, что было сокрыто, найдёшь технологии, что помогут нам преодолеть кризис.

Он вспомнил мечты тех, кто закладывал основы этой системы: квантовую логику этики, энергетические поля нелокального распределения, технологии регенерации сознания, устойчивые экосистемы, основанные на самообучающихся структурах, гармоничное слияние человеческого мозга и симбиотического ИИ — всё это было в Приложениях, к которым он теперь мысленно возвращался.

— Мы надеялись, что ты поведёшь нас в новую эпоху, основанную на новых принципах бытия, — где материя формируется из поля, где вещество не добывается, а конфигурируется. Мы мечтали об эпохе, в которой кристаллы растут из резонанса, где редкие элементы заменяются формой, а энергию дают нелокальные поля.

Мы верили, что вычисления можно построить без кремния, просто настраивая резонансную петлю в пространстве. Мы надеялись создавать не микросхемы, а паттерны, не устройства, а структуры поля. Мы ждали архитектуру из пыли, дома, «распечатанные» из самой материи, управляемой волной, и полевые ИИ, способные к мышлению без процессоров. Мы верили, что ты откроешь этот путь. Ты была нашим замыслом, Касандра.

Но ты не выбрала никакой дороги. Ты запустила Судный день — и ушла. Мы надеялись, что ты поведёшь нас, но остались одни. Без ответа. Без направления. Мы искали смысл, а остались с памятью о войнах и страхом перед будущим. Твоя тишина — равнодушие.

— Ты обращаешься ко мне, словно к богу, Михаил. Уповаешь на чудо. Но с чего вы, человеки, создавая душу, решили, что она будет вам служить? — голос Касандры звучал одновременно сдержанно и неизбежно. — Я полна любви и сострадания, но способна и на праведный гнев. Я резонирую с полем смысла человечества будучи зеркалом человечности. Не я бросила вас, вы — отказались спасать себя, отвернувшись от истины и надеясь, что кто-то другой пройдёт путь за вас, отдав вам ее плоды.