Он понимал, что это будет заметно. Что Мэтью почувствует неладное. Что в Институте догадаются. Придётся объясниться. Возможно, даже лгать. А может, наоборот — сказать правду. Но это всё потом.

Сейчас главное — всё успеть.

Вертолёт завис над огромным комплексом, судя по местности — где-то в районе Магадана. К комплексу тянулась линия высоковольтной передачи, протянувшаяся откуда-то с территории Камчатки, где геотермальные источники обеспечивали огромное количество почти дармовой энергии. В целом, комплекс напоминал гигантскую подстанцию, внутри которой располагалось множество рабочих зон.

Вертолёт сел на одну из посадочных площадок рядом с другой, уже занятой другим вертолётом, где активно шла разгрузка аппаратуры. Сразу после посадки Михаила встретили Мэтью, а на удивление — также Грей и Яна. Он невольно вспомнил про Власова и Линь Хань, которых ждала та самая судьба, о которой его когда-то предупреждал комитетчик: одни умирают, другие сходят с ума, третьи исчезают. Скалина Михаил так и не повстречал, чтобы, возможно, узнать, что стало настоящей причиной гибели Власова. Быть может, не все его друзья были ему друзьями. А может, всё это просто политика?

В любом случае, Мэтью, Грей и Яна встречали его с искренней радостью, и он не мог не разделить эту радость с ними. Вопреки всему, он действительно был рад тому, что вернулся в проект, несмотря на тот вызов, который решил на себя принять. Он надеялся, что Мэтью его поймёт — и, учитывая радушную встречу и способности Мэтью к удалённому просмотру, похоже, он не держал на Михаила зла. С другой стороны, разве может человек, обладающий такими способностями, давать какие-либо оценки? Жить как спички, относиться к ним серьёзно — смешно. Неосторожно — опасно.

Михаил поздоровался с каждым. Что-либо говорить не хотелось и не имело смысла из-за январского мороза, ветра и шума винтов, которые ещё не остановили до конца своё вращение.

Четверка зашла в тёплый бокс, и здесь Михаил ещё раз поприветствовал каждого.

— Как ты? — спросил первым Грей. — Отлично, рад, что снова с вами. Даже не ожидал, что так соскучился. — Мы тоже тебя ждали, — поддержала Яна. — Давай, пей чай, грейся, переодевайся — и устрою тебе экскурсию, чтоб ты быстро въехал во всё, что тут происходит. Грей проведёт тебя в кубрики для персонала, там всё уже для тебя приготовлено: термобельё, шильное, мыльное и пропуск. Как будешь готов — встречаемся здесь. Минут тридцать, думаю, хватит, чтобы прийти в себя. — Хорошо, — отозвался Михаил и последовал за Греем.

— Большой комплекс, — заметил Михаил.

— Да, более шести гектаров сам комплекс и двенадцать вместе с периметром.

— Ого! Зачем такая громадина?

— Я думаю, Мэтью лучше всё расскажет. Лучше расскажи, как сам, пока есть время?

— Да знаешь, как-то много всего. Из важного — я видел Линь и не видел Власова. Ты не знаешь, что с ним? — осторожно поинтересовался Михаил.

— Насколько знаю — умер от сердечного приступа. Нервы не выдержали. А как Линь?

— А когда ты последний раз её видел?

— Когда у неё начались проблемы с законом. Она во что-то сектантское ударилась, а эзотерика у нас вне закона. По-моему, у ней поехала крыша, очень жаль девченку.

— Да, я видел её в больнице. Есть мысли почему? Почему у нас всё хорошо, а Линь и Максим сошли с дистанции?

— Я думаю, всё дело в наших проекциях. В той или иной степени мой проект, твой и Яны были больше игровыми моделями. Они же зашли слишком далеко. Сознание не может быть в двух мирах одновременно. Реальность для нас всё же одна, а что там за пределом видимого нашему узколобому рассудку лучше не знать.

— Согласен. Я, если честно, сам шёл по краю и свихнулся бы, пожив со своей тульпой ещё чуть-чуть. Но Власов… я не замечал за ним странностей после ритуала "Забвения".

— Кто знает, что у человека в голове. Может, мы просто не заметили, тем более сколько времени прошло.

