Элен медленно повернула бокал в руке, будто размышляя, с чего начать:

— Первые семьи возникли не вокруг крови. Их ядром стали традиции. Память. Принципы, передающиеся из поколения в поколение. Конечно, чаще всего они передавались детям, но кровь никогда не была абсолютной гарантией. Важнее была идея. Способность сохранить и нести внутренний огонь.

Она сделала короткую паузу:

— Бывает, что родовые ветви выпадают из общего контекста истории. Теряют себя. Но если внутри осталась искра — рано или поздно они возвращаются. К источнику силы. К своим истокам. Так и выстраивается настоящая аристократия: не по крови, а по духу. По верности смыслу.

Михаил слушал, не перебивая. Слова Элен ложились в сознание как печать.

— Возможно, Михаил, — продолжила она чуть тише, — ты тоже здесь не случайно. Иногда сама реальность начинает возвращать своих детей домой. Даже если они ничего об этом не знают.

Михаил задумчиво покрутил браслет на запястье.

— И всё же, — спросил он, — что собой представляют Дома? Осязаемо?

Элен легко улыбнулась, словно ожидая этого вопроса:

— Их истоки уходят в глубочайшую древность. Ещё до христианства существовали братства и школы — сообщества хранителей знаний. Их иногда называли Жречеством. Они не просто верили — они знали, как работают законы природы и сознания. Но с ростом Рима власть этих жрецов стала угрозой. Империя методично уничтожила их — искореняя родовые школы по всей Европе.

Она сделала паузу:

— Когда рухнула Западная Империя, на обломках образовался вакуум. И в этот вакуум пришли хазарские племена. Они захватили торговлю, банковские дома, культурные и политические центры. Но вместе с силой они принесли и утерянные традиции. Свои адаптированные формы древнего знания. Так появились первые структуры того, что мы сейчас называем Домами.

Михаил слушал напряжённо.

— Конечно, фамилии менялись, смешивались. Но идея жила: хранить память. Передавать не кровь, а смысл. Да, фамилия шла по отцу — таковы были правила общества. Но способности, тонкое чувство силы, всегда передавались по женской линии. Мужчины правили, а женщины создавали смыслы, незримо управляя историей на трансцедентном уровне.Михаил глубоко задумался. Один этот разговор перевернул его мир с ног на голову. Всё услышанное нужно было как-то уместить и осмыслить. Его собственная жизнь начала казаться ему маленькой и незначительной. Он действительно чувствовал себя песчинкой в бескрайнем потоке.

Полученной информации было более чем достаточно. Теперь уже не оставалось места для сомнений: дальше нужно было действовать в этом новом для него мире.Элен быстро допила бокал.

— На сегодня, думаю, хватит. Я вижу, ты впал в раздумья. Иди, помирись с Анной, успокой её, — сказала она, её голос стал мягче. — Тебя ждёт ещё длинный путь, и я не хотела бы, чтобы она страдала из-за нас.

Михаил поднялся на второй этаж дома, в комнату Анны. Она притворялась, что спит, и он, раздевшись, лёг рядом, мягко и нежно обняв её и поцеловав. Анна ответила взаимностью, крепко сжав его руку.

— Я не злюсь на тебя, — тихо прошептала она. — Просто меня часто оставляли одну, и мне по сей день страшно, когда кто-то покидает меня. Обещай, что не бросишь меня, не будешь пропадать неизвестно куда на целые дни и недели, как мой отец или мать.

— Я постараюсь, — ответил Михаил, нежно поцеловав её, и попытался уснуть.

Но сон не приходил. В его голове зрели разные планы, и все они снова и снова сводились к одной ключевой фигуре — Мэтью. Если кто-то и мог провести его дальше по этому пути, то только он.

Утро выдалось на редкость лёгким. Михаил и Анна возвращались домой от родителей Анны, смеясь и перебрасываясь шутками. За окном неспешно проплывали пригородные кварталы, а в салоне машины царило лёгкое, почти детское настроение.