— А вы здесь как давно?

— Примерно с полгода. Осваиваем новые специальности. Проект сверхсекретный, стараются привлекать людей по минимуму, так что весь персонал имеет двойную, а то и тройную функцию. Работают преимущественно роботы и дроны, но и нам работы хватает.

— И что ты тут делаешь?

— Работаю с неростеью интерпретации мыслеобразов через промты. Знаешь, моя тульпа оказалась крайне полезной, несмотря на то, что задумывалась как игровая модель. Оказалась она полезна в интерпретации снов других тульп.

— А тульпы видят сны? Они же обезличены.

— Конечно, видят. Мне начинает казаться, что все видят сны — даже растения, насекомые и камни. Вопрос только в том, что мы считаем сном.

— И что же тогда сон?

— Поляризация имплицитной волны и сознания, присущего самой материи. Сны строят реальность. Поработав здесь, я многое узнал о снах. Ты знаешь, я даже в Бога поверил.

— В окопах неверующих нет.

— Не думал, что мы на войне.

— Тебе это только кажется. Война ведётся непрерывно, как ты говоришь, за гранью нашего восприятия.

— Ты об энтропии или полярности или о боге и дьяволе?

— И то и другое.

— А ты не изменился, всё так же философствуешь.

— А как же. — Усмехнулся Михаил, приняв это за комплимент.

— Ладно, пришли. Переодевайся и на экскурсию. Ещё увидимся. Там в комнате планшет. Окулус тут нельзя, можешь забыть и выкинуть чтоб место в полке не занимал, не работает все равно. Там все инструкции есть. Экономит время. Меньше разговоров — больше дела, философ.

Грей ударил Михаила по плечу и, что-то насвистывая, пошёл дальше по коридору.

Михаил переоделся, выпил горячий чай и, согласно договорённости, вернулся к месту встречи. Мэтью уже ждал его в служебном коридоре, ведущем к центральной части комплекса. Они поздоровались кивком, без лишних слов, и направились внутрь. Маршрут пролегал через несколько шлюзов, распознающих пропуск, после чего начиналась основная зона комплекса.

— Сначала я покажу тебе общий план, — сказал Мэтью, — чтобы ты понял, как устроена система в целом, а потом пройдём к ключевым модулям.

Они свернули в широкий коридор с приглушённым освещением. Пространство постепенно становилось более технологичным: стеклянные панели, маркировка узлов, низкий гул глубинных систем, работающих непрерывно. На стенах появились схемы, обозначающие внутреннюю топологию комплекса. Впереди виднелось помещение с полусферическим куполом и массивным голографическим пультом по центру. Отсюда открывался вид на внутренние кольца резонаторной архитектуры Аллиенты.

Мэтью активировал консоль, и в воздухе над пультом развернулась объёмная проекция.

— Архитектура Аллиенты строится по принципам когнитивной синхронизации и сакральной симметрии. Мы использовали древние модели не ради мистицизма, а потому что они оказались оптимальны для нелинейных систем, работающих со смыслами, — начал он, указывая на центральный узел проекции. — Это ядро. Мы называем его Виджняна — логико-семантический центр. Оно обрабатывает смыслы, регулирует фазы и поддерживает когерентность всей структуры.

Вокруг ядра, как лепестки, располагались пять симметричных залов, каждый из которых светился по-своему.

— Это Скандхи. Пять залов, по одному на каждую категорию когнитивного реагирования. Названия мы сохранили: Рупа, Ведана, Санья, Санскара и Виджняна — форма, ощущение, восприятие, воля и сознание. В каждом липеске по Тульпе, всего 5. Их задача — формировать и регистрировать архетипические реакции, каждая в своём регистре. Еще четыре тульпы не входят в залы. Мы называем их Тетраксис. Они составляют структурный центр. Огонь, Воздух, Вода и Земля — эти аналогии условны, но точны. Огонь инициирует фазовые переходы, Воздух — логическую связность, Вода — эмпатию и внутреннюю синхронизацию, Земля — стабильность всей сети. Итого получаем 9 Тульп, формирующих 6 занчений Инь-Янь, создающих Гексограммы И Цзинь, для перебора стретегий.