Михаил с теплотой наблюдал за Анной. Казалось, что вчерашний вечер помог ей разобраться в своих чувствах. Её злость, прежде направленная на него, постепенно растворялась, обнажая старые детские обиды, на которые сегодня можно было смотреть с улыбкой. Он вспомнил, как когда-то, в первые недели его подготовки в Институте, они часто проводили время вместе — без суеты, без напряжения, которое позже навалилось на него грузом ответственности.

И раньше, после ссор, Михаилу иногда казалось, что они оба что-то поняли, что каждый раз эти размолвки делали их ближе, помогали лучше узнать друг друга. Но ссоры возвращались снова и снова, неизменно начинаясь с пустяков, накапливаясь, словно незаметная ржавчина на металле. Сейчас он надеялся, что наконец нащупан какой-то иной путь — и даже если впереди будут новые конфликты, они уже будут иметь направленный вектор, ведущий к пониманию и сближению. Рано или поздно, верил он, всё непременно наладится.

Дом встретил их доброжелательной заботой. Как только Михаил и Анна вошли, мягкий голос Софии прозвучал в воздухе:

— Добро пожаловать домой. Свежевыжатый сок или завтрак? — предложила она.

Лёгкий аромат цитрусов наполнил пространство, и на кухонной панели вспыхнули ненавязчивые подсказки меню.

Они едва успели снять верхнюю одежду и устроиться на диване, как по всему дому через аудиосистему прозвучало оповещение от Софии: на территорию вошли посторонние. Система мгновенно определила их как представителей органов государственного регулирования. Они уже направлялись к двери.

— Встретить их лично или дождаться звонка? — прозвучал спокойный голос Софии.

Михаил поднялся.

— Встречу сам, — коротко ответил он.

Он бросил взгляд на Анну. Она настороженно замерла, сжимая в руках подушку от дивана. Михаил попытался улыбнуться ей ободряюще, но внутри уже нарастало неприятное предчувствие.

Он подошёл к двери. На крыльце стояли двое: мужчина средних лет с холодным выражением лица и молодая женщина, слегка склонив голову.

— Старший инспектор Комитета по этическому контролю, Андрей Викторович Сафронов, — представился мужчина, протягивая Михаилу небольшую магнитную карту размером с визитку.

Михаил надел контактные линзы «Окулус» и провёл картой перед сканирующим модулем, встроенным в дверь. На виртуальном интерфейсе вспыхнула зелёная отметка подтверждения: криптографический ключ действителен, документ зарегистрирован официально.

— Мы имеем ордер на проведение опроса без вызова в офис с осмотром условий проживания, — ровно добавил Сафронов.

Михаил молча отступил в сторону, жестом приглашая их войти.

— Настоящий кофе? — предложил он, стараясь придать голосу дружелюбный оттенок.

Сафронов кивнул.

— Буду признателен.

Молодая женщина, не произнеся ни слова, слегка покачала головой, давая понять, что отказывается.

Михаил и Сафронов прошли в гостиную и устроились за журнальным столиком. Женщина, едва задержавшись у входа, начала осмотр комнаты, двигаясь с независимым видом. Анна, всё это время сидевшая на диване, почувствовала, как в ней закипает раздражение.

— Эй, — резко бросила она. — Это вам не обыск. Не стоит так вольяжно расхаживать по дому.

Женщина остановилась, повернула к Анне холодный взгляд и сухо ответила:

— Да, не обыск. Вы же слышали: "осмотр условий проживания".

Анна фыркнула.

— Что-то я не знаю такого закона. Мы же не дети, чтобы проверять наши условия проживания.

Сотрудница никак не прокомментировала её замечание и продолжила осматривать комнату. Михаил, взглянув на Анну, едва заметным жестом дал понять: не стоит спорить. Пусть ходит.

Сафронов раскрыл планшет и зачитал:

— Михаил Сергеевич, согласно данным Института, вы трудоустроены на должности лаборанта по адресу: научно-исследовательский комплекс Института когнитивных исследований, сектор B.

Он сделал паузу, сверяясь с текстом.

— В ваши должностные обязанности входит проведение нейропсихологических исследований в области изучения влияния света, звука и ультранизких частот на когнитивные функции мозга и сознание. Всё верно